Крас Алин - Проклятое Пророчество. Книга третья.
Только за ним закрылась дверь, я, облегченно выдохнув, опустила вниз затекшие руки, до сих пор закинутые вверх. Повернулась набок и, призвав Силу, сосредоточила все свое внимание на лежащих на полу Данирэле и Орестонэле.
Через некоторое время, я поняла, что незнакомый мне яд, находившийся в вине, обладает нервно-паралитическим действием. Он уже распространился по всему организму мужчин и, парализовав тело и сознание, уже оказывает влияние на внутренние органы, в том числе, сердце и легкие, критически замедлив частоту их рабочих сокращений. Если бы я оказалась на месте мужчин, то была бы уже давно мертва. Но они, благодаря восхитительной эльфийской способности к регенерации, еще дышали. Правда, это ненадолго, если я сейчас же не приму срочные меры.
Для использования Целительской магии нужен непосредственный контакт. С трудом, из-за связанных рук и ног, я села на кровати. Свесив ноги на пол, подтянула себя к краю. Встала. Опустилась на колени и легла на пол. Перекатываясь с живота на спину, через пять оборотов, приблизилась к мужчинам и, перекатившись через Орестонэля, который оказался ближе, втиснулась между ними.
Постоянно переключая свое внимание с одного на другого, я вначале ускорила работу их сердец. Теперь надо заблокировать продолжающееся всасывание яда из кишечника в кровь и заняться его выведением из организма.
Усилила мышечные сокращения стенок кишечника, тем самым ускорив продвижение пищевого комка к выходу. Пусть это не эстетично, и их штаны будут испачканы, но в этой ситуации стесняться нечего. Тем более, если хватит резерва, так существенно израсходованного накануне, сама же и вычищу с помощью заклинания очищения.
Почки тоже мне помогут быстрее вывести яд. Значит, и им уделю внимание, принуждая работать с полной отдачей.
Активизировала работу печени, очищающую кровь, и интенсифицировала выработку ею ферментов, помогающих быстрее расщепить яд на безопасные фракции.
Теперь, убыстрив частоту экскурсии легких, я усилила воздухообмен в альвеолах легких, чтобы часть уже расщепленного печенью яда выводилась при выдохе, а при вдохе поступал чистый воздух.
Движение яда, который находится в скелетных мышцах, подтолкнула к потовым железам и усилила потоотделение, чтобы вывести часть яда наружу через кожу.
Ну, и последнее. Чтобы все это происходило с максимальной интенсивностью, нужно повысить температуру их тел.
Наладив нужным образом работу их организмов, мне осталось только рационально расходовать свой резерв, чтобы его хватило на дольше, да следить, чтобы нигде не произошел сбой.
Из-за близкого расположения наших голов, волей-неволей, мне приходилось вдыхать выдыхаемый ими отравленный воздух, из-за чего через некоторое время начала болеть голова. Кожа под связывающими меня веревками стерлась и начала кровоточить. Усиливающаяся боль и подступающая запредельная усталость отупляли, отгораживая меня от реальности. Но я не могла потратить на себя ни капли целительной магии, сосредоточенно вливая ее в мужчин. Жизнь нас, всех троих, зависит друг от друга, и единственная надежда на спасение, это возможность привести Данирэля и Орестонэля в сознание и боеспособное состояние. Ведь даже без оружия, которое у них отобрали, у Данирэля есть его стихийная магия, а Орестонэль и без оружия непревзойденный боец. И я буду бороться за них, до последней капли Силы.
Приоткрыв глаза, которые уже давно не было сил держать открытыми, с трудом чуть запрокинула голову назад, чтобы посмотреть в окно. Небо чуть посветлело, и свет звезд потерял свою яркость. Скоро рассвет. Мой магический резерв пуст. Мне не удалось вовремя вернуть моих мужчин к жизни. Значит, и самой нет смысла цепляться за жизнь, в которой их нет, а мне уготована роль рабыни орка.
Сквозь надвигающуюся пелену беспамятства подумала, что, кажется все, я ухожу за грань. И это лучше рабской участи, которую я все равно не смогла бы пережить ни физически, ни психологически.
Прощаясь с жизнью, я болезненно сожалела только о том, что так ни разу и не сказала Данирэлю и Орестонэлю, а теперь уже поздно, как я безгранично благодарна им за их любовь и заботу, как невообразимо счастлива была с ними. Проваливаясь в темноту, уколола сердце тревога, сколько же еще моих соотечественников уйдет за грань в этой гостинице, прежде, чем эльфы поймут, что здесь гибнут разумные.
***
Очнулась я от боли в руках и ногах, и ломоты во всем теле. Не хотелось не только открывать глаза, но и, вообще, возвращаться к жизни. Остаться бы там, в темноте беспамятства, где нет боли ни физической, ни душевной. Но, снова уйти в это беспамятство, мешали боль, нестерпимое желание пить и, кажется, голод. Невольно прислушалась к себе. Резерв пуст, внутренние органы работают в замедленном ритме. Глубоко повреждены кожа и мышцы на тех местах, где были веревки, которых сейчас там нет. В общем, жива.
Теперь надо бы понять, что происходит вокруг. Лежу на чем-то мягком. Тело мерно покачивается, как если бы я ехала в карете. Вдохнула чуть глубже, запах знакомый. Я, действительно, в нашей карете, и рядом Орестонэль. И кто-то еще, незнакомый. Получается, что мы каким-то образом, спаслись? Скорее всего, Данирэль и Орестонэль, успели очнуться до, прихода в комнату орков. Значит, мои усилия не прошли даром.
Осознав это, безразлично отметила, что какая-то анестезия чувств завладела мною. Сил и желания не было ни на какие эмоции, в том числе, и на радость. Наверное, дело не только в полном отсутствии Силы, но и в том, что мысленно я уже навсегда простилась с моими мужчинами, своей жизнью, этим Миром, сознательно и добровольно готовясь шагнуть за грань.
Так и не открыв глаза, не пошевелившись, безразличная ко всему, я погрузилась в такую желанную, безопасную темноту.
Мое следующее пробуждение отличалось от предыдущего. Хоть боль, жажда, голод никуда не делись, но, в этот раз, во мне проснулся интерес. Что происходит вокруг? Что с Орестонэлем и Данирэлем? Куда мы едем? Что с покушавшимися на нас орками и гномами? Кто еще находится в нашей карете?
Открыв глаза, я наткнулась на какой-то неживой, застывший взгляд Орестонэля, не спускавшего с меня глаз. Лицо как маска, челюсти сжаты так, что вместо губ - узкая полоска. Что это с ним?! Ведь вроде бы все живы? Раз мы едем, значит, ящером управляет Данирэль? Или я что-то не так поняла?
- Эй... - с усилием протолкнув воздух через пересохшее горло, - прошептала я, - не пугай меня...
Он, с видимым усилием, растянул губы в неестественной улыбке и хрипло произнес:
- Теперь все хорошо, девочка моя любимая, - и, склонившись, коснулся горячими губами моей ладони. Это у него уже ритуал какой-то. - Я так виноват перед тобой. Не уберег. Не прощу себе этого никогда.
- Ты что, Орестонэль? В произошедшем нет твоей вины, - искренне возразила я, огорчившись его незаслуженным к себе отношением. - Это просто неудачное стечение обстоятельств.
Отпустив мою руку, он несогласно качнул головой. Осторожно и бережно приподнял мое безвольное тело, придав ему сидячее положение, и протянул к моим губам флягу с водой, не выпуская ее из своих рук. Я жадно присосалась к ней. Пока пила, с трудом подняла одну руку, чтобы придержать флягу и расширившимися от удивления глазами увидела, что тыльная сторона моей ладони и запястье представляют собой сплошную рану, покрытую запекшейся кровавой коркой, в трещинах которой сочится кровь. Скосила глаза на другую руку, там та же картина.
Орестонэль, проследив за моим взглядом, с болью в голосе, предупредил:
- На ногах, всё то же самое. Твои раны не регенирируют. Но, уже скоро, мы доедем до Асмерона и тебе поможет Целитель. А сейчас, я скажу Данирэлю, что ты проснулась, разогрею тебе бульон и только потом расскажу, что произошло в гостинице, пока ты была без сознания.
Я согласно кивнула, и тут мой взгляд зацепился за неподвижно лежащее тело, на полу кареты.
- Кто это? - все еще не способная на большее, чем шепот, спросила я.
- Орчанка-рабыня. Хоть Данирэль и усыпил ее, да и руки у нее сломаны, но на всякий случай, учитывая, что мы вынуждены оставлять ее с тобой рядом, она еще и связана.
- Рука не поднялась убить женщину? - с пониманием прошептала я.
- Нет, - хищно блеснув глазами, холодно ответил Орестонэль. - Она нужна для дачи показаний. Надо понять, как могло случиться такое и обезопасить себя от повторения подобного.
Пока он это говорил, наша карета остановилась, и в нее стремительно влетел Данирэль. Рухнув на колени около меня, он дрожащей рукой легко коснулся моих волос, погладил щеку и с напряженным волнением спросил:
- Как ты, Сердце мое? Очень болит?
- Болит... - пожаловалась я, - но терпеть можно. А как себя чувствуете вы? Ты знаешь, что вас отравили паралитическим ядом?
- Знаю, - тяжело выдохнул он. - И понял, что нас спасла ты. А вот мы тебя не уберегли, - и такая боль и вина была в его глазах, что я поспешила его успокоить:
