Назим Ракха - Плакучее дерево
Нэт сидел сложив ладони — словно в молитве. Ей почему-то стало его жаль. Все свалилось на него одновременно — и смерч, и ее переписка с Роббином. Было в этом нечто несправедливое.
— Он был гей, — произнес ее муж так тихо, что Ирен была вынуждена наклониться, чтобы расслышать его слова. — Искал бы для себя иной путь, ну-ну. Он бы не стал обзаводиться семьей, потому что он в ней не нуждался. — Нэт вытер рот и посмотрел на жену. — Он был гей, Ирен. Гомик, педик. Голубой. Ты когда-нибудь видела это в своих мечтах?
Руки Ирен машинально сжались в кулаки.
— Что? Как ты смеешь говорить такие вещи про нашего сына? Что на тебя нашло?
— Что на меня нашло, спрашиваешь? А что, скажи, нашло на тебя? Мне эта мысль не давала покоя с того самого дня, как я вернулся из Вьетнама. Ты вечно цацкалась с ним, как с малым ребенком, вечно держала рядом с собой, никогда не позволяла ему быть обыкновенным мальчишкой, не давала набивать свои собственные шишки. Это ты превратила его в гомика. Вот что ты сделала. И тебе ни разу даже в голову не пришло, к чему все идет. Ни разу…
— Немедленно прекратите, — оборвал его Джефф.
— А тебе, парень, давно пора проваливать отсюда, слышишь? Этот разговор касается только нас с женой.
— Прошу вас, мистер Стенли, вам не следует…
— Я сказал: проваливай отсюда.
Ирен шагнула вперед и влепила Нэту пощечину.
— Немедленно прекрати! — крикнула она и вновь замахнулась.
Однако Джефф подскочил к ней и, перехватив руку, потащил вон из кухни в гостиную, умоляя ее пойти наверх, успокоиться, а он тем временем сам поговорит с ее мужем.
— Он просто сильно расстроен.
— «Расстроен»! — крикнула Ирен, вырываясь с рук Джеффа, чтобы вернуться на кухню. — Тебе должно быть стыдно за самого себя, что ты говоришь такие гадости о собственном сыне. И главное, почему? Потому что он был не такой, как ты? Не таким толстокожим и толстолобым! Ты даже не способен был увидеть, какой подарок тебе преподнесла судьба. Ты должен был благодарить Бога.
На лице Нэта читалось омерзение и даже скука, что еще больше распалило ее гнев. Она ожидала, что он взорвется, начнет орать и сыпать проклятиями, но это? Назвать собственного сына извращенцем?
— Я этого не потерплю. Ты хотел сделать мне больно? Прекрасно. Мне все равно, но своего решения я менять не собираюсь. Я поеду в Орегон. И если мне придется умолять самого губернатора, чтобы он разрешил мне свидание с Дэниэлом, что ж, это меня не остановит.
Нэт расхохотался.
— Ну ты даешь! Ты действительно думаешь, что я сказал тебе это лишь для того, чтобы сделать тебе больно? — воскликнул он и вздохнул, словно своим вздохом хотел поставить на разговоре точку. — Если бы хотел сделать тебе больно, я бы сказал тебе это уже много лет назад. Нет, ларчик открыла ты сама. Запомни, это сделала первой ты, а не я.
— Я понятия не имею, к чему ты клонишь.
— Этот тип, которого ты хочешь навестить, Дэниэл Роббин. Тот самый, который убил нашего сына. Между прочим, они с Шэпом были знакомы.
Нэт продолжал говорить. За окном сгущались сумерки. В доме было холодно.
— Твой сын и этот тип — я их предупредил. Предупредил обоих.
Ирен вскинула руки:
— Прекрати, Нэт, прошу тебя…
— Я больше не могу держать эти вещи от тебя в секрете. Видит бог, я пытался. Ты бы так и прожила свои дни, теша себя наивными грезами о невинном мальчике. Вольный дух, который ищет для себя иной путь. Кажется, ты так выразилась. Черт возьми! Теперь ты знаешь правду. Твой золотой, твой бесценный Шэп был педик. Причем не первый день. Кстати, зачем, по-твоему, мне приспичило переезжать в этот чертов Орегон? Можно подумать, меня не устраивала моя работа? Устраивала, и работа и дом. У нас все было прекрасно. У нас была семья, были друзья. Вспомни, уже начались занятия в школе, и ты тогда сказала, что нехорошо срывать детей с насиженного места в начале учебного года. Куда-то переезжать, менять школу. Скажи, почему, по-твоему, я все-таки это сделал?
У Ирен было такое ощущение, будто она крутится на карусели, а тем временем мимо проносятся лица, цвета, огни. То, что говорил Нэт, казалось ей чудовищной ложью, бессмыслицей. Шэп был еще ребенок, девочки ему еще были неинтересны. Он был еще слишком юн для таких вещей.
— Ты помнишь Калбертсонов? Арендаторов, что жили чуть дальше от нас по дороге? Ты не забыла, как Шэп постоянно пропадал у них?
— Он учил их сына играть на пианино.
— Ага! Он учил его играть, вот только на чем… Я надеялся отучить его, думал, что если мы уедем… Уедем на запад, в пустыню, думал, что там он станет другим. — Нэт вздохнул. — Но там он нашел Роббина. Ирен, пойми, они были любовниками. Как бы мерзко это ни звучало, но дела это не меняет. Эти двое были любовниками.
— Ты негодяй, вот ты кто. Шэп был твоим сыном, а ты говоришь мне такие гадости. — В ее глазах застыли слезы. — Я тебе не верю. Не верю ни единому твоему слову. Неужели я, по-твоему, ничего бы не заметила? Ничего бы не заподозрила? Нет, ты просто говоришь это мне в отместку за эти письма. Вот и все. Как хочешь, можешь и дальше думать всякие гадости, но я поеду в Орегон и сделаю все для того, чтобы встретиться с Дэниэлом. И еще кое-что. — Ирен застыла посередине кухни. — Я намерена остановить казнь. Да-да, — поспешила добавить она. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этот человек остался жив.
В кухонном ящике она хранила запас денег. Тридцать долларов в месяц. За долгие годы сумма накопилась весьма приличная. На эти деньги она купит себе билет в Орегон. А Нэт, сестра и все остальные, кто готов осудить ее, пусть проваливаются к чертовой матери. Ирен схватила походную сумку и направилась вон из кухни.
— Роббин его не убивал, Ирен.
Внезапно все вокруг куда-то исчезло. Не стало ни кухни, ни стен, ни пола. Стол, который только что стоял передней, тоже куда-то исчез. Будь в комнате воздух, она еще могла бы дышать. Будь здесь свет, она могла бы что-то увидеть. Сумка вывалилась у нее из рук. Но она не услышала стука.
— По крайней мере, не собирался этого делать. Та пуля, она предназначалась не Шэпу. Дэниэл Роббин пытался убить меня. Он целился в меня, Ирен, а не в Шэпа.
Посреди тишины возникли звуки — жужжание, всхлип, вздох. А затем Ирен услышала их все, а потом собственное сердце. Она услышала собственное сердце. И свою душу, у которой тоже был голос, и она услышала, как эта душа треснула пополам.
— Их связь тянулась несколько месяцев. Первый раз я их застукал на речке. Сидели рядышком, как голубки. Шэп даже склонил ему на плечо голову, совсем как девушка. Меня едва не вывернуло при виде этой омерзительной сцены.
— Прекрати!
— Затем в субботу, за пару дней до убийства, я снова застукал их вдвоем. На том же самом месте, только на этот раз все было гораздо хуже. В тысячу раз хуже. Я тогда сорвался и отлупил этого Роббина. Думал, тот усвоит урок и отстанет от нашего сына. Затем в понедельник я на минуту заехал домой и вновь застал их вдвоем.
— Я сказала, прекрати!
Руки Нэта были сжаты в кулаки, голова тряслась, словно он отказывался верить собственным словам.
— Нет, я приехал домой вовсе не за этим. Но когда я их там увидел… Что еще мне оставалось… Нет, ты только представь себе. Я прихожу к себе домой и вижу этих двоих… занятых своим делом. — Нэт укусил костяшки пальцев. — Неудивительно, что я взбесился.
Ирен ощутила во рту привкус желчи — горький, резкий. Неприятный. Если он не замолчит, видит бог, она придушит его собственными руками.
— Я попытался их остановить, напугать, если на то пошло. Я был вне себя от гнева. Я схватил Роббина. Я помню, как это сделал, прижал его к стенке и начал избивать. И все это время Шэп умолял, чтобы я его отпустил. Они стали для меня последней каплей, эти его мольбы. Мне было тошно их слушать. И тогда я набросился на него. Помню, я ударил его по лицу, затем потащил через комнату, он упал на пол.
— Прекрати, — твердо произнесла Ирен. — В тот день наш дом ограбили. И грабителем был Роббин. И он не был знаком с Шэпом. Видел его впервые в жизни. Если ты пытаешься остановить меня, отговорить, чтобы я не ездила к нему, ложь тебе не поможет. Прошу тебя, ради бога, прекрати!
— Вот и Шэп твердил то же самое. Помню, как он истошно вопил, как выкрикивал эти же слова. «Ради бога, прекрати!» Я тогда решил, что он боится, что я его буду бить. И знаешь, о чем я тогда думал? Какое ты имеешь право о чем-то просить Бога? Вот до чего они меня тогда довели, эти двое. Какое право имел мой сын взывать к кому-то о помощи? — Нэта трясло, и он был не в силах унять эту дрожь. — И тогда случилось это. — Он поднял глаза. По щекам его, словно струйки кислоты по камню, катились слезы.
Ирен попятилась, пока ей на плечи не легли чьи-то руки. Джефф. Он прижал ее спиной к своей груди, и они оба застыли, глядя на Нэта. Тот прикрыл лицо руками, и губы его натужно пытались произнести имя собственного сына.
