Чарльз Буковски - Истории обыкновенного безумия
— ЭЙ! ВЫ! ВЫ, ВЫ! ЗДЕСЬ НЕЛЬЗЯ СТАВИТЬ МАШИНУ!
— слушайте, я знаю, что здесь нельзя ставить машину! мне только нужно поговорить с бригадиром, вы и есть бригадир?
— НЕТ! НЕТ, СТАРИНА! Я НЕ БРИГАДИР! СТАРИНА, ЗДЕСЬ НЕЛЬЗЯ СТАВИТЬ МАШИНУ!
— где же тогда бригадир? наяривает своей ручонкой в сортире?
— ВЫ ДОЛЖНЫ ВЫЕХАТЬ ОТСЮДА И ПОСТАВИТЬ МАШИНУ НА ТУ СТОЯНКУ!
я выехал оттуда и поставил машину на ту стоянку, вылез и подошел к маленькой будочке с табличкой «Бригадир бригады обслуживания», подъехала женщина, слегка с придурью, новая большая машина, приоткрытая дверца, заглох двигатель, видок у женщины был безумный, она вылезла, машина задергалась, короткая-короткая юбка, длинные серые чулки, юбка задралась до бедер, показавшихся из-за двери, я уставился на эти ноги, бестолковая сука, что за ноги, гм, она встала там, бестолковая, с придурью, и тогда бригадир ВЫШЕЛ из сортира: «ЧЕМ МОГУ БЫТЬ ПОЛЕЗЕН, МЭМ? ЧТО СТРЯСЛОСЬ? АККУМУЛЯТОР СЕЛ?» он побежал за проводом, прибежал обратно с аккумулятором на тележке и спросил ее, как открывается капот, а я стоял, пока они возились с капотом, и смотрел на ее ноги и жопу, думая о том, что глупые бабы особенно хороши в койке, поскольку ты их ненавидишь, — наделив их плотью, природа наделила их мушиными мозгами.
наконец им удалось поднять капот, он подсоединил ее аккумулятор к своему и велел ей заводить мотор, с третьей или четвертой попытки она его завела, потом включила передачу и попыталась сбить бригадира, пока тот отсоединял провода, ей это едва не удалось, но у него оказались быстрые ноги.
— ПОСТАВЬТЕ НА ТОРМОЗ! ПЕРЕВЕДИТЕ РЫЧАГ НА НЕЙТРАЛКУ!
воистину глупая баба, подумал я, интересно, сколько она убила мужчин? огромные серьги, губы красные, как марки для авиапочты, кишки, битком набитые дерьмом.
— ОТЛИЧНО, ТЕПЕРЬ ЗАДНИМ ХОДОМ ПОДГОНИТЕ МАШИНУ К ЗДАНИЮ! МЫ ВАМ ЕЕ ЗАРЯДИМ!
пока она двигалась задним ходом, он бежал рядом, сунув голову в окошко и глазея на ее ноги.
— ХОРОШО, ХОРОШО, ЕЩЕ, ЕЩЕ!
глазея, глазея, она свернула за угол, и там он отстал.
у нас с бригадиром у обоих встали болты, я отошел от стенки, которую подпирал.
— эй!
— ЧЕГО? — сказал он.
— МНЕ НУЖНА ПОМОЩЬ! — сказал я, подойдя к нему со стоячим болтом.
— А ИМЕННО?
— вращение, баланс и центровка.
— ЭЙ! ХЕРИТИТО!
подбежал маленький японец.
— вращение, баланс и центровка, — сказал я Херитито.
— дайте ключи.
я дал Херитито ключи, меня это не волновало, я всегда имел при себе два или три набора ключей, я был неврастеником.
— «комета шестьдесят второго года выпуска», — сказал я ему.
Херитито направился к «комете шестьдесят второго года выпуска», а бригадир — в сортир, я вернулся к стене и стал смотреть на проезжающий транспорт; тесно, скучно и страшно было в темном Лос-Анджелесе, шипел моросящий дождь, темень, 1984 год уже двадцать лет назад миновал, все больное свежее общество окончательно обезумело и сделалось черствым, как именинный пирог, брошенный на съедение тараканам и муравьям, темный дерьмовый дождь, Херитито завел мою голубую «комету», с пятью из двенадцати долгов с грехом пополам покончено, а болт мой снова поник.
я увидел, как он откручивает колеса, и пошел прогуляться, дважды обойдя квартал, я миновал двести прохожих и не увидел ни одного живого человека, я заглядывал в витрины и не видел в витринах ничего из того, в чем нуждался, и все же на каждой вещи был ценник, гитара, ну и что, черт возьми, стал бы я делать с гитарой? я мог бы ее сжечь, проигрыватель, телевизор, приемник, никчемность, никчемность, хлам для кишок, дрянь, засоряющая кишки рассудка, вышибающая мозги, точно красная шестиунцевая боксерская перчатка, с треском, осточертело.
Херитито оказался ловким малым, через полчаса он вынул из-под машины домкрат, отогнал ее на стоянку.
— ну! отлично, где тут расплатиться?
— да нет, пока только балансировка колеса и вращение, придется еще ставить ее на домкрат для центровки, в очереди перед вами только одна машина.
— а-а.
вечером начинались скачки, и я рассчитывал успеть на первый заезд, к половине восьмого, я нуждался в деньгах, и мне как раз везло, но требовался еще час до начала заездов, чтобы разобраться в ставках, то есть приехать туда надо было к половине седьмого, дождь, темный дождь, неполадки с машиной, тринадцатого — за квартиру, четырнадцатого — алименты, пятнадцатого — за машину, я должен был успеть на скачки; без них я мог бы с тем же успехом наклюкаться, понятия не имею, как люди сводят концы с концами, вот чертовщина! дожидаясь конца ремонта, я сходил в магазин и купил за пять долларов четыре пары трусов, вернулся, швырнул их в багажник, запер багажник, господи боже мой, обнаружил, что у меня только один ключ от багажника! для неврастеника это беда, я направился к будке, где делают ключи, меня едва не сбила выезжавшая задним ходом машина, я сунул голову в окошко и уставился на ее ноги, у нее были фиолетовые подвязки и очень белая кожа, «смотрите, куда едете, — сказал я ее ногам, — вы меня едва не прикончили, черт подери!» лица ее так и не увидел, я убрал голову из машины и пошел к будке, мне сделали второй ключ, когда я расплачивался, подбежала старуха.
— эй, мне загораживает дорогу грузовик! я не могу выехать!
— меня это не касается, — сказал ключник, она была слишком стара, туфли без каблуков.
безумный взгляд, большие и ровные вставные зубы.
юбка почти до лодыжек, любите, любите, любите бородавки своей бабули, она посмотрела на меня.
— что же мне делать, мистер?
— выпейте чего-нибудь прохладительного, — сказал я и отошел.
разве что лет двадцать назад, ну ладно, ключик свой я получил, дождь не переставал, я стоял, пытаясь надеть ключ на кольцо, когда появилась еще одна в мини-юбке, с зонтом, почему-то с мини-юбкой все обязательно носят некие особые несексуальные чулки, толстое сетчатое дерьмо или колготки на пару с неряшливо висящим тошнотворным исподним; но эта одевалась в старом стиле — высокие каблуки, длинные нейлоновые чулки, мини, едва прикрывающее задницу, к тому же она была стройна, боже мой, все смотрели, это был разгул безумного ходячего секса, рука_моя дрогнула, вдевая ключ в кольцо, и я уставился в дождь, а она неторопливо шла в мою сторону и улыбалась, я забежал со своим кольцом за угол, я хочу видеть, как мимо проплывет эта жопа, подумал я. а жопа свернула за угол и проплыла мимо — неторопливая, покачивающаяся, юная, так и просящая, ее догнал хорошо одетый малый, окликнул по имени, «ах, я так рад тебя видеть!» — сказал он. он все говорил и говорил, а она улыбалась, «ну ладно, желаю хорошо провести вечер!» — сказала она. значит, он собирался ее отпустить? этот малый был просто-напросто болен.
