Нацуо Кирино - Нежные щечки
Уцуми дошел до машины, которую оставил на парковке. Машина промерзла. Холод был такой, что его зазнобило. В любой другой день он бы, сев в машину, первым делом включил печку, но сейчас, клацая от холода зубами, включил радио. Видимо, когда тебе говорят, что дни твои сочтены, ты начинаешь нуждаться в человеческой компании. Блюз, хлынув из колонок стремительным громким потоком, с ног до головы окутал Уцуми. Сидя в темной машине и трясясь от холода, он дослушал его до конца. Это был Стиви Рэй Вон.
Уцуми сварил кашу и заправил легкий бульон тофу и шпинатом. Аппетита не было, но ему казалось, что пока он может есть — ему все под силу. Дабы поддерживать такой настрой, тоже надо было есть. Уцуми потребовалось довольно много времени, чтобы просто механически пережевать пищу. Это было почти подвигом. Закончив трапезу, занявшую в три раза больше времени, чем раньше, он вымыл посуду, забросил футболки и носки в стиральную машинку, стоящую в ванной комнате, сел за стол. У него было одно дело, которое он собирался осуществить, когда будет в настроении.
Уцуми извлек из стопки несколько почтовых открыток и начал писать письмо своему начальнику, которому был многим обязан. Буквы выстраивались в стройные ряды, как в тетрадке по чистописанию, — навык, приобретенный им при составлении протоколов.
Главе полицейского департамента
господину Иноуэ
Лето в полном разгаре, и надеюсь, что у Вас все без перемен. Позвольте выразить Вам свою признательность за все, что Вы сделали для меня еще со времен моей службы в полицейском управлении Томакомаи.
Полагаю, Вам уже известно, что 30 июня я был вынужден уволиться с работы по состоянию здоровья. Благодаря Вашей поддержке и протекции я был прикомандирован к Первому следственному отделу, куда так горячо стремился. Примите мое искренние раскаяние, что я не смог оправдать возложенного на меня доверия.
Дописав до этого места, Уцуми отложил ручку. Не все ли равно, если он не собирается возвращаться на работу, подумал он. Раньше он делал это из честолюбия, в надежде продвинуться вверх по служебной лестнице: рассылал благодарственные письма, преподносил подарки, давал взятки. Сейчас это потеряло всякий смысл. Уцуми порвал открытку и выкинул ее в мусорную корзину.
Грибной дождь прошел — капли дождя блестели на листьях платана в солнечных лучах. Мокрая дорога местами подсохла. Ветра не было. Стало влажно и жарко. Его тело тяжело переносило духоту. Уцуми с грустью подумал о том, каким хорошим было у него настроение сегодня утром. Когда он развешивал на балконе постиранное белье, раздался телефонный звонок.
— Как самочувствие?
Звонила жена. Кумико работала медсестрой в больнице в Такикаве. Она приезжала в Саппоро несколько раз в месяц, когда у нее не было дежурств. Все остальное время Кумико жила в общежитии для больничного персонала.
— Чувствую себя хорошо.
— Аппетит есть?
— Только недавно варил кашу. Ем, как положено.
— Пять раз в день?
— Ну, не пять, три.
— И куда это годится? Ты недоедаешь. Температура?
Прямо как в больнице, думал про себя Уцуми, деловито отвечая на вопросы жены.
— Утром тридцать шесть и восемь. Вечером забыл померить.
— Сегодня выходной, собираюсь приехать, если ты не против.
— Приезжай, конечно.
— Приеду поздно.
— Понял.
В трубке послышалось потрескивание телефона-автомата, жена повесила трубку. Уцуми окинул взглядом комнату. Заправленная кровать. Маленький стол и стул. Шкаф для одежды и комод. Журнальный столик. В комнате царил порядок. Ни одной грязной чашки, никакого мусора. Кумико нечем будет заняться, когда она приедет; приезд жены был ему совсем не в радость.
С Кумико они познакомились, когда Уцуми было двадцать пять. Он уже работал в полицейском управлении Томакомаи. Управление располагалось на улице, параллельной центральной. Напротив него была больница, где работала Кумико. Полицейские ходили в больницу опрашивать пострадавших в автомобильных авариях, приводили тех, кто получил увечья в драках, — поводов для походов в больницу было на удивление много. Кумико работала хирургической сестрой, и Уцуми несколько раз довелось беседовать с ней. Внешность у нее была непримечательной, но Уцуми нравилась ее бойкость. Однажды он стоял в приемной — нужно было что-то уладить в связи с некой аварией, — и проходящая мимо Кумико окликнула его:
— Уцуми-сан, не хотите пойти как-нибудь в кино?
Удивленный Уцуми посмотрел на девушку — белая сестринская шапочка красиво сидит на голове, улыбка на лице. Ему было непонятно, почему она выбрала его, и он принял ее приглашение — хотел узнать ответ на свой вопрос. Прежде чем они встретились, прошло некоторое время — нужно было, чтобы у них обоих в этот день не было дежурства, но в конечном итоге первое свидание состоялось. Кумико все распланировала сама: купила билеты в кино и даже решила, в какой ресторан и бар они зайдут. Как и Уцуми, который рационально подходил к своей работе, ориентируясь в первую очередь на достижение результатов, так и Кумико, профессионал в своем деле, обладала мышлением хорошо натренированного солдата. Уцуми решил, что Кумико относится к той категории женщин, которые применяют это мышление и в реальной жизни. Она не была излишне ранимой, что и понравилось в ней Уцуми.
— А ты серьезный, хотя по виду и не скажешь, — в свойственной ей манере объяснила Кумико причину, по которой решилась пригласить его в кино.
Уцуми горько усмехнулся в душе: неужели он выглядит серьезным? Он хотел попытать Кумико, что она имеет в виду под серьезностью. Уцуми пошел служить в полицию не для того, чтобы восстанавливать социальную справедливость. Не погрешив против истины, можно сказать, что единственным его чувством, имевшим хоть какое-то отношение к социальной справедливости, было презрение к преступникам и потенциальным преступникам. Эти люди были бесполезным мусором, и он воспринимал их как «клиентов», служивших ему для достижения собственных целей. Чем хуже обстояли дела с общественной безопасностью, тем больше можно было произвести арестов — и это было ему на руку; чем больше появлялось подростков-хулиганов, тем больше он мог отловить их на улицах — и это тоже было ему на руку. И такой человек с такими мыслями в глазах Кумико выглядел серьезным полицейским?
Душа Уцуми была переполнена честолюбием, как город, затопленный во время наводнения. Обойти коллег, быть признанным начальством — он жил, руководствуясь только этими принципами. Если бы его спросили, почему он стремился служить в Первом следственном отделе, вероятно, Уцуми ответил бы: для того, мол, чтобы находиться на вершине полицейского Олимпа и потому, что это круто. Ему и в голову не приходило задуматься, отчего ему хотелось заниматься этой «крутой» работой. Наводнение накрыло его с головой, так что суши стало совсем не видно. Уцуми решил, что Кумико — хороший партнер для жизни, без заморочек. Ему было все равно: есть рядом женщина — хорошо, но острой необходимости в этом он не испытывал. Кумико в этом смысле не была избалована — «удобная» женщина, не требующая заботы.
