Дебби Макомбер - Кедровая Бухта
И вот маленькое признание – мне захотелось объяснить тебе мое стремление оставаться в баре после того, как ты рассказал о своем переводе на авианосец. Ты прав. Если бы мы общались, мы избежали бы многих проблем.
Ян, я знаю, что ты любишь меня. Я всегда знала, что ты чувствуешь, но иногда одной любви недостаточно. Ты спрашивал меня о разводе. Я больше не знаю, хочу ли этого, но в то же время я и не знаю, нужно ли сохранить наш брак. Я уверена лишь в одном – я больше не хочу иметь ребенка, никогда. Последняя ситуация прояснила мои мысли, и все стало очевидно. Не могу поверить, что мы вновь пошли на риск. Самый глубокий урок, который я усвоила после Элисон, что не создана быть матерью.
Но ты заслуживаешь быть отцом. Учитывая это, ты, вероятно, не захочешь больше говорить со мной. Выбор за тобой. Сесилия».
Шарлота Джефферсон терпеливо ждала, пока ее дочь заканчивала судебные дела на сегодняшний день. Спустя двадцать минут после слушания последнего дела она постучала в судейскую комнату.
– Входите. – Голос Оливии звучал рассеянно, и это, вероятно, значило, что она читает подготовительные документы и записи для следующего заседания.
Шарлота повернула ручку и заглянула в комнату. Прийти к дочери со своими собственными проблемами было нелегко. Оливия была загружена работой, а Шарлота старалась не мешать своим детям.
– Мама. – Оливия, нахмурившись, поднялась из-за стола. – Что-то случилось?
Шарлота надеялась скрыть свои слезы. Она чувствовала себя подавленной – самое подходящее слово для описания ее самочувствия – с тех пор, как услышала о смерти Тома Хардинга. Он скончался более месяца назад, и Шарлота чувствовала, что не может больше откладывать решение своей задачи. Джанет уже попросила ключ, и Шарлота понимала – ей придется вскоре вернуть его. Но однажды она уже подвела Тома и не могла сделать это вновь.
Вытирая глаза, Шарлота зашла в комнату. Оливия отошла от стола и обняла мать за плечи.
– Садись, мам, – нежно проговорила дочь. Шарлота подчинилась. – Что случилось?
– Мне нужна твоя помощь, – спустя некоторое время, вздохнув, проговорила Шарлота.
Она хлюпала носом и чувствовала ненависть к слезам, которые катились по ее щекам, но ничего не могла с ними поделать. Эти эмоции было сложно объяснить, учитывая, как много друзей она уже похоронила.
– Это как-то связано с Томом Хардингом? – спросила Оливия, опускаясь на стул. Шарлота кивнула и вновь вытерла глаза. – Ты ведь скучаешь по нему?
– Да, но, Оливия, дело не только в этом. Мне кажется, что я ужасно разочаровала Тома. Мы стали такими хорошими друзьями. Я знаю, ты, наверное, считаешь это невозможным, ведь он не мог говорить…
– У меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы много значили друг для друга.
– Между нами не было ничего романтического. Шарлота хотела, чтобы дочь поняла. Единственной любовью в ее жизни был Клайд Джефферсон – прекрасный мужчина, который был ее мужем.
– Вы были друзьями, – проговорила Оливия. – Хорошими друзьями.
– Уверена, что Том тоже так считал, но боюсь, я подвела его. Я была так занята работой в газете, что позволила себе отстраниться.
Больше всего Шарлоту угнетала мысль, что Том ждал, когда же она придет, ждал и ждал. А ее так захватили эти пятнадцать секунд славы, что она даже и не подумала навестить его в их обычное время… или в какое-то другое. Шарлота была так воодушевлена своей важностью, что не смогла позволить себе провести с Томом несколько часов. А теперь было слишком поздно.
– Мам, я уверена, Том понимал, – произнесла Оливия с таким участием, что Шарлоте пришлось противиться желанию открыто разрыдаться.
– Я надеюсь на это. – Она скомкала платок, который держала в руке. – Не было даже заупокойной службы. У меня не было возможности попрощаться… – Ты сказала, что тебе нужна моя помощь? – напомнила матери Оливия.
На мгновение Шарлота практически забыла о своих словах.
– О да. Ключ.
– Понятно, – ответила Оливия, выпрямляясь на стуле. – Значит, Том дал тебе ключ?
– Это ключ от камеры хранения. Я бы хотела, чтобы ты пошла со мной туда, если сможешь.
Оливия помедлила. Она относилась к своей роли законно избранного судьи слишком серьезно. Но Шарлота видела, что дочь обдумывает возможный конфликт интересов.
– Это рядом?
– Да, прямо в Кедровой Бухте. Очевидно, он владел камерой некоторое время.
Это удивляло и ее саму, ведь Том был переведен сюда из Сиэтла. У бедного мужчины, видимо, была некая связь с этим местом, некая причина, почему он выбрал именно Кедровую Бухту.
– Когда ты хочешь пойти?
– Мы можем сделать это сейчас?
Оливия закрыла папки на своем столе.
– Почему бы и нет. Хочешь, чтобы машину повела я, или встретимся на месте?
Шарлота хотела, чтобы за руль села дочь. В том эмоциональном состоянии, в котором она находилась после смерти Тома, ей нужна была компания. Кроме того, Шарлота с трудом поворачивалась и смотрела назад, когда использовала заднюю передачу. В последнее время она парковалась там, где не требовалось давать задний ход. Когда Шарлота смотрела назад через плечо, у нее сводило шею. Но если она расскажет об этом Оливии, та, вероятно, скажет, что пришло время прекратить вождение. А Шарлота не хотела поступаться своей независимостью, пусть даже и одной ее крупицей.
Оливия выехала на шоссе, которое тянулось вдоль береговой линии. Камера хранения находилась на Батерфилд-Роуд по дороге в Белфер, напротив открытого кинотеатра.
– Может, нам сначала надо зайти в офис? – спросила Оливия, останавливаясь возле главного здания.
– Не знаю, – ответила Шарлота. Похоже, что в здании никого не было. – У меня есть ключ и чек.
– Тогда поедем сразу к камере. – Оливия двинулась вперед, пока они не нашли номер, соответствующий цифре на чеке. – Должно быть, это она и есть.
Шарлота выбралась из машины, немного замешкавшись. Она уже не двигалась так быстро, как раньше. Кроме того, пропала и былая грация, которую она так ценила. Особенно сложно было садиться и выходить из машины.
Оливия уже ждала ее. Камера была куда больше, чем представляла Шарлота. Оливия забрала у матери ключ и вставила его в замок. Дверь поднялась. В темном помещении стоял один большой чемодан, который был окружен различными вещами. Диван и кресло, седло и то, что казалось какой-то картиной, – все было накрыто простыней.
Картина заинтересовала Оливию, и она подняла простыню. Шарлота взглянула тоже – это был плакат фильма о ковбоях сороковых годов, но она быстро забыла про него.
А затем почти против воли ее взгляд вновь метнулся на плакат. На нем был изображен мужчина, сидящий на жеребце, а на заднем плане виднелась молния. Все выглядело так знакомо. Прочитав имя, Шарлота поняла. Том Хьюстон был «Поющим ковбоем» – одной из самых популярных звезд ковбойских фильмов и наездником на все времена. Девочкой она проводила много вечеров в кинотеатре, наблюдая, как дикий наездник мчался по экрану.
