Валерий Козырев - Джесси
– Уже дал, ты просто не заметила. Или же не придала этому значения.
– Иногда ты говоришь так, как будто прожил очень долго.
– Мне и самому порой кажется, что я живу триста лет.
– Ты так устал?..
– Нет, просто, всё очень предсказуемо.
– Может ты пророк, ясновидящий?..
Гена рассмеялся.
– Не думаю, что такие люди есть в наше время, ведь все пророчества уже есть в Библии.
– Но там не говорится о судьбе каждого!
– Это не обязательно. Если человек нашел Бога, то нашел свою судьбу. И, познавая Бога, познает себя. Да и зачем знать предстоящие подробности? Тогда жизнь станет неинтересной. Кроме того, кое-что мы все-таки знаем.
– Например?
– Например, если дождь сильный, и капли крупные, то он скоро закончится.
– Ты отшучиваешься, а я серьёзно…
– И я серьёзно.
Гена улыбнулся и слегка сжал кисти её рук. Их глаза встретились, что-то дрогнуло в его взгляде. Какая-то магическая сила повлекла его к ней. Вика, не владея собой, потянулась к нему, они уже ощущали дыхание друг друга… И, когда их губы должны были вот-вот соприкоснуться, Вика вдруг отпрянула и, закрыв лицо ладонями, отвернулась к окну. Её плечи вздрагивали, она плакала.
– Вика! Вика, прости! Я… я не хотел! Нет, наверное, хотел… Но я не должен был! – в отчаянии пытался успокоить её Гена. – Боже, какая я скотина! Скотина самая настоящая… Наконец-то ты смогла увидеть мое настоящее «я». Это я не достоин твоей дружбы… Нет, не только дружбы, но и даже твоего внимания!
Он, схватившись за виски, опустился на корточки у стены. И вдруг почувствовал, как рука Вики коснулась его плеча.
– Я хотела этого, очень давно… Просто поняла, что это не должно быть так… когда ты думаешь о другой. Этого вообще не должно быть… Для меня это значило бы слишком много! Воспринимай это как проявление сиюминутной слабости. Тем более что ничего ведь не произошло.
Гена не отвечал; то, что Вика пыталась успокоить его, повергало его ещё в большее отчаяние.
– А ты был прав, дождь и вправду прекратился! – голос Вики прерывался, хотя она пыталась быть спокойной.
Дождь действительно перестал, и они благополучно добрались до общежития. По дороге Гена не проронил ни слова. «Сиюминутная слабость, – вспомнились Викины слова. – Да какая там, к черту, сиюминутная слабость! Я этого хотел, этим все и объясняется!» – оборвал он слабые попытки оправдать себя.
– Поднимешься к нам? – спросила Вика у подъезда общежития.
Гена отрицательно помотал головой.
Вика протянула руку, он чуть сжал её дрогнувшей рукой. Её ладонь была нежной и теплой.
– До встречи.
– До встречи… – грустно улыбнулась она.
Вика поднялась к себе. Девчат ещё не было – скорее всего, задержались у кого-то в гостях. Она прошла в комнату, не включая света, присела на свою постель. Вот и всё… Она так хотела, чтобы это произошло, и сама же воспротивилась этому. А случись это, вполне могла бы рассчитывать, что их отношения изменятся, и он наконец-то полюбит её и забудет Марьяну! Но через себя переступить не смогла… Она не успокаивала его, когда сказала, что это была лишь сиюминутная слабость. Так она думает и сейчас! Потом он укорял бы себя, сожалел о том, что случилось… По сути, она оттолкнула его и сделала это скорее безотчетно. И сейчас, осмысливая всё, понимает, что это был единственный способ сохранить пусть уже не прежние отношения, – потому что всё равно произошедшее теперь будет неминуемо разделять их, но позволит им хотя бы видеться. Угнетаемая этими мыслями, она встала с постели и открыла окно. В лицо пахнуло свежестью, на улице опять начался дождь. Она смотрела, как наискось, пересекая свет уличного фонаря, падают капли дождя, но мысли настойчиво возвращали её к другому окну – в зябком полутёмном подъезде, озаряемом вспышками молний. И впервые пришла злость на Гену. «Он должен был быть сильнее этого! Зачем ему это было нужно, раз он не любит меня? Я не хочу ничего без его любви, и он должен был это понимать. И что было бы дальше, случись то, что чуть не случилось? Тискаться вечерами по подъездам и однажды завалиться в постель?! И потом он бы женился на мне – как и должен поступить честный человек, а продолжал думать о другой?.. Разве в этом возможно счастье?! И разве так я мечтаю устроить свою жизнь?!» – так думала она, ощущая, как щеки пылают жаром. Она прижала ладони к щекам – лицо было горячим и влажным от слез. В коридоре послышались смех и оживленные голоса девчонок. Она поспешно отошла от окна, включила свет и наскоро, подвернувшимся под руку полотенцем, утерла слезы.
– При-и-и-вет, – протянула, удивленно, Наташа. – А мы идём, смотрим: в комнате свет не горит… Думали, что тебя нет, а ты вот она!
Вика молчала, боясь, что вот-вот расплачется и, избегая лишних расспросов, вновь отошла к окну. Но не сдержалась – по её щекам вновь покатились слёзы.
– Вика, с тобой всё в порядке? – Надя приобняла её за плечи.
Вика кивнула головой. Надя, обернувшись к Наташе, незаметно для Вики сделала знак рукой и та, взяв чайник, неслышно вышла из комнаты.
– С тобой в последнее время что-то происходит… Не хочу лезть в душу. Захочешь, сама расскажешь. Но мне кажется, что всё это у тебя из-за Гены. – Голос Нади был несколько строг, утратив присущую ему природную мягкость
– Нет, Надя… Это всё из-за меня!
– Из-за тебя, из-за Гены… – Надя отошла и села за стол. – А я так скажу: это у вас из-за вас обоих! Определитесь, что вам друг от друга нужно, и живите себе счастливо. Ты же из-за него всех ребят сторонишься! Себя изводишь… Он, конечно, парень-то хороший… Но нет у него такой любви к тебе, как у тебя к нему! Думаешь, это не заметно?..
– Я знаю!
– А раз знаешь, так зачем вам встречаться почти каждый день? Ведь ты же сама себе устраиваешь жизненный тупик!
– Ты очень повзрослела.
– Спасибо за комплимент.
– Это не комплимент.
– Комплимент, комплимент, я знаю! Самая взрослая и умная среди нас – это ты. – Надя достала из своей тумбочки чистый платочек и принесла его Вике. – А о том, что я тебе сказала, всё равно подумай…
– Спасибо, Надюш… Ты и вправду умница!
Вика вытерла платочком слёзы и вернулась к своей постели. Вскоре в комнату, с чайником в руках, вошла Наташа.
– Ну, вот и чайник закипел, сейчас чай заварю… – и, взглянув пристально на Вику, добавила: – С мятой, твой любимый.
Потом, улучив минуту, вопросительно взглянула на Надю. В ответ та успокаивающе кивнула головой.
После чая с мятой, который всегда благотворно действовал на неё, Вике и вправду стало намного лучше. Лишь по-прежнему чувствовался небольшой озноб, но она не придала этому значения. К ночи знобить стало сильнее и, чтобы согреться, она с головой укрылась одеялом. Однако легче ей не стало. Наташа чуть не силой засунула ей под мышку термометр.
– С ума сойти! – воскликнула она минут через пять, показывая Наде термометр. – Тридцать девять и семь, нужно срочно вызывать скорую!
– Не надо, девчонки, скорую… – умоляюще попросила Вика. – К утру все пройдет, у меня так уже было…
– А ну-ка, открой рот! – Подступила к ней с ложкой Наташа. – Скажи: а-а-а! – попросила, как только Вика послушно открыла рот. – Все ясно, двусторонняя ангина! – констатировала Наташа, откладывая в сторону ложку. – Врача всё равно придется вызывать, всё горло краснющее. В общем, сиди в комнате, я завтра утром сама участкового врача вызову, а сейчас будешь полоскать горло содой с йодом и на ночь – таблетку аспирина! – безапелляционным тоном произнесла Наташа, и пошла готовить полоскание.
Ночью Вика часто просыпалась; её уже не знобило, но всё тело ныло, как после дня, проведенного в непосильной работе. И, полежав некоторое время без мыслей, с ощущением лишь угнетающей пустоты, она вновь словно проваливалась в вязкий сон… Под утро, между зыбкой гранью сна и тревожной, едва уловимой явью, ей привиделось, что она идет по пустынной дороге. Очень знакомой. Она старается вспомнить, куда ведет эта дорога, но мысли рассеиваются; она пытается ухватиться за них, но они ускользают и лопаются, словно мыльные шарики. И вдруг Вика понимает, что дорога – это её жизнь, и на ней она совершенно одна! И от этого ей становится страшно… Она видит, что навстречу ей идет мужчина. Он молод, красив и у него длинные, тёмные, вьющиеся волосы. Она знает его, хотя и видит впервые. Он подходит и берёт ее за руки. Она смотрит в его глаза – от него исходит сила и уверенность. Её мысли, до этого хаотичные, выстраиваются в порядок, ей удивительно легко и спокойно. Она чувствует тепло его ладоней и её сердце наполняется радостью. Она знает что это всего лишь сон и словно в детстве, засыпая в предновогоднюю ночь, торопит время, чтобы проснуться в праздничном дне…
Вока проснулся с радостным чувством, где-то глубоко внутри себя понимая, что причина этому – Виктория. И тут же появилось ощущение, будто бы он в чём-то виноват перед Геной, хотя и верил его словам; да и зачем ему было бы скрывать?.. Если он любит Вику, то, наверное, сказал бы об этом. Причин не доверять другу, у него не было.
