Валерий Козырев - Джесси
– Извини, кажется, я все-таки, обидел тебя…
– И теперь будешь чувствовать себя виноватым?
Она взглянула на него, её глаза смеялись.
– Кажется, что нет. – Он улыбнулся легко, непринужденно и все мысли, донимавшие его, показались ему мелкими и вздорными, недостойными внимания.
– Вот таким ты мне больше нравишься! – Вика взяла его под руку, и они пошли, молча. Гена взглянул на неё – взгляд Вики вновь стал задумчив.
Вока шел по вечернему городу. Мысли о Вике как-то само собой ушли на второй план, хотя и не оставили окончательно. Как обычно в вечернее время, проспект был многолюден. Часто встречались влюбленные, идущие в обнимку парочки. Шумной стайкой прошли хулиганистые подростки, один из них отвернул в сторону Воки.
– Закурить не найдется?
Вока взглянул на подростка. На вид лет тринадцать-четырнадцать, длинные волосы, дерзкий, с прищуром взгляд. Хотел сказать что-то нравоучительное, но почему-то лишь развел руками.
– Не курю, браток.
– Плохо, дядя! – и парнишка бросился догонять приятелей.
На встречу, не спеша, шла патриархального вида супружеская пара. Высокий худощавый старик, седой и благообразный, важно вёл под руку свою пожилую спутницу жизни. Они шли медленно, не обращая внимания на обгоняющих их людей, наслаждаясь погодой и прогулкой, зная цену жизни и отпущенных человеку дней. Вока невольно улыбнулся, глядя на эту добродетельную, столь почтенного вида, старость.
Сколько раз там, вдали от дома, он мечтал пройтись по вечерним улицам своего города, медленно погружающегося в свет фонарей, вот так, как сейчас. Но так же часто, как он вспоминал в армии о доме, также, уже будучи дома, он вспоминал об армии. Вот и сейчас вспомнился случай, когда их подразделение подняли рано утром, как по тревоге. Весна лишь началась, и по утрам было еще холодно. Построились на строевом плацу, кроша набойками кирзачей взявшийся за ночь тонкий ледок. Затем расселись в крытые тентом «Уралы». Дорога пролегала по незащищенной от ветров скалистой местности. Солдаты сидели на откидных скамейках вдоль бортов, накинув капюшоны курток-бамовок, прятали лица в цигейковые воротники. Вскоре спустились с увала, и колонна втянулась в тайгу с редко стоящими лиственницами. По мере продвижения тайга густела, среди чёрных, словно обгоревших лиственниц стала проглядывать весёлая зелень сосен и Саянских, отдающих нежной голубизной, елей. По обочине дороги – потемневший от первых весенних оттепелей снег; вдали – устремившиеся в небо мрачными верхушками скалистые сопки. Опять перевал, с надрывом работающие двигатели, и вновь серые глыбы камней, серебрившиеся лишайником, да голые кусты редко растущего багульника… За перевалом, внизу, марь и почерневший, пролегающий по ней зимник; за марью – гряда сопок, куда и шла колонна. Дело им предстояло, в общем-то, привычное – нужно было взорвать сопку, которая встала на пути основной трассы. И сделать это нужно, пока еще была возможность проехать к этой сопке по зимнику. Отсюда и спешность.
К месту назначения прибыли к вечеру. Сразу же началась обычная суета по развертыванию лагеря. Ставили палатки, устанавливали походную кухню, принялись, не теряя времени, искать подходы к горе. К вечеру внезапно ударил мороз, отсыревший снег промёрз, образуя гололед. Но сюрпризы погоды в этих местах уже давно никого не удивляли. И даже когда на землю опустилась плотная темень, всё равно продолжали работать, освещая лагерь светом автомобильных фар, до тех пор, пока не сделали самое необходимое. И только когда под брезентовым тентом, чихнув, завёлся бензиновый электрогенератор и погнал ток по проводам, прокинутым поверх стоящих в ряд шестов, связанных по три сверху, внизу же образующих устойчивую треногу, и в палатках загорелся свет, пошли ужинать. Утром в скале стали бурить шурфы и закладывать взрывчатку. А через неделю над сопкой взметнулись сигнальные ракеты, и вслед за ними грянул звук мощного взрыва. И гулким эхом, вдоль ключей и небольших речушек, распугивая зверей и птиц, покатился по тайге… Тяжёлым, черным облаком поднялась ввысь гора и, разваливаясь, стала оседать вниз. Фыркая, пролетели над головами камни. Неуютной и безжизненной предстала перед ними дымящаяся земля, развороченная разрушительной силой тротила…
Вока очнулся от воспоминаний. Своей жизнью жил город. Разноцветными неоновыми огнями светились рекламные щиты. Звук проезжающих автомобилей, голоса и смех людей – всё было так, словно он никогда не покидал его. «Славная девушка», – почему-то опять подумал про Вику и усмехнулся. – Нет, это явно неспроста! Даже шутка, сказанная дважды – уже не шутка; а если целый вечер думать о девушке – это, бесспорно, что-то серьёзное!» Представилось, как эту ситуацию прокомментировал бы смешливый Валька: «Вока, братан, ты попался!» – как наяву почудился его голос. «Ну и ладно, Валька! Попался, так попался, мне это даже нравится…» – мысленно ответил он другу.
Подул резкий, порывистый ветер, небо стало заволакивать тучами, начал накрапывать дождь, хотя еще совсем недавно ничто не предвещало ненастья. Он свернул на боковую улицу, направляясь в сторону дома. «Как там Гена с Викой, успели дойти до общежития или нет?» – подумал он. Высвечивая тучи, на небе полыхнула молния, и вслед раскатисто грянул гром. Он пошёл быстрее, и когда крупные капли дождя застучали по листьям деревьев и по асфальту, был уже у своего дома.
Гене с Викой повезло меньше: до общежития они дойти не успели и, чтобы не вымокнуть, забежали в первый же попавшийся подъезд, поднялись на один лестничный пролё и встали у окна. От дождя в подъезде сразу же стало сыро и холодно. Вика зябко повела плечами.
Гена, набросил ей на плечи свой пиджак.
«Добрый, заботливый и, наверное, очень ласковый… Сколько хорошего можно сказать о нём!» – подумала она. – А что я могу сказать о себе?.. Самовлюбленная эгоистка с кучей комплексов и претензий. И терпеть меня, наверное, стоит определенного труда. Вот и сейчас: он просто спросил, а я тут же высказала всё что мне показалось. Даже пусть в этом есть доля правды, всё равно нужно быть терпимее, ценить дружбу, хорошие отношения… А сколько глупых вопросов задаю я сама? Но, однако же, никогда не видела, чтобы он раздражался. Самое большое, что он позволяет себе, это пошутить…»
– Ты о чём-то думаешь? – прервал он её размышления.
– О себе.
– И что же?
– Я эгоистка и недостойна твоей дружбы.
– Дружбы и любви никто не достоин. Но есть жизнь, и есть отношения. Однажды мы встретились и в нас есть чувства, которые позволяют нам быть друзьями. И это не то, чтобы мы были достойны или недостойны друг друга.
– И любви никто не достоин?..
– Любовь больше, чем дружба. Значит, то, что её никто не достоин, ещё вероятнее.
– Я всегда думала, что человека любят за что-то…
– Возможно. Но ведь негодяев, зачастую, любят даже больше.
– Наверное, потому, что негодяй он только для кого-то, а те, кто любит, таковым его не считают.
– Даже если они и знают это, в любви всё видится иначе. Все равно, что эффект розовых очков – кругом все в радужном цвете.
– Но однажды придется снять очки, и тогда наступит прозрение! А оно может оказаться горьким…
– В этом есть даже преимущество: настоящее чувство останется, а если это было лишь увлечение, то на этом всё и закончится.
– Разве, чтобы сохранить любовь, не нужно прилагать каких-то усилий?
– Нужно. Но одними только усилиями её не удержать, и уж тем более – не сохранить. Это чувство, к сожалению, а вернее – к счастью, неподвластно человеку.
– Но чувствами можно владеть, то есть вполне сознательно отказаться от них, либо волевым решением развивать – ты сам говорил об этом.
– Любовь не чувство, а целая гамма! Некоторые из них сдержать или же развивать, наверное, можно, другие же, думаю, что нет.
– А бывает так, что любить грешно?
– Любить не грех, без любви жизнь бесцельна. И если кто-то не любил, то прожил её зря.
– А если любовь не взаимна?
– Это тоже любовь. А взаимность… Что ж, её может и не быть, но от этого любить не перестаешь…
– У тебя так было?
– Ты знаешь…
– Ты и сейчас любишь… Говорить так может только тот, кто любит…
Гена промолчал.
– Мне показалось, тебе было неприятно, когда я сказала, что твой друг мне интересен.
– Просто, я негодяй! И подумал, что если вы начнете встречаться, то мы перестанем вместе проводить время…
– Это на тебя так не похоже.
– Я не совершенен.
– Я думала иначе.
– Будешь думать так и дальше, сильно разочаруешься.
– Разве ты дашь мне повод для этого?
– Уже дал, ты просто не заметила. Или же не придала этому значения.
– Иногда ты говоришь так, как будто прожил очень долго.
– Мне и самому порой кажется, что я живу триста лет.
