Борис Фальков - Ёлка для Ба
— Подходите, — мрачно сказал отец, — и берите.
— А вы… — Валя стала задыхаться от переполнившей её правды и забыла о назначавшейся отцу улыбке. — Вы… специально дома не обедаете, хотя у вас полно времени. Вы специально ходите в столовку, тамошние борщи вам лучше моих супов. И сынок ваш весь в папашу: на базаре с утра до вечера пирожки лопает, а вы все удивляетесь, что у него аппетиту нет. Не глисты у него, говорю я вам, в кишках, а пирожки.
— А это что… — закoлебалась Ба, — это что, правда — правда? Ты и впрямь ходишь в общественную столовую, вместо моих обедов?
— Чёрт! — вокликнул отец. — Пора, наконец, её унять. Она нас уже в свинячий вид привела. Ну, а ты-то что… и вправду по Большому базару слоняешься, признавайся, откуда у тебя деньги на пирожки!
Я и тут не выдал своих истинных пристрастий, промолчал, хотя уже и открыл рот.
— Вот и ЧП, — сказал Ю. — Будто сегодня понедельник.
— Субботник, — поправила Изабелла. — А ты где достал Бунина?
— Какого Бунина? — вытаращил глаза Ю.
— Разве ты не сказал: Чистый Понедельник?
— Я сказал: Чрезвычайное Происшествие.
— Это тоже Бунин написал?
— Разве его уже стали печатать? — спросил отец.
— Нет, — опроверг Ю. — Но я критическую статью читал.
— Я тоже, — подтвердила Изабелла.
— Вы все тоже сдурели, — объявила мать, оглядев всех. — Хотя это и никакое не ЧП. Дело будничное.
— Понедельничное, — скривился отец. — Ну, так где ты взял деньги?
— Да, — сказал Ди, — мы совсем забыли, что между нами находится ребёнок.
— Ха, — мощно выдохнула Валя, — разве это ребёнок? Разве у такого отца-матери может быть нормальный ребёнок?
— Да вы продолжайте, продолжайте, — снова опустила ресницы мать.
— Зверь лесной, а не ребёнок! Гляньте на его зубы!
Я закрыл рот.
— А как он на меня смотрит, прямо съесть готов! А что — проглотит и не поперхнётся. А сам не справится — дружков созовёт, со двора или с базара. Они-то справятся. И глазом в сторону косит, почему? Да потому что туда только и бегает, на сторону. Весь в отца.
— Его воспитанием занимаюсь я, — напомнил Ю.
— Ты не сбивай её, — посоветовала мать. — Пусть выскажется полностью.
— Да, сами же говорили: продолжайте, продолжайте! Ну так, хотите знать, какие дружки его пирожками от дома откармливают?
Я опустил голову, не выдержав тяжести объединённого взгляда семи пар глаз.
— Что ты там делаешь, с кем? — брезгливо спросил отец.
— С ещё тремя уродами, — объявила Валя, — каких и свет не видывал. А когда этот… меня заметил, то под лестницу залез. Но от меня не скроешься.
— С кем ты там был? — жёстко спросил отец.
— Так нельзя, — поправил Ю, — мы не должны так, это не педагогично.
— Я вижу результаты твоей педагогики, — сказал отец. — Вот они.
— Он прав, — вмешался Ди, — мы-то не должны реагировать на доносы!
— Положим, это как раз и не донос, — возразил отец. — Она не имеет права скрывать от родителей поведение сына.
— А вот и донос, — снова открыл рот я, теперь и заговорив. — Чем он отличается от других? Разве что не письменный, так она всегда притворяется, что не умеет писать. И читать. А вот при всех проговорилась, что Дубровского читала.
— Вообще-то верно, — заметил Ю. — Что за воспитание, если один донос — это донос, а другой — нет. Как такое объяснить детям?
— Очень просто, — отрезал отец. — Кому донос, вот что важно. Интересно, как ты своим детям в школе объясняешь Павлика Морозова? А я вот ничего не собираюсь объяснять. Наоборот, я хочу услышать объяснение. Я имею право знать правду о собственном сыне, и буду её знать. Нравится это педагогам или нет. Итак, расскажи-ка нам, сынок, что ты там делал? Откуда у тебя деньги, играл в три листика?
— И ещё: с чем были пирожки, — ехидно вставила мать. — Интересно же, чем его можно соблазнить, кроме мороженого. Наверное, с картошкой?
Я сжал зубы.
— Кстати, я тоже люблю с картошкой, — проговорил Ю. — У нас, к сожалению, их не делают, всё с мясом.
Ба слегка повела подбородком, и бунт был подавлен в зародыше: Ю покраснел.
— Малыш торговал на базаре папиросами врассыпную, — сказала Изабелла, — у него всё от отца.
— Тогда время было голодное, — всхрапнул отец. — А молока его матери на всех не хватало.
— Не волнуйся, я имею в виду: папиросами, ворованными у отца.
— Помолчите, дайте мне довести дело до конца, — приказал отец.
— Допрос, — уточнила мать, — привычное дело. А, кстати, ты-то сам предпочитаешь с капустой, как в вашей столовке? Или тебе твои лаборантки таскают с базара те самые, с картошкой?
— Пирожки с картошкой мне запрещает делать хозяйка, — заявила Валя. — Это у неё мода такая: круглые с мясом.
— И всё-таки, — спросила Ба, — чего вы добиваетесь этим скандалом, Валя?
— Спра-вед-ли-вости, — по слогам произнесла Валя. — Разве я вам сто раз этого не говорила?
— По-моему, ещё ни разу, — ответил Ди.
— Значит, имела в виду, — отрезала Валя. — Вам лучше бы молчать, как постановили все международные организации…
— А можно узнать — в чём она, справедливость? — спросил Ю. — Можно это узнать, наконец?
— Можно, — мотнула Валя головой. — Справедливо будет признать, что парень вовсе не в отца. А в хозяйку.
— Час от часу не легче… — пробормотала Изабелла.
— А это-то что значит? — глаза матери широко раскрылись.
— Хозяйка сама знает, — многозначительно понизила голос Валя. — У неё и спросите. Не для одного вашего мальца мороженое фруктовое за полтину вкуснее домашнего кофейного, бесплатно.
— Убиться можно, — сказал отец, — то пирожки, то мороженое… Так он там с утра до вечера ест не пирожки?
— Это всё? — спросила Ба.
— Не-а! — протянула Валя. — Ещё Жанночка.
— А что Жанна, — сказал отец, — тоже пряталась на базаре под лестницу?
— Оставим Жанну, — попросил Ю.
— Ну нет, — сказала мать.
— Почему, нет? — заволновался Ю. — Валя, возможно, хочет сказать, что Жанна при немцах пряталась в погребе у доктора Алексеева. Как малыш на базаре — под свою лестницу. Это приём сравнения, если кто не знает… Но сам факт знают все, так что оставим это.
— А про Ба, — шепнула мать, — тоже сравнение? Или она, несравненная, всё же несравненно пряталась под лестницу?
— Конечно, — сказал Ди. — Покупки на базаре поручены Вале, вот она и ревнует, если возникает подозрение, что кто-то ещё занимается тем же.
— Она ревностно исполняет своё дело, — одобрил отец. — Долг. И ей, естественно, не нравится, что ей перебегают дорогу… Ей не нравится, что кто-то прежде неё перебегает дорогу на Большой базар.
— Разумеется, ведь ей нравится её копилка, — объявила мать. — Ну, а что же там с Жанночкой?
— Перестань, — попросил Ю. — И что за копилка, не понял!
— Потом объясню, — сказала Изабелла. — Отдельно. Но, всё-таки, что с Жанной?
— А то, что доктор Алексеев, — мстительно сказала Валя, — совсем другое дело, чем вы. У него прислуга на антресолях не спит, в такое время, когда прислуга на улице не валяется, как у вас.
— Доктор Алексеев другое дело, потому что он гинеколог, а не педиатр, вздохнул Ди. — Вот почему он другое дело, а не потому, что Алексеев.
— Ты так думаешь? — спросил отец. — А я думаю, что именно гинекология дело третье.
— Первое дело, — сказал Ю, — доктор Алексеев имеет большой погреб. А вот мы — нет.
— Зато у нас уже есть холодильник, — заметила Ба. — Потому мы и можем делать домашнее мороженое, в то время как…
Она замолчала, и все выслушали эту паузу внимательно.
— Не понимаю, — договорила она, — как можно предпочесть?
— Это вы-то не понимаете? — хищно рассмеялась Валя. — Полно вам прикидываться.
— Опять, опять! — Изабелла неудачно схватилась за виски и её очки грохнулись на стол.
— А в остальном, — заключил Ди, — между доктором Алексеевым и мной нет никакого различия.
— Это положим… — возразил отец. — Доктор Алексеев, например, не знает древнееврейского, и, главное, не может знать! С чего бы это?
— Прямо пещерная дикость, — поморщился Ди. — Такой анахронизм, такое средневековье. Такая… ересь. С чего бы ты — это?
— А с того, что я не страус, — заявил отец, — и не прячу голову в песок, как некоторые, которые не желают замечать, что времена наши — и есть пещерные. Анахронизм, видите ли…
— Ну, тут всё понятно, — встрепенулся Ю. — А вот почему получается такая разница между домашним мороженым и покупным? Это интересно.
— Ты что, убить меня хочешь? — простонала Изабелла. — Или ты тоже тайком покупаешь фруктовое за полтину?
— Вообще-то, — опять покраснел Ю, — уже нет. Но раньше…
— А разница-то есть, есть! — возликовала Валя. — Не верите мне, спросите у вашего ребятёнка.
