Кристофер Прист - Гламур
Когда ты снова отвернулся, я сказала:
– Ты ведь именно этого хочешь, правда? Завтра я все расскажу Ричарду.
Найалл опять не произнес ни слова, но я знала, что он тут. Его молчание наводило на меня ужас, чего он, видимо, и добивался. Я распахнула дверцу и вышла из машины. В помещении станции был магазин, и я зашла туда и стояла внутри, листая журналы, пока ты расплачивался у кассы.
Проделав немалый путь, мы добрались до городка Литл-Хейвен, расположенного на западной кромке побережья Дайфеда. Это небольшое приятное местечко на скалистом берегу с узкой полосой песка внизу. Несмотря на разгар сезона, приезжих было сравнительно немного. Вечером мы гуляли по пляжу, любовались закатом, потом заглянули в местный паб и затем вернулись в отель.
Между нами лежала полоса отчуждения. Ты не мог понять, зачем я пошла на свидание с Найаллом, а я не могла внятно объяснить. Он меня избил, и теперь ты требовал, чтобы я навсегда отказалась от него, но я не хотела и не могла, хотя понимала, как тебе больно, как ты озадачен и разгневан. Не зная, как справиться с бедой, я была на грани отчаяния.
Оставался единственный выход – рассказать тебе всю правду о моей невидимости, как предлагал Найалл. Такое решение удовлетворило бы его и позволило бы мне окончательно объясниться, но касаться этой темы было для меня мучительно. Я предпочла воспользоваться другим, более приятным способом. Когда мы вернулись в номер, я сразу же упорхнула в ванную. Критический период еще продолжался, но я воспользовалась диафрагмой и временно прекратила кровотечение.
В постели ты снова затеял разговор о Найалле, но мне удалось перевести разговор на другие предметы. Слова не могли возместить ущерб. Я обнимала и целовала тебя, пытаясь пробудить в тебе желание. Сначала ты сопротивлялся, но я знала, чего добиваюсь. Мы лежали поверх покрывала, старая двуспальная кровать страшно скрипела. Наконец ты стал отвечать на мои ласки, и я почувствовала, как растет мое собственное желание. Мне хотелось такой страстной любви, какой у нас прежде не бывало. Я целовала и ласкала тебя, не стесняясь прикасаться к самым интимным местам. Мне нравилось твое тело, я любила его крепость и твердую округлость мышц.
Мы неистово катались по кровати, и ты оказался сверху. Теперь ты ласкал меня и руками, и языком. Я раздвинула ноги и подняла колени, готовая принять тебя, но ты вроде бы хотел не этого и откатился в сторону. Перевернул меня, затащил на себя сверху, прижал за плечи к своей груди. Я хотела ощутить тебя внутри, но ты уперся руками в мои бедра, так что мои ягодицы выгнулись вверх. Мы целовались рот в рот, но я не могла понять, к чему ты стремишься. Твои пальцы продолжали вдавливаться в мягкую плоть моих бедер, все дальше отталкивая меня. Внезапно я сообразила, что обе твои ладони лежат на моих грудях, а пальцы ласкают соски.
Меня тащили назад, схватив за бедра, совсем другие руки!
Я ощутила сзади грубое вторжение. Жесткие лобковые волосы терлись о мои ягодицы. Мне стало тяжело дышать, я оторвала лицо от твоей груди и немного повернула голову. В изгиб моей шеи уперлась небритая щека, я ощущала удары коленей по моим подколенным впадинам. Вес напавшего сзади мужчины все время толкал меня к тебе, рука твоя протянулась погладить меня. Я вцепилась в твое запястье, чтобы остановить руку, не дать ей обнаружить того, третьего, наконец в отчаянии поднесла твою ладонь ко рту и стала целовать ее. Напор Найалла становился неистовым, я дышала с трудом – не только из-за неудобного положения, но также из-за душившего меня гнева. Ты тоже возбуждался все сильнее, желая войти в меня. Я еще как-то ухитрялась тебя сдерживать, одновременно увертываясь от Найалла. Для этого мне приходилось вилять задом, подаваясь навстречу Найаллу, чтобы иметь свободу для маневра. Он тяжело дышал от вожделения при каждом моем рывке, член его напрягся. Я взяла тебя в рот и стала сосать. Найалл же сдвинулся назад, наклонился надо мной – и вот он стоял на коленях между моими ногами, крепко обхватив меня под животом, и буквально насаживал на свой член. Движения его бедер стали еще более резкими. Он больно сгреб мои волосы и стал толкать меня лицом вниз, вынуждая заглатывать тебя глубже и глубже. Мне было трудно дышать, я начала давиться. Ты лежал на спине, твои руки были где-то далеко, а изнасилование продолжалось. Я могла только раскачиваться на локтях, чуть подаваясь вверх и назад, но этого было недостаточно, чтобы спихнуть Найалла. Я ухитрилась вынуть твой член изо рта, но Найалл продолжал тыкать меня лицом тебе в пах. Я слышана твои стоны удовольствия, однако Найалл был ненасытен и ходил вперед-назад, как поршень в цилиндре. Наконец я ощутила, как он кончает; он громко застонал и с шумом выдохнул. Ты произнес мое имя голосом, полным желания. Найалл тяжело навалился грудью мне на спину. Он отпустил мои волосы, но начат играть грудями – любимая его забава. Когда он расслабился, я смогла отчасти опираться на руки, но Найалл по-прежнему был сверху, и я не могла выскользнуть из-под него. Я оставалась в его ужасной власти, он всем весом придавливал меня к тебе, не давая поднять лицо. Ты опять назвал меня по имени, явно стремясь соединиться, и я ухитрилась-таки приподнять голову, чтобы взглянуть на тебя. Ты лежал с закрытыми глазами, рот был приоткрыт. Я стряхнула руки Найалла со своих грудей, но оставалась плотно прижатой к нему. Мне удалось несколько раз пихнуть его локтем, но это ни к чему не привело. Он бешено дышат мне прямо в ухо, его пальцы продолжали сдавливать мне бока, но я ощутила, как его член опадает, и вновь попыталась освободиться. Одним резким движением я приподняла тело, одновременно вильнув бедрами. Наконец-то мне удалось вышвырнуть его из себя, но он по-прежнему лежал на мне, держал меня и поглаживал. Каким отвратительным казалось прикосновение его рук! Я еще раз толкнула его локтем, и он ослабил свои объятия. Оказавшись на свободе, я поползла вверх по твоему телу, крепко прижимаясь к груди, торопясь добраться губами до лица. Ты поцеловал меня с огромной страстью, крепко обнял и прижат к себе с улыбкой, выдававшей любовь и желание. Я чувствовала, что Найалл был в постели: что-то вдавливалось мне в бок.
Ты вошел в меня. Наконец-то мы занялись любовью. Я сидела над тобой на корточках, и мы смотрели друг на друга. Я старалась сохранить бесстрастное выражение лица, зная, что если прорвутся наружу мои подлинные чувства, то я смогу только стонать от ужаса. Я заставляла себя двигаться согласно твоему ритму, надеясь, что этого будет достаточно. Найалл все еще был рядом. Я ощущала его тепло на своей голени.
Ну как ты мог не знать, что он с нами? Даже если. Найалл был для тебя совершенно невидим, как мог ты не слышать его хриплого дыхания, не чуять запаха его плоти, не ощущать веса его тела на постели? Как мог ты не догадаться о причинах диких телодвижений, к которым он меня принуждал?
Когда ты кончил, я легла рядом, и мы накрылись одеялом. Я шепнула, что совершенно обессилена, и некоторое время мы лежали молча, обнявшись, с выключенным светом. Я дожидалась, пока ты уснешь. Когда дыхание твое стаю ровным, я осторожно, чтобы не потревожить твой сон, выскользнула из постели и пошла в ванную. Стараясь не шуметь, я встала под душ и оттерла себя дочиста.
Вернувшись назад, я ощутила в спальне явственный запах французских сигарет.
16
Утром я спросила:
– Помнишь головоломку, которую часто печатают в детских книжках?
Взяв листок бумаги, я нарисовала два знака:
X о
– Когда ты закрываешь левый глаз, – сказала я, – и смотришь правым на крестик, а затем придвигаешь листок ближе к глазам, кажется, что кружок исчез.
– Это оптический обман, – сказал ты. – Сетчатка имеет ограниченное поле периферийного зрения.
– Но мозг компенсирует то, что не в состоянии видеть глаз, – продолжала я. – Никто не верит, что кружок действительно исчез. На бумаге не появляется дыра там, где положено быть кружочку. И все же кружок исчезает, он становится невидимым.
– К чему ты клонишь?
Мы сидели на прибрежных камнях неподалеку от Литл-Хейвена. Наступил отлив, и песок поблескивал в солнечном свете. Вокруг было полно отдыхающих. В дальнем конце пляжа на мелководье плескались дети.
– Видишь тех женщин с собакой у кромки воды? – спросила я. – Сколько их?
– Ты шутишь? – спросил ты.
– Ничуть. Так сколько там женщин с собакой?
– Две.
– Только что их было трое. Ты не заметил?
– Нет. Я не смотрел.
– Нет, смотрел. Ты смотришь туда все время, что мы здесь сидим.
– Да, но я не обращал внимания, – возразил ты.
– В том-то и суть.
– Какая суть?
– Люди видят, не замечая, смотрят, не видя. Никто не видит всего, что доступно взору. Вообрази, что тебя пригласили на вечеринку, где ты почти никого не знаешь. Никто не здоровается, не обращает на тебя внимания, и ты чувствуешь себя незаметным. Ты берешь бокал и останавливаешься на пороге, в надежде увидеть знакомое лицо. Разглядывая присутствующих, ты постепенно начинаешь кое-кого замечать. Ты бегло оцениваешь их внешность. Если это женщина, задаешься вопросом, свободна ли она. Если она со спутником, заодно обращаешь внимание на него. Постепенно лед тает: ты вступаешь в разговор с кем-то из гостей, они становятся объектом твоего внимания один за другим, по мере знакомства. Вечеринка продолжается, и, хотя ты больше не чувствуешь себя совершенно посторонним, остается еще немало людей, с которыми ты так и не заговоришь. Возможно, ты заметишь мужчину, который много выпил, или молодую женщину в платье с глубоким вырезом, возможно, того, кто слишком громко смеялся. Остальные – всего лишь фон, они остаются на периферии восприятия. Ты можешь видеть любого из них, но есть определенный порядок: ты обнаруживаешь одного, потом другого. И на любой вечеринке кого-нибудь ты не заметишь никогда.
