Виктор Левашов - Выбор жанра
Об этом я и рассказал Лене Д. из нового издательства «Пальмира».
— Пришлите книги, — попросила она. — Перешлем хозяину в Торонто. Он всегда сам решает, что издавать.
— Почему в Торонто?
— Там штаб-квартира его компании. «Пальмира» — международный холдинг. Издательство часть компании. Далеко не главная.
Послал, почему нет? И как в болото, без всплеска. А между тем время шло, жизнь подбрасывала мелкие сюжеты. В один прекрасный вечер неизвестные злоумышленники до полусмерти избили в лифте старшего менеджера по продажам АСТ и раскроили ему кастетом череп. Насчет кастета они, конечно, погорячились, как-то негуманно, можно было бы и без этого. «Ударник капиталистического труда» надолго попал в больницу. Этим воспользовался «Олимп» и еще раз подсунул АСТ первую книгу моей дилогии. На этот раз место действия никаких возражений не вызвало.
— Давай вторую книгу, — распорядился Каминский. — Сразу запускаем в работу.
Помятуя об очень хороших условиях «Пальмиры», я тянул сколько мог. «Пальмира» упорно молчала. Наконец сдался, отправил рукопись в «Олимп». И надо же было так случиться, что буквально в тот же вечер позвонила Лена и радостно сообщила:
— Живову книги понравились, будем издавать. Завтра утром он прилетает в Москву, хочет встретиться с вами.
— Кто такой Живов?
— Хозяин «Пальмиры».
— Он прилетает специально, чтобы встретиться со мной?
— Нет, что вы. Он бывает в Москве примерно раз в месяц. Заодно решает издательские дела. Завтра в шестнадцать. Сможете приехать?
— Смогу, почему не смогу…
Ехать мне в «Пальмиру» было не с чем, но у меня язык не повернулся сказать об этом. Ладно, подумал, потом скажу. Познакомимся, а там, глядишь, какие-нибудь совместные идеи возникнут. И я поехал, не подозревая, что вступаю в совершенно новую для меня полосу жизни.
«Пальмира» арендовала офис у приборостроительного завода недалеко от Комсомольского проспекта. Никакого строительства приборов я не заметил, от завода осталась только проходная с вертушкой и вахтером, который строго требовал пропуск, но пропускал и так. Офис тесноватый, но вполне современный: евроремонт, вышколенная секретарша. Пока мы с Леной курили перед совещанием в темном предбаннике, она рассказала, что знала, о владельце «Пальмиры». Вадим Живов. Коренной москвич. В Канаде давно. Компания очень серьезная — оптовая торговля обувью, какими-то лекарствами. Издательство создал года два назад. Говорили, сначала хотел купить «Вагриус», но почему-то не получилось. Платит редакторам хорошо, но работать с ним трудно. Современную литературу знает плохо, никогда нельзя сказать, что ему понравится, а что нет. Даже не понятно, на кой черт ему издательство.
Живов оказался худощавым моложавым человеком, как мне показалось — лет тридцати пяти. Потом я узнал, что ошибся — ему было тридцать девять. Сдержанный, довольно закрытый. Кроме меня и Лены, в кабинете был еще один маленький человек по фамилии Урушадзе (сейчас он занимает странную должность генерального директора литературной премии «Большая книга»). А тогда в отсутствии Живова руководил издательством.
— Мне понравилась ваш книги, — благожелательно сказал Живов. — Надеюсь, вы станете нашим автором.
— Хотелось бы, — ответил я. — Но права на дилогию я уже отдал «Олимпу».
От его благожелательности не осталось и следа.
— Почему я узнаю об этом только сейчас?
Вопрос был обращен к Урушадзе, тот суровым жестом переадресовал его Лене. Она сидела ни жива, ни мертва. Пришлось поспешить ей на помощь:
— Я ждал вашего решения два месяца. Больше не мог. Вы опоздали на три часа.
— Понял. Извините за беспокойство. Спасибо.
На этом совещание закончилось. На Лену было жалко смотреть. Но уже на следующее утро она позвонила с радостным изумлением:
— Что происходит? Вчера я была уверена, что Урушадзе меня уволит. Сегодня он сама любезность, благодарит, что привела такого интересного автора. В чем дело?
Я отшутился:
— Наверное, он понял за ночь, что вы привели действительно интересного автора.
На самом деле причина была в другом. При всей краткости нашего знакомства Живов меня заинтересовал. Человек жесткий, очень успешный предприниматель, зачем ему связываться с таким неверным делом как книгоиздание? Ответ напрашивался сам собой: бизнес приелся, душа просит чего-то другого. В тот же вечер я послал ему е-мейл:
«Вадим, у меня создалось впечатление, что прежние жизненные приоритеты утратили для Вас привлекательность, и Вы ищете возможности реализоваться в интеллектуальном плане. Почему бы Вам не написать книгу о себе? У меня немалый опыт работы с такими книгами. Уверен, что Вам есть что рассказать. Как Вы на это?»
Ответ пришел через полчаса:
«А что, забавно. Писатель из меня никакой, но рассказчик вроде бы ничего. Давайте попробуем».
И почти на два года я погрузился в чужую жизнь.
С чем это сравнить? С тем, как после 91-го года мы проснулись в другой стране и выживали, как во внезапной оккупации или вынужденной эмиграции? Нет, пожалуй. Все выживали, кто как мог, но в общем похоже, ничего нового я рассказать не смогу. Как меня захватили в плен инопланетяне и вот, вернувшись, я рассказываю, какие у них усики и присоски? Тоже нет. Два года я прожил жизнью другого человека, не похожего на меня, как инопланетянин, не похожего на всех людей, которых я узнал за свои немалые годы. Но он не был инопланетянином, он был наш, рожденный той же землей, что и я, выросший в той же Москве, но в генах его как-то не так повернулась какая-то хромосома, и получился характер, который я даже не знаю, с кем сравнить. С Демидовым, с Морозовым? Такие характеры русская земля рождала постоянно. Но в советские времена они глохли, как семена на асфальте. Но вдруг попали на влажную почву, взрыхленную перестройкой, и дали новую генерацию людей, без которых невозможно представить нынешнюю Россию. Они не покупают футбольных клубов и стометровых яхт, их имена не значатся в списках «Форбса», их состояния не измеряются миллиардами долларов. В лучшем случае — миллионами. Они — предприниматели. В прямом смысле этого слова. Предприимчивые люди, с нуля создавшие свое дело, умело им управляющие, твердо противостоящие всем угрозам свободного российского рынка — от бандитских наездов до чиновничьего произвола. Вот таким человеком и был Вадим Живов.
Чтобы написать книгу, ее нужно сначала придумать. У меня в жизни был забавный эпизод, который так и лежал в памяти, дожидаясь своего часа. Однажды мы, писательская группа туристов, ждали в аэропорту Франкфурта-на-Майне, когда объявят регистрацию на рейс до Москвы. Шла посадка на Нью-Йорк. Какие-то иностранные люди уплывали по эскалатору вниз. Вдруг дама из нашей группы в ужасе закричала:
— Смотрите-смотрите! Это Левашов! Куда он?!
И верно: на эскалатор ступил человек, так похожий на меня, что я чуть было не поверил, что это я: с такой же прической, в таком же кожаном пиджаке, с таким же кейсом.
— Он в Нью-Йорк! — заходилась дама. — Остановите его! Что же вы стоите? Остановите!
В группе заволновались. Год был 85-й. Времена вегетарианские, но все же невозвращение писателя грозило руководителю группы крупными неприятностями, а рядовым членам мелкими. Между тем «Левашов» спокойно себе скрылся из виду.
— Успокойтесь, — сказал я даме. — Это не я. Я вот он, тут.
— Да? И верно! — обрадовалась она. — Как вы нас напугали!
Посмеялись, несколько нервно. А мне подумалось: а если бы это был действительно я? Как бы сложилась моя судьба там, в Нью-Йорке? И как сочетались бы судьбы моего двойника, преодолевшего притяжение России, и меня, оставшегося?
— Название книги «Двойник», — объяснил я Живову дня через два, когда мы снова встретились в офисе «Пальмиры», уже один на один. — Основной сюжет — ваша судьба со всеми ее перипетиями.
— А кто двойник?
— Тот, кто остался. Может быть, я. Или кто-то еще. Пока не знаю.
— Интересно, — подумав, сказал он. — Как будем работать?
— Да так и будем: вы рассказываете, я слушаю. Знаю, что времени у вас немного. Но есть электронная почта.
Он не был бы деловым человеком, если бы не спросил:
— Сколько вы хотите получить за свою работу?
— Много, — честно ответил я. — Но об этом говорить рано. Сначала давайте поработаем. Может, ничего и не получится.
Ответ, похоже, ему понравился.
— Договорились.
Так мы и работали. Бывая в Москве, он приезжал ко мне в Малаховку, в остальное время обменивались электронными письмами. Рассказчиком он оказался хорошим, его память хранила неимоверное количество историй, связанных с его бизнесом и бизнесом его знакомых. Каждый раз после трех-четырехчасового разговора, на больше меня не хватало, я долго еще переваривал полученную информацию, отбирая то, что годится для книги.
