Моника Али - Брик-лейн
— Отлично, — повторил Карим, — попрошу Секретаря зачитать план сегодняшнего собрания. Если у кого-то предложения, поднимайте руку.
Невысокий с невразумительной бородкой выбежал на сцену:
— Сегодня у нас по плану. Номер один — выбор названия. Номер два — определиться с целями. Номер три — выбор комитета.
Тут же подняли руку. Секретарь кивнул:
— Да, пожалуйста.
— А почему мы говорим не на родном языке?
Секретарь широко улыбнулся. Посмотрел на Карима:
— Вопрос из зала. Мне перейти на бенгальский?
Карим сложил руки на груди:
— Я отвечу. Наше собрание для всех мусульман. Я хочу видеть здесь умму[48]. Хочу видеть всех братьев, всех сестер, откуда бы они ни были родом.
Вопрошатель встал и внимательно посмотрел в зал, даже на пустые стулья:
— Экхане амра шобай Бангали? Кто не говорит здесь на бенгальском?
Последовало минутное молчание, потом заскрипел стул, поднялся черный человек в яркой рубашке с завитушками и с широким рукавом:
— Брат, я похож на бенгальца?
Вопрошатель поднял ладошки, словно игра закончилась, и оба они сели на свои места.
— Хорошо, — сказал Секретарь, — выбираем название. Вариант первый. Право предоставляется аудитории.
— «Лига мусульман».
— «Объединенные мусульмане».
— «Мусульмане, вперед».
Две девушки, которых Назнин встретила при входе, долго шептались. Наконец одна предложила:
— «Общество мусульманской молодежи в Тауэр-Хэмлетс».
Секретарь взмахнул руками. Бросил свою тюбетейку, поднял, засунул в карман.
— Предложения поступили. Переходим к голосованию. Какое название предложили первым? Кто предложил? Говорите.
Вопрошатель снова поднялся с места:
— Этот человек называется Секретарем, а ничего не записывает. Это совсем не по-исламски.
Секретарь вытянулся во весь рост. Маленькое лицо раздулось от негодования:
— Где в Коране сказано, что надо все записывать?
— В хадисах[49] Сунны ясно сказано, что человек должен добросовестно выполнять то, за что берется.
Секретарь вот-вот готов был закипеть. Бородка его тряслась. Отворот на одной штанине развернулся и полностью закрыл ступню. Назнин все стало ясно. Борода у него такая жиденькая в силу нежного возраста.
Карим положил руку на плечо паренька:
— Возьми ручку и блокнот. Будешь отвечать за протокол.
Последовала небольшая дискуссия, надо ли вообще обсуждать названия, не перейти ли сразу к целям организации. Секретарь оживился. Это называется повесткой, елки! Мы должны обсуждать повестку!
Карим принял решение:
— Сначала разберемся с названием. Все мы знаем, для чего собрались.
Послышался приглушенный гул: все были согласны.
Назнин чувствовала, что и она здесь вместе со всеми, хоть и пришла сюда, потому что шить ничего не осталось и работы по дому тоже не было.
Карим прошелся по сцене, и Назнин поняла, что сейчас он возьмет инициативу на себя. Он подошел к краю сцены и сказал:
— Секретарь записал ваши предложения. У меня есть еще одно: «Бенгальские тигры».
Все разом вздохнули, а девушки в хиджабах прикрыли ладошками рты и еще пуще зашептались.
— «Бен-галь-ски-е тиг-ры»! — крикнул молодой человек в первом ряду. В такт слогам он бил кулаком в воздух. — Можно я так назову свою группу?
Секретарь снова встал:
— А мы не забыли, что среди нас есть небенгалец?
Карим прошелся по сцене и остановился напротив человека в яркой рубашке. Тут же рядом оказался Секретарь с блокнотом наготове.
— Я не имел в виду, что ты здесь чужой, брат, — сказал Карим.
Черный человек встал и глубоко поклонился:
— Слушай, мне кажется, что это сильное название. Я почту за честь стать «бенгальским тигром».
Предложение приняли, прошло голосование (единогласно, сказал Секретарь, с одним неединогласным голосом против), и заседание перешло к следующему вопросу: постановка цели.
Из зала неслись предложения, Секретарь все процарапывал к себе в блокнотик. Он сидел на краю сцены, свесив ноги, и жевал колпачок, совсем как Биби. Карим в основном стоял, ходил по сцене, и, когда останавливался, ставил шире ноги, и складывал руки, и снова от него веяло силой. Девушки в хиджабах уже освоились. Они перестали шептаться и разговаривали, не прикрывая ртов руками. И, не стесняясь, выкрикивали с места свои предложения:
— Права женщин.
— Половое просвещение для девочек, включите это в задачи.
И тут же опустила голову, как бы отказавшись от своих слов.
Карим предложил перерыв, откуда-то прикатили тележку с пластиковыми стаканчиками. Девушки сразу занялись ею и подавали стаканчики собравшимся. Мужчины достали по пачке «Мальборо».
Прямо перед Назнин несколько парней разбили ряд стульев в полукруг и объединились в подкомитет.
— Они одного из наших, и мы десятерых из них. И весь разговор.
— Спалить их штаб. Чего мы ждем?
— Мы не знаем, где он.
— Пусть здесь не показываются. Что они здесь делают, если им здесь не нравится?
— Мы люди мирные. Но если они сами напрашиваются, да, тогда получат свое.
— Пару лет назад они и подумать о таком не смели.
— У нас была организация покрепче.
— А теперь мы только друг с другом сражаемся.
— Гиганты Брик-лейн против команды со Степни-грин.
— Расистов здесь уже лет сто не было.
— А как же Шиблу Рахман?[50]
Назнин вспомнила имя. Этого человека зарезали до смерти.
— Это снова может случиться.
— Дело в том, что со временем они умнеют. И говорят уже не раса, а культура, религия.
— Суют свои вонючие листовки мне под дверь.
— Мы знаем, зачем сегодня собрались. Надо действовать.
Карим попросил всех успокоиться:
— Отлично. Переходим к голосованию. Все мы здесь стоим за одно. За мусульманскую культуру и за права мусульман. Мы хотим защищать нашу местную умму и поддерживать глобальную.
Секретарь подал голос со сцены:
— Голосуем. Поднимайте руки. Я хочу сказать, те, кто «за», поднимайте руку.
Руки подняли все.
— Единогласно.
Он поставил закорючку в блокноте.
— Все мы здесь против одного, — сказал Карим. — Мы против…
— «Львиных сердец», — крикнул кто-то из зала.
— Мы против любой группировки, которая не с нами, — сказал Карим.
И это было принято.
Музыкант попросил, чтобы его группа стала официальной музыкальной группой «Бенгальских тигров».
— Будем рассказывать про нас народу. Типа «ты с нами, парень»?
Вопрошатель снова встал:
— Чем мы будем заниматься?
Он пересел во время перерыва, и теперь Назнин разглядела, что на лице его появилось опасное выражение: он горел энтузиазмом.
— Мы за «то», мы против «этого». Мы что, собрались для дебатов?
В зале раздались смешки, но напряжение Вопрошателя не ушло. Этот человек тощ и голоден. Одежда висит на одних костях, словно плоть — слишком дорогое удовольствие, словно всего его поглотила страсть. Единственная роскошь у него — нос, большой и какой-то неаскетичный, несмотря на твердость и заостренность.
— Чего мы хотим? — спросил Вопрошатель. — Действия или дебатов?
Карим пресек смех:
— Номер три. Выбор Комитета. — И посмотрел на Вопрошателя.
— Если выберут меня, действовать начнем сразу же.
Секретаря избрали Секретарем. Никто больше не претендовал на эту должность, но паренек во время голосования переживал по-настоящему. Потом поправил штаны, словно препоясывая чресла.
На должность председателя претендовали двое: Карим и Вопрошатель. В голосовании шли рядом. Девять за Вопрошателя, десять за Карима. «Благодаря мне он выиграл», — подумала Назнин. Как это все-таки важно. Она подняла руку, а могла бы и не поднять, и изменился ход событий в мире, о котором она вообще ничего не знала.
Вопрошатель вышел к сцене, забрался на нее. Изо всех сил пожал Кариму руку, они похлопали друг друга по спине. Назнин поняла, что теперь они ненавидят друг друга. Затем Вопрошатель предложил себя на должность Казначея и тут же был на нее выбран.
Воздух в зале колебался: собрание подходило к концу. Десятки мелких поправок, ожидание великого действия. Секретарь помахал блокнотиком:
— Подождите, подождите. Еще не всех выбрали. Нужен Духовный лидер.
Он спрыгнул со сцены, вытащил пожилого мужчину и заставил его подняться на сцену. Назнин увидела, что на ногах у мужчины плоские сандалии с открытым верхом и белым искусственным цветком на пятке: женские. Имам появился в их районе совсем недавно. Он постоянно облизывал губы и улыбался. И не имел ни малейшего представления, что здесь происходит. За него тоже проголосовали.
