Мартин Винклер - Женский хор
— Think horses, not zebras[35].
— Ха! Вы это знаете…
— Да. Я вспомнила, когда вы сказали. Порой я удивляюсь количеству всего, что знала и забыла.
— Вы не забыли. Вы отложили это в сторону и ждете, когда оно понадобится.
Инвентаризация
Белая или черная кожа, бледная или синеватая, усыпанная родинками («Может, мне стоит их удалить, как вы считаете?») или веснушками или обожженная излишками ультрафиолета.
Спины, рябые от шрамов акне, искривленные сколиозом; спины женщин, болезненно сгорбленные от усталости, изогнутые спины, крестец, поставленный на шпильки, чтобы привлекать взгляды мужчин. А потом они сходят с пьедестала, возвращаются к реальности и осознают всю серьезность проблемы («У меня проваливаются бедра, это отвратительно»).
Груди, закрытые или искаженные потрепанным бюстгальтером, или выставленные напоказ крохотным лифчиком, очень красивым, с кружевами и рисунком, прекрасно гармонирующим с трусиками… или не гармонирующим («Визит к врачу никогда не предугадаешь, убегаешь с работы, зайти домой, чтобы переодеться и принять душ, нет времени, если приходишь, то уж точно не ради удовольствия»).
Шрамы внизу живота, прямо над линией роста волос. На средней линии живота. Сбоку, справа. По бокам. Беспорядочные зебры на руке («В молодости я часто делала глупости»). Ожоги на руках («Я была маленькой, решила помочь, подняла кастрюлю с кипятком, она была очень тяжелая, я держала ее неправильно, вода попала мне на пальцы, я выпустила кастрюлю из рук, и вода вылилась на бедра») и бедрах. Татуировки — цепочка на лодыжке, змея на внутренней стороне бедра, розочка на груди, бабочка или голубь в поясничной впадине (Черт, не понимаю, зачем женщины делают татуировку в этом месте, мне бы совсем не хотелось, чтобы парень только и делал что смотрел в эту точку, когда он меня…) и та, что удивила меня больше всего: слеза в уголке глаза. Пирсинги на лбу, на бровях, в носу, в ушах, на языке, на груди (аййй!), в пупке, на больших половых губах и даже маленькие на клиторе (АЙЙЙ!)
Лобковые волосы редкие или густые, крашеные или некрашеные, эпиляция по зоне лобка или почти полная, треугольником, квадратом или линиями R8 Gordini[36] — неужели так быстрее кончаешь?
Половые органы душистые и влажные от пота; разбухшие и раздраженные, слишком долго промучившиеся в узких брюках; блестящие, покрасневшие от яростной чесотки; красные от месячных, которые никак не заканчиваются; сжавшиеся из страха перед проникновением; покрытые кровоподтеками.
Болезненные органы, изрезанные врачом, который слишком торопился и у которого не было времени все исправить.
Черные органы, вырезанные, изуродованные нелегальными акушерками.
Органы, искалеченные хирургами, одержимыми стандартизацией.
* * *— У меня болят половые органы, когда я занимаюсь любовью, — сказала Эммануэль О. — И даже когда не занимаюсь. Как будто меня режут!
Я потеряла дар речи. Ей тридцать лет, темные волосы собраны в хвост, глаза ясные, нос правильной формы, губы тонкие, язык хорошо подвешен. На ней замшевая куртка, синяя блузка, очень узкие джинсы и ковбойские сапоги.
— Когда у вас начались боли? — спросила я.
— По меньшей мере полгода назад. Все началось с микоза, как сказал мой тогдашний гинеколог. Он лечил микоз один, два, три раза, и его лечения хватало на десять дней, на две недели, а потом все начиналось заново, у меня там все горело, я не разрешала своему парню проникать в меня. Он был терпелив гораздо в большей степени, чем я, потому что меня начало бесить, что я не могу заниматься любовью, понимаете? Да, мы ведь не десять лет вместе живем, и мне показалось подозрительным, что он так долго терпит, но я его хорошо знаю, он хороший человек и считает, что это ненормально, что я страдаю, и никто не знает от чего. Наконец, гинеколог сказал, что сделал все необходимое и больше ничем мне помочь не может, что дело, должно быть, в моей голове. Я на него разозлилась и решила сходить к другому врачу. Я обзвонила всех специалистов Турмана, но никто не захотел брать новую пациентку, и я была в полном отчаянии, пока не рассказала об этом на форуме. Одна девушка дала мне номер телефона вашего отделения и (сказала она, глядя на меня, поскольку во время всего разговора не спускала с меня глаз), номер доктора Кармы. Вот я и пришла, чтобы вы сказали, что у меня, и чтобы избавили меня от этого! Он этого объяснить не смог… Наверняка это можно вылечить, я больше не могу терпеть, это не может больше продолжаться, я хочу, чтобы это закончилось.
Я ждала, что Синяя Борода что-нибудь скажет, но он молчал, мерзавец! Он хотел, чтобы беседу продолжила я. Пожалуйста, продолжу!
— Что (я едва не сказала «…вы от меня хотите?», но передумала и продолжила) вы принимали? Помните?
— Ой, и не говорите об этом, я перепробовала все. Вы только посмотрите на эту аптечку!
Эммануэль О. достала из рюкзака полдюжины рецептов на десять лекарств самых разнообразных форм — капсулы, кремы, мази, лосьоны, спреи, порошки — с самыми экзотичными названиями (микториз, вульвостер, вагизон) и с соответствующим составом (ни одного названия, оканчивающегося назазол).
— Вы говорите, на несколько дней все прекращалось, а потом начиналось снова?
— Да, как только я прекращала лечение, через неделю у меня начинался страшный зуд! Особенно сильным он был по вечерам, когда я ложилась спать. Какие ночи я пережила!!! На неделе я постоянно в разъездах, очень устаю и засыпаю, как только голова коснется подушки, а вот на выходных мечусь, как блоха, из-за того, что не видела своего мужчину, не могу уснуть, если мы не позанимаемся любовью. Так что вы и представить себе не можете, в каком я сейчас состоянии! Особенно с такой работой, как моя!
— Чем вы занимаетесь?
— Я водитель грузовиков. Вожу грузовики массой тридцать тонн.
Я пощипала ухо, сделав вид, что размышляю: не хотела открыто
спрашивать совета у Кармы. Я совершенно запуталась, но мне не хотелось, чтобы он мне помогал. Эта женщина была настолько энергична, категорична и одновременно в таком отчаянии, что у меня закружилась голова, я отвела взгляд и сказала:
— Иногда лечение…
— …недостаточно продолжительно, — продолжил он, как будто прочтя мои мысли.
— Но я все делала так, как он сказал! Если он говорил три дня, я делала три дня; если говорил две недели, я делала две недели… но мне ничего не помогало! Я больше не могу, правда!
— Понимаю… (На самом деле, сказать «понимаю» очень легко, это ни к чему не обязывает, позволяет сделать паузу и подумать, позволяет выиграть время и показать, что тебе это интересно, что ты сочувствуешь. Но разве от этого есть хоть какой-нибудь толк?)
— Ах, знаете, мне это приятно слышать! — с облегчением сказала Эммануэль О.
— Правда?
— Ну конечно! Последние несколько раз, когда я к нему ходила, к другому… идиоту, у меня было ощущение, что ему нет до меня никакого дела. Но, боже мой, когда тебе так плохо, когда простое сидение на стуле причиняет неудобства, ты ни за что не станешь сидеть час в зале ожидания только для того, чтобы профессионал не проявил к тебе никакого интереса! К тому же это его чертова работа, и я за нее плачу! — крикнула она, ударив кулаком по столу так сильно, что моя ручка подпрыгнула.
— Вы сердитесь…
— И не говорите! Мне очень жаль, что я так себя веду перед вами, вы очень милая и чуткая, теперь я понимаю, почему девочки с сайта посоветовали мне сходить к доктору Карме. Вы многому у него научитесь, и пациенткам, которые к вам попадут, очень повезет.
Тут мне стало совсем неловко, поэтому я поднялась и сказала:
— Может быть, посмотрим, что у вас там!
— Я отправлю к вам всех своих подруг! — сказала она, вскочив на ноги, как будто желая меня обнять.
Карма тоже встал, я пошла за ним на «половину для осмотра» и пробормотала:
— Очень мило с вашей стороны.
Она уже начала расстегивать широкий ремень, который стягивал ее осиную талию в невероятно облегающих джинсах. Я намылила руки.
— Нет, но это правда, — сказала она, сняв стринги и встав посреди кабинета, расставив ноги, выпрямив спину, выставив грудь вперед под блузой с глубоким вырезом, как Чудо-Женщина, не успевшая надеть костюм. Она уперлась кулаками в голые ягодицы, ее глаза горели, с такой шутки плохи! — Последние несколько раз этот болван меня даже не осматривал, решил, что уже довольно на меня насмотрелся. А в последний раз был ужасно груб, натянуто мне улыбнулся и сказал, что, если я буду продолжать приходить к нему и показывать свои ягодицы, у его секретарши возникнут подозрения, а поскольку она подруга его жены, то ему не поздоровится! Да кем он себя возомнил, этот дурак? Он думает, мне приятно вертеться перед ним нагишом? Я хотела, чтобы он меня ос-мот-рел! А не чтобы глазел на меня! Вот вы делаете свою работу правильно! Когда вам говорят: «Мне больно», вы отвечаете: «Посмотрим, что у вас там!» Для этого и учиться не надо! Эх, мужчины, я вам скажу! Ой, простите, доктор, — она закрыла рот рукой, — я не о вас. Простите…
