Андрей Шляхов - Клинический случай
Вид Гарусинского окончательно перестал нравиться Анне. Побагровел, лицо цветом сравнялось со свеклой, трясется весь, того и гляди кондрашка хватит.
— Хотите успокоительного, Леонид? — предложила Анна.
— Да, хочу! Водка у вас есть? — наткнувшись на недоуменный взгляд Анны, Гарусинский пояснил: — Я с водителем.
Анна достала из холодильника початую невесть когда «гостевую» бутылку, поставила ее на стол и полезла в шкафы за посудой — рюмкой и тарелками для закусок. Когда она обернулась к Гарусинскому, то увидела, что он пьет прямо из бутылки, даже не пьет, а запрокинул голову и льет водку себе в открытый рот.
Анна невольно засмотрелась, потому что подобного способа ей никогда не доводилось видеть. Закончив пить (водка в бутылке еще оставалась), Гарусинский вытер губы тыльной стороной ладони, удовлетворенно хмыкнул и сказал:
— Спасибо. Закуски не надо и водки больше тоже.
Трястись, однако, перестал и вообще выглядел уже не таким взвинченным. Анна убрала посуду обратно, а бутылку на всякий случай оставила на столе.
— Давайте вспоминать вместе, — сказала она, садясь за стол напротив обмякающего на глазах Гарусинского. — Возьмем последнюю неделю или даже две недели…
Увы, «реконструкция событий» ничего не дала. Гарусинский божился, что никаких размолвок и ссор между ним и Викторией в последнее время не происходило. И ничего непонятного тоже не происходило. И ни про что такое, из ряда вон выходящее, Виктория не рассказывала и никакими переживаниями не делилась.
В итоге сошлись на том, что с Викой все в порядке, не иначе как чудит она, точнее — каждый попытался убедить другого в этом. Потом Гарусинский уехал «подключать» кого-то из знакомых к негласным поискам Виктории, а Анна отправилась на работу, гадая, что же такое могло произойти с кузиной. Впрочем, от такой взбалмошной особы всего можно ожидать. Небось нагрянул в Москву кто-то из давних друзей, а времени на «выстраивание» полноценного алиби с участием кого-то из подруг не было. Другое дело, если бы сестра исчезла, не оставив записки. Записка обнадеживала и успокаивала. Анне немного повезло — в отличие от Гарусинского ее не терзала ревность. А Гарусинский ревновал и ревновал нешуточно, потому что в речах его на фоне «Где она?» и «Как она могла?» часто звучало: «С кем она, интересно, сейчас?». Анна, в конце концов, поверила, что Гарусинский ничего не знает об обстоятельствах, подвигнувших Викторию на такой шаг. А вот Гарусинский ей, кажется, так до конца и не поверил…
Сестра объявилась вечером следующего дня. Анна уже успела доехать домой и поужинать, как запищал мобильный, который она забыла по приходу выложить из сумки.
— Вика! — заорала Анна, предупрежденная определителем о том, кто ей звонит. — Ты где?!
Вопрос был идиотским, ведь Гарусинский сказал, что Вика оставила свой мобильный дома.
— Отмокаю в ванне, — ответила Виктория. — Отдыхаю, а, заодно, очищаюсь от скверны, то есть отмываюсь.
— Мы с твоим Гарусинским так волновались!
— Я в курсе. Охрана стукнула ему, как только я вернулась. Мы уже пообщались. Он сказал, что приедет и убьет меня сразу же, как только закончатся какие-то там переговоры. Вот — готовлюсь. Умирать надо чистой.
По голосу было ясно, что с Викторией все нормально. У Анны, что называется, отлегло от сердца. Она прошла в гостиную, плюхнулась в кресло, задрала ноги на стол и приготовилась выслушать Викину исповедь или, хотя бы, рассказ о приключениях. Но не тут-то было — сестра намертво вцепилась в нить разговора и сама забросала Анну вопросами.
— А что ты подумала, когда узнала?
— Ты волновалась?
— Гарусинский приехал к тебе? Зачем?
— Он буйствовал?
— Он тебя не обижал?
— Слушай, сестренка, а он случайно не искал утешения в твоих объятьях?
По поводу объятий и утешения Анна высказалась более чем резко. Виктория поспешила заверить ее, что все в порядке, это у нее так, к слову не совсем удачно пришлось и перевела разговор на день рождения Анны, до которого оставалось два дня.
— Как и где будешь праздновать?
— Как обычно, — ответила Анна. — Устрою небольшое застолье на кафедре, плавно перетекающее в вечеринку…
В этом году день рождения очень удачно выпал на пятницу.
— А где и когда я смогу тебя поздравить?
— Давай в субботу ближе к вечеру, — предложила Анна. — А где…
— В пять у тебя дома устроит? Тортик я привезу. И мартини.
Виктория пила любые алкогольные напитки (от «сангрии до текилы», как выражалась она сама), но сладкое запивала исключительно мартини, белым.
— Ань, если не хочешь мыть посуду, то можем закатиться куда-нибудь… Тебе как вообще самой хочется — сменить обстановку или дома в тишине посидеть?
— Дома, но не в тишине, а под музыку.
— Хай будэ так.
— Ты что, в Киев ездила? — поинтересовалась Анна.
— Нет, а что?
— По-украински вдруг заговорила, вот я и подумала…
— Нет, ни в какой Киев я не ездила.
— А где же ты все-таки была?
— Вот встретимся — и узнаешь! Только не гадай — все равно угадать не получится. Ты же любишь сюрпризы, верно?
— Хорошие люблю, плохие — нет.
— Это будет такой сюрприз, что ты язык проглотишь от удивления! — пообещала Виктория и свернула разговор. — Ладно, Ань, давай прощаться, а то меня скоро убивать придут, а я совсем не готова. Так Гарусинский к тебе точно не приставал?
— Вика, ну как тебе не стыдно! — не выдержала Анна. — Человек переживал, испугался, не знал, что и думать! На нем лица не было! Я его водкой отпаивала, а ты заладила «приставал» — «не приставал»! Нельзя же быть такой бездушной! Я тоже волновалась и было мне совсем не до объятий…
— Ладно, ладно, извини, — пошла на попятный Виктория. — Я не хотела никого обидеть. Просто представила себе, как он рыдает у тебя на груди, а сам все ручонками шарит…
— Вика!
— Ой, опять занесло! Ты же знаешь, Ань, когда у меня хорошее настроение, меня всегда заносит. Слушай, а он что в самом деле водку пил?
— Водку. Из горлышка, прямо как воду.
— Наверное, и впрямь переживал, он же кроме шывасрыгала с гленвельветом ничего не пьет. Надо же! Так уж и быть — за это разрешу ему убивать меня сегодня как он пожелает…
— Не переусердствуйте, — попросила Анна и отключилась.
Теперь, когда непутевая кузина целой и, судя по всему, невредимой вернулась домой, Анна уже не сомневалось, что причиной двухдневного отсутствия послужила какая-то спонтанная, скоропалительная интрижка с каким-нибудь визажистом-массажистом-суперменом-бизнесменом. В который уже раз удивившись про себя Викиному авантюризму и легкости, с которой двоюродная сестра смотрела на жизнь, Анна приготовилась выслушать очередной рассказ о красавце-мужчине быстро соблазнившем Викторию и еще быстрее ее разочаровавшем. Быстро разочаровавшем — это стопудово, иначе не вернулась бы Виктория домой так скоро, отрывалась бы в объятьях нового любовника еще не меньше недели. Какой там сюрприз, когда и так все ясно.
Анна ошиблась — сюрприз и впрямь оказался таким, что хоть стой, хоть падай. Приехав в гости с опозданием на час, Виктория вручила Анне обещанные тортик с бутылкой мартини и подарок — два довольно изящных и в то же время увесистых чеканных серебряных кубка («Новодел, конечно, Ань, врать не стану, но если долго не чистить, будут выглядеть как антикварные»), расцеловала, попробовала подергать за уши, а едва усевшись за праздничный стол в гостиной, потребовала:
— Садись, сестра, чтобы не упасть! Расскажу чего.
«Новый кандидат в мужья, — подумала Анна. — Точно. Так вот почему Гарусинский так распереживался».
— Столько терпела, потерпи еще две минуты, — ответила Анна. — Сейчас принесу салаты и сок…
— Я тебе помогу! — сорвалась с места Виктория.
Салату из баклажанов и цукини повезло. В руках Анны он благополучно добрался до стола. Салату из филе судака с яблоками и грецкими орехами повезло меньше. Виктория несла его весело, с песнями и плясками (нечто вроде твиста под «Хэппи бездей») и выронила из рук в метре от стола. Фарфоровая салатница уцелела, потому что упала содержимым вниз, а наложено в нее было изрядно, с горкой. Пол был чист, но брезгливая Анна (несмотря на горячие протесты кузины) все же отправила салат в мусорное ведро. Разве можно было подавать его на стол? Виктория ликвидировала последствия, вытерев пол чистым кухонным полотенцем и со словами «Чем меньше еды, тем лучше для здоровья», села за стол. Анна сделала еще один рейд к холодильнику за соками. Виктория всполошилась, что забыла купить свечи. Анна успокоила ее, сказав, что свечи у нее есть, еще с прошлого «бездея» остались. Успокоившаяся Виктория разделила содержимое салатницы между собой и Анной («Замучаешься каждую минуту подкладывать!»), заявила, что мартини с баклажанами может пить только Гарусинский и поинтересовалась, нет ли у Анны красного вина, желательно — сухого. Вино нашлось. Когда бокалы были наполнены, Виктория подняла свой и неожиданно, вместо ожидаемого и традиционного «Поздравляюсднемрожденьяжелаюсчастьявличнойжизни!», сказала совсем другой тост:
