Анатолий Агарков - Три напрасных года
— Могу судить, — предложил сам.
В спор вмешались сундуки, вызвавшиеся играть за молодёжь — они ведь тоже остаются. Меня определили к дембелям, и это решило исход поединка. Никто раньше не видел наш тендем с Валерой Коваленко — мы блистали у флотских. А зимой играли в разных командах, нейтрализуя друг друга. Теперь, объединившись, задали тон игре. Валера в первом тайме измотал защиту, а во втором три моих точных паса вывели его на ударную позицию, и в результате — три безответных гола. На трибунах Камень-Рыболовского стадиона, где проходила игра, бурно переживали немногочисленные болельщики — семьи командиров и зеваки случайные.
На следующий выходной отважились бросить вызов флотской команде. Они играли на первенство посёлка, у них немало было классных футболистов. А из нашей группы признавались только Валера Коваленко и я. Предложение озадачило Тюлькин флот. Нет, конечно, они не боялись нас, скорее наоборот — опасались игры в одни ворота.
На второй матч века трибуны были переполнены. Газон подсох. Весеннее солнце радовалось и радовало. Мы вышли в тельниках, флотские — в спортивной форме. После свистка они затеяли перепасовку в центре поля, пытаясь посмешить публику нашей неловкостью. Но мы кинулись вперёд, отняли мяч и забили гол. На две-три контратаки у славного КТОФа хватило сил, а потом они сдохли и едва передвигались по полю. Это особенно контрастировало на фоне нашего безудержного желания забить гол. Смех у публики возникал, когда кто-нибудь из наших нетерпеливых и стремительных форвардов отбирал мяч у Валеры Коваленко, желавшего блеснуть индивидуальным мастерством. Перебегали мы флотских по всем статьям. Забили одиннадцать безответных голов и повергли в величайшее уныние. Да здравствует командование славного КТПО, придумавшее физчас!
Ну и последняя тема той зимы — конечно же, любовная. Как без неё? Раз в службе нам не повезло, должны девчонки нас любить безудержно и часто. Закон, так сказать, сохранения справедливости. Поведаю историю, к которой до сей поры седых висков, не остаюсь равнодушным, частенько возвращаюсь в памяти и продумываю возможные варианты — а что было бы, случись это вот так? Впрочем, Вам это не интересно — слушайте исповедь печали.
Началась она прошлой навигацией, когда наши сундуки обнаружили на ПТН Белоглинянный скучающую красавицу и во все лопатки стремились на рандеву после ночного бдения на границе. Уходя вечером на границу или возвращаясь утром с линейки, проходили мимо манящих берегов Платоновки. Проходили, не задерживаясь. А с прибрежного взгорка однажды помахала нам платочком стройная фигурка. И потом каждый раз — утром и вечером, будто знала время нашего променада.
Как-то болтались на якоре в миле от берега, и вахтенный с мостика крикнул в раструб вентиляции:
— Баба!
Топот ног по всему катеру. У ТЗК толкотня, давка, очередь — а по берегу брела старушка под коромыслом с полными вёдрами. Юбка, вышедшая из моды в штурмовые ночи Спасска, сбивала пыль с травы — на что смотреть? Дали, конечно, вахтенному по шее за прикол, но от ТЗК не отходили, покуда не умыкнулась старуха с глаз долой. Это я к примеру о тоске моряков по прекрасному полу.
А тут юное создание машет с берега — вполне сформировавшаяся особа в юбке намного выше восхитительных колен. Заинтриговала нас, до самого не могу. Мы к командиру, но у Таракана свои устремления — и катер мимо Платоновки к Белоглинянному. Потом сундуки споили командиров ПТН и овладели их жёнами, а потому праздные визиты к мысу разом прекратились — только на заправку. Очередную баню посетить уговорили Таракана в Платоновке. Пришли, пошли, оставив обеспечивать безопасность катера боцмана с Самосвальчиком. Возвращаемся и видим — сидит Мишка на бережку с этой самой загадочной Ассолью. Девушка и вблизи ничуть не проиграла — всё при всём, да ещё улыбка замечательная, хрустальный смех и волнующий голос. Самохвалов с боцманом ушли в баню, а к красавице Терехов подсел. Когда со швартовых начали сниматься, Курносый выхватил у девушки косынку и бегом по трапу. Ассоль в слёзы, закрыв ладошками лицо. Терехов орёт с бака:
— Верну, когда вернусь. Жди.
Не удалось ему слово сдержать. На той границе к Платоновке более не подходили, а позднее — её след простыл. Никто нам больше не махал с пригорка.
— Верну, верну, — как клятву повторял Курносый.
Забросил ноги Мыняйловой подруги, косынку на шею повязал, как карибский пират.
Зимой в группу пришло письмо — Мише с корабля 269, как у Ваньки Жукова — на деревню дедушке Константину Макарычу. Но это дошло. И Курносый им сразу завладел. А под вечер подходит ко мне смущённый:
— Антоха, помоги — не смогу ответить.
Мельком пробежал строки девичьего послания и взволновался. Тут думать надо, а мне на пирс, на вахту.
— Дай, — говорю Терехову, — письмо и время подумать — помогу с ответом.
Перечитал у флотских несколько раз и сна лишился. На вахте бдю, в команду вернусь, в кровати ворочаюсь — сна нет, одни мысли об Ассоль. Фамилия у неё Дейнеко, а зовут Галя. Галочка. Галчонок. Влюбился в автора письма — сил нет. Завидую Мишке страшно, и ничего с собой поделать не могу. Такие девушки редко встречаются — одна на тысячу, а может на сто тысяч обыкновенных. Их призвание по жизни — любить мужа и детей, хранить очаг семейный. Мама у меня такая. Потому сестра не раз говаривала:
— Ой, братик, трудно тебе будет подругу жизни сыскать — ведь парни выбирают девушек, похожих на матерей. А нашей маме равных нет.
И она была права. Тысячу раз права. Сколько я промучился и мучаюсь до сей поры — эта не нравится, та не подходит. Свату Кольке не понятны мои терзания, а мне его философия — дерём всё, что шевелится.
Прочитав письмо от Гали Дейнеко, понял, что эта девушка, единственная на белом свете, которая способна дать счастье избранному ею мужчине, потому что такова её суть. Как узнал? Не пытайте — не скажу. Сам не знаю. Почувствовал. Интуиция сработала. Прочитал письмо и не могу успокоиться. Сон потерял, аппетита лишился, бесцельной казалась без неё жизнь. Писал ответ на предложение переписываться от себя лично о своём — увы, неисполнимом — желании с ней общаться и остаться (как говорят девицы о счастливом финале). Курносый, понятно, переписал своей рукой — может, чего добавил и отправил. Ещё трижды подходил за помощью в переписке с Галей, а потом, как отрезало — сам стал находить нужные слова. Думаю, влюбился наш агрессор, сердце заговорило — ничего не надо выдумывать. Письма от Галчонка приходили каждую неделю. Она жила и училась рядом — в Спасск-Дальнем. Папашка её удрал от мамашки куда-то на большую землю, та бросилась вдогонку, оставив малолетнюю дочь на попечение бабушки в Платоновке. Отец слал Гале деньги, мать приветы. Бабушка отдала девочку в школу-интернат, на базе которой был техникум. Окончив всё это, должна она стать дипломированной закройщицей. Каникулы проводила у бабушки в Платоновке. Там увидела корабли и повстречала Мишу.
Вот, удивительное дело, как любовь с парнями творит чудеса, по крайней мере, побуждает к переменам. С одной девушкой хочется быть сильнее, с другой красивее, с третьей богаче…. С Галей Дейнеко хотелось быть лучше. И не мне одному. Мишка наш Курносый преобразился на глазах. Забросил дребезжалку, песенки охальные забыл — стал молчалив и задумчив. Сидел вечерами, прильнув к батарее, устремив невидящий взгляд в заоконную мглу. Или перечитывал известные письма. Он маме домой отписал, что встретил девушку, влюбился и, наверное, привезёт её невестою домой. Чему мамашка Терехова была несказанно рада. Подозреваю, достал её сынок на гражданке, а тут такие перемены….
Мне-то было каково…. Через эти письма влюбился в девушку, только о ней мечтал, её желал. Подозревал, что Курносый и не знает ей цены настоящей — что бриллиант она в ситцевой оправе.
А время шло. Приказ подписал министр Гречко. Засуетились дембеля, в дорогу собираясь. Но что-то смена задержалась. В прошлом году в феврале молодёжь подвезли, прямиком из Анапы. А ныне, март прошёл, апрель льды растопил — нет замены. Вместо дембеля — на границу. Всё складывалось так, чтобы встретился Мишка Терехов с возлюбленной в Платоновке. Он дни рассчитал, письмо отправил, и ответ получил — буду у бабушки в ближайший выходной. Ярким апрельским утром идём с линейки к берегу. Мишка волнуется:
— Сразу идём к бабке-опекунше и просим согласия — Галке ещё нет восемнадцати.
Экипаж весь переживает и Таракан. Понятно — не каждый день встречаются с Джульеттами Ромео. А меня, ясное дело, зависть лютая гложет.
Издали видим — фигурка на пригорке платочком машет — у Курносого слёзы по щекам. В дембельскую форму облачился, конец швартовый на кнехт вяжет. Вязать-то вяжет, да не получается — руки в пляс пустились.
Ткнулись в берег, сходню бросили. Мишка на берег, мы с бака смотрим, о швартовке забыли. А девушка на грудь моряку не кидается — на корточки опустилась и ладошками лицо прикрыла. Мы все на берег. Я перед ней на колени пал, по волосам погладил, чуть касаясь — сколько нежности хватило — говорю:
