Лаура Эллиот - Теперь я твоя мама
Их ждет ветеринар Сандра.
– С ним все будет в порядке, – она практически повторяет слова Дилана и обнимает Джой. – Он останется здесь на ночь. Вы сможете забрать его завтра утром. Это опасная развилка. Впредь вам следует пользоваться поводком.
Она вкалывает Пятнышку болеутоляющее средство. Глаза собаки закрываются.
Дилан отвозит их назад в Рокроуз и заходит к ним домой, потому что отец Джой настаивает. Ее мать сидит в оранжерее. Она готовит кофе и приносит лепешки со сливками и вареньем.
– Вы из какого района Дублина? – спрашивает ее Дилан.
– Из Клонтарфа, – отвечает она.
Дилан вырос в Хоуте. Джой знает, где находится Хоут. Из дома ее дедушки виден мыс Хоут-хед. Ночью он весь освещен огнями. Она гуляет по нему с дедушкой и Тессой. Дилан знаком с жителями Клонтарфа. Он называет некоторые имена, надеясь, что мать узнает их, но они ей незнакомы.
Мать постукивает чашкой по блюдцу и смотрит на часы. У нее встреча с отцом Дэвисом в церкви.
Дилан понимает намек и говорит, что ему пора.
Он останавливается, чтобы рассмотреть Слепого жеребца.
– Как красиво! – говорит он.
– Моя мать его спроектировала, – с гордостью говорит отец Джой. – У нее своя студия.
– Я знаю. Никки покупает там подарки на каждое Рождество. Но я никогда раньше не видел такой красоты.
Он наклоняется, чтобы приподнять жеребца, но тот прикреплен к столу.
– Он очень ценный. – Мать кладет руки на голову жеребца. – Джой постоянно носится по дому, поэтому пришлось принять меры предосторожности.
Носится! И почему мать всегда заставляет ее чувствовать себя такой неуклюжей? И перед незнакомыми людьми тоже. Джой ненавидит, когда она так делает. Хоть она и улыбается, превращая все в шутку, но обе понимают, что она значит. Каждое слово. У Джой миниатюрная мать. У нее маленькие руки, она носит изящные туфельки и двигается так, словно ветер толкает ее в спину.
Дилан прикасается к одному из копыт жеребца, проводит пальцем по слепым глазам.
«Слепой жеребец замка Лиманех» написано на подставке.
– Замок Лиманех, – говорит он. – Невеселое местечко. Джой показывает шрам на лбу. Мать выходит из оранжереи.
Она терпеть не может, когда Джой вспоминает тот случай. Дилан кивает, рассматривая шрам. Он уже почти не виден. Дилан говорит:
– Сложно прожить жизнь, не получив нескольких шрамов. У него небольшая клиника. Это место, куда могут прийти молодые люди и рассказать о своих бедах. Так, по крайней мере, он это описывает. Он снова бросает взгляд на жеребца.
– Я тоже был слеп, – говорит он. – Слеп ко всему, кроме собственных потребностей.
Глава сорок шестая
2006 год
Сюзанна
Доктор Уна Виллиамсон составляет мне компанию вечером по вторникам, когда я играю в бридж. Во время последнего турнира мы были единственными игроками, которые получили большой шлем в пиковой масти. За годы мы так хорошо набили руку, что теперь легко узнаем, какие карты на руках у других игроков. Но в ее кабинете, где нас разделяла стойка, а не карточный стол, я потерялась.
Было сложно привыкнуть к ее подходу. Она задавала слишком много вопросов. Устала ли я? Она сказала, что у меня повышенное давление, но не сильно. Это означает, что у меня так называемая «гипертензия белых халатов». Но, с другой стороны, надо сделать еще анализы.
Я сказала, что со мной все в порядке. Просто начало менопаузы.
Она проверила мою карточку.
– Ты здорова, – сказала она. – Тебе, по всей видимости, надо сделать полный осмотр.
– Тебя послушать, так я похожа на старую развалину, – заметила я, но она даже не улыбнулась.
– Тело – это очень хрупкий механизм, – ответила она. – Его сложнее восстановить, если запустить. Виктор Брин подчиненных не щадит. Ты перерабатываешь? Ты участвуешь в стольких комитетах. Когда у тебя последний раз брали мазок из шейки матки? А кровь когда проверяли?
– Полгода назад, – ответила я. – Мой гинеколог делал. Мой гинеколог в Дублине.
– Как его зовут? Я ему напишу, – сказала она. – Я не хочу тебя пугать, но такое обильное кровотечение, как ты описываешь, означает, что мы можем говорить об удалении матки.
Кто это «мы», интересно? Я слезла с гинекологического кресла и сказала, что организую все сама. Если уж мы говорим об операции, то я предпочла бы иметь дело со своим специалистом. Я старалась, чтобы мой голос звучал мягко, но все равно заметила на ее лице недоумение, Она отступила от меня, словно я оскорбила ее, сняла резиновые перчатки и отшвырнула их в сторону.
От всего можно избавиться, но только не от прошлого.
Дэвид тоже у нее проверяется. В прошлом году он делал анализ крови из-за паразитов, которых подцепил в Мексике. Твой анализ крови, когда тебя отвезли в больницу, выслали бы в клинику Святой Анны. Что мне еще оставалось делать, как не взять и просто уйти?
Ночью Слепой жеребец носится по моему сну и кусает меня а живот. Я кричу, но вокруг тишина. Мой рот набит опилками. Я пытаюсь отбиться от него, но тело не слушается меня. Он все глубже впивается в меня. Начинает течь кровь, словно речка в распутицу. Я просыпаюсь проклятая – да, я правильно расслышала! – проклятая чревом, которое ненавидит меня.
Когда я просыпаюсь, то сразу понимаю, что снова пошла кровь. Она идет каждый месяц, иногда два раза. Она идет мощным потоком, который сложно остановить. У меня свинцово-белое лицо, как будто вся кровь вытекла из моего тела. Но потом все проходит.
Шепот становится все более настойчивым.
«Забери ее отсюда… забери… »
Завтра мы летим в Испанию. Интересно, шепот отправится туда вместе со мной?
Мы остановимся на вилле Виктора. Мы ездим туда каждое лето с тех пор, как я начала работать на него, но на этот раз это будут рабочие выходные, когда мы будем оценивать потенциал испанского рынка. Я идеальный человек для того, чтобы управлять зарубежным филиалом. Я изучала испанское вещное право и хорошо знаю язык, чтобы вести дела.
Я должна поступить, как советует доктор Виллиамсон. Сделать мазок из шейки матки. В Испании я смогу обратиться к врачам, начать с чистого листа. В Маолтране по мне будут скучать, но жизнь продолжается. Дэвиду нужен отпуск. Он расстроился из-за турбазы, но это пройдет. Испания пойдет ему на пользу, он отвлечется. Может быть, наш брак лишь ширма, но я пыталась проявлять понимание. Иногда я смотрю на него словно со стороны. Я представляю его в постели с другой женщиной. Представляю то, как поднимается и опускается его крепкое тело, как его взъерошенные волосы закрывают лоб, а голова запрокидывается от наслаждения. В такие моменты меня тянет к нему, как тянуло к Эдварду Картеру, но уже слишком поздно… слишком поздно для сожаления. Нас с тобой ждет другое будущее.
Я люблю Испанию. Пыльные холмы резко выделяются на фоне голубого неба. Ленивые дни, когда солнце блестит на красных крышах и ничто не двигается, кроме пальм, чьи листья дрожат на ветру, и красно-желтой глины под лапами рыжего кота. Никаких пицц и английских завтраков, никаких ирландских пабов с их дубинками и трилистниками, никаких караоке-баров или спотыкающихся пьяниц на этом тихом курорте, где говорят только по-испански и живут только туристы и испанцы, сбежавшие из больших городов.
Мы незнакомцы среди незнакомцев, и чудовище у меня на плече молчит.
Глава сорок седьмая
Джой
– Не правда ли, это прекрасно? – говорит мать Джой, когда они идут по эспланаде в сандалиях и ярких платьях, открывая миру загорелые плечи. Она выглядит моложе, симпатичнее и улыбается настоящей улыбкой. – Я люблю солнце, а ты, Джой? Серое сменилось голубым. Разве тебе не нравится голубое?
Джой кивает и соглашается. Легче согласиться, чем напоминать ей, что в Ирландии небо тоже голубое. Только ее мать никогда не замечает, когда сияет солнце и мелкие озера вспыхивают, словно изумруды, прежде чем уйти под землю, а Атлантический океан, тот же океан, который она видит из окна в спальне в Испании, искрится золотом. Вилла принадлежит мистеру Брину, отцу Дэнни. У нее белые стены и терраса, выложенная плиткой. Вокруг стеклянного стола стоят шезлонги. Там есть плавательный бассейн, а наверху находится солярии. Сегодня море штормит, идет проливной дождь, а небо затянуло тучами, что должно показать матери, что небо не может быть вечно голубым.
Разговоры о том, чтобы переехать из Рокроуза, заставляют ее нервничать. Скандалу внизу не видно конца. Пока что отец побеждает, что, по мнению Джой, ничего не значит. Мать будет гнуть свое, чтобы он работал за рубежом. В конце концов она все равно окажется в выигрыше. Как всегда. Он полетит в Техас, или Мексику, или Японию, или еще куда-то, где можно найти нефть, а Джой будет жить с матерью в Испании.
– Сюзанна могла бы продавать песок арабам, – сказал мистер Брин, когда однажды пришел к ним на ужин. – А снег эскимосам.
