Карен Перри - Невинный сон
Он двинулся к выходу – на лице у него не было ни страха, ни тревоги – и захлопнул за собой дверь.
Я слышал его шаги в коридоре, твердые и неторопливые. Я прислонился к двери и стал прислушиваться. Приглушенные голоса: Гаррик и какая-то женщина. Из того, что они говорили, невозможно было разобрать ни единого слова. Раздражение мое росло и нетерпение тоже. Если это была та самая женщина, которую я видел с Диллоном, я потребую от нее ответа. Что она сделала с моим сыном? Куда она его спрятала? Мне вспомнился ее голубой шарф, вившийся на ветру, точно легкий дымок, и то, как она, торопливо зашагав прочь, увлекла за собой мальчика. Во мне с новой силой вскипела ярость.
Они стояли перед открытой дверью, и из-за горевшей на крыльце лампочки их фигуры казались лишь темными силуэтами. Я придвинулся ближе, женщина повернулась ко мне лицом, и тогда я понял, что это вовсе не та женщина, которую я видел на демонстрации.
Это была Робин.
– Что ты тут делаешь? – В горле у меня пересохло, язык едва шевелился.
– Гарри! Слава богу, с тобой все в порядке! – бросаясь ко мне, воскликнула Робин.
Вид у нее был встревоженный, голос дрожал. Она обняла меня, и я прижал ее к себе. От ее теплого прикосновения у меня заныло тело, и по нему разлилась легкая усталость. Я почувствовал облегчение. Все это время я сражался один в темноте, страшась своих собственных мыслей и убеждений, и тем не менее я двигался вперед, невзирая на то что мои поступки могли кому-то причинить боль. Робин, любимая моя, моя единственная, как я жаждал, чтобы ты мне поверила, как мне хотелось, чтобы ты поняла, что я не безумец и что наш сын действительно жив. И теперь она здесь, теперь она наконец рядом со мной. Всю горечь прошлого, все сказанные в гневе слова, все обиды и упреки мы рассеем по ветру и забудем. Навсегда. Сейчас важно только одно: мы вместе, и скоро к нам вернется наш сын.
– Поехали домой, – уткнувшись мне в шею, прошептала она.
– Скоро всему этому наступит конец, – сказал я и тут же, зарывшись ей в волосы, чтобы не услышал Гаррик, добавил: – Осторожно! У него пистолет.
– Что?
Робин отстранилась от меня, на лице ее мелькнул ужас, и она повернулась к Гаррику. Увидев у него в руке оружие, она вырвалась из моих объятий, ринулась к нему и без малейшего труда выхватила пистолет у него из рук. Я не сразу сообразил, что произошло. Ни минуты не колеблясь и ничуть не сопротивляясь, Гаррик отдал ей пистолет. Робин что-то сказала ему, что-то, чего я не расслышал, и положила пистолет в карман пальто.
– Гарри, милый мой, – вернувшись ко мне, сказала она. – Поехали отсюда.
Но я не двигался с места. Я точно прирос к полу. Что-то меня во всем этом смущало.
– Робин, наш сын. Мы не уедем без него.
– Любимый мой, пожалуйста. Поедем. Мы здесь ничего не добьемся. Только станет еще больнее.
Напряжение в ее голосе не давало мне покоя; и где-то внутри меня эхом вдруг прозвучал совсем другой голос – голос Козимо: «Я кое-что знал и, наверное, должен был вам об этом рассказать».
Танжер. Тени. Темно. Мутные воды плещутся о берег бухты. В ноге внезапно заныла рана, требуя, чтобы я сел. Мысли в голове путались. Я никак не мог сосредоточиться, а потом вдруг вспомнил, зачем приехал сюда.
Неожиданно в мозгу мелькнул вопрос, и я повернулся к Робин. Как она догадалась сюда приехать?
– Тебе рассказал Спенсер? – спросил я.
– Спенсер?
Недоумение на ее лице ясно говорило, что Спенсер тут ни при чем. Она узнала об этом доме от кого-то другого. Но какое это имело значение? Значение сейчас имел только Диллон.
Я повернулся к Гаррику.
– Скажи мне, где он. Скажи мне, что ты сделал с моим сыном?
– Ты сам не понимаешь, о чем ты говоришь.
– Не болтай ерунду. Я видел его своими глазами. У меня есть доказательства.
– Доказательства? Какие доказательства?
– Фотография. Видеосъемки. Номера машины.
Я держал Робин за руку и слышал, как она звала меня и что-то мне говорила. Но я, не обращая ни на что внимания, продолжал:
– Ты был там, ты был той ночью в Танжере, верно? Я знаю: это ты его забрал. Я знаю, что это был ты. Только не знаю, почему ты это сделал. Этого я никак понять не могу. Но сейчас это уже не важно. Я хочу получить его назад. Мы оба хотим.
Я сжал руку Робин. Она придавала мне сил, сил не сдаваться, сил держаться до тех пор, пока мы не доведем дело до конца.
– Гарри, – сказала она, и на этот раз голос ее прозвучал настойчивее, а когда я на нее посмотрел, то увидел страх в ее миндалевидных серых глазах. – Милый, ты нездоров. Давай поедем домой.
– Что? Нет-нет, Робин, подожди. Ты сама все увидишь.
– Но…
– Поверь мне, Робин. Я его видел. Я видел Диллона.
– Нет, – сказала она.
Она произнесла слово «нет» так убежденно, что я замер. Я посмотрел на нее, и что-то в голове у меня стало проясняться, но не до конца. А может, я не хотел, чтобы прояснилось?
– Ты видел Феликса, – мягко проговорила Робин.
– Кого?
– Феликса, – повторил Гаррик. – Моего сына.
– Нет, – замотав головой, сказал я.
Я отказывался им верить, я вспомнил лицо мальчика, и на меня мгновенно накатило то самое ощущение, которое я испытал, когда увидел его и тут же узнал.
– Это был Диллон. Я знаю, что это был наш сын. Я его видел.
– Тебе только показалось, будто это был он, – сказал Гаррик. – Из-за сходства.
– Сходства? – повторил я, и внутри у меня все похолодело.
– Дейв, – предостерегающе произнесла Робин, и, услышав, как моя жена называет его по имени, я невольно отшатнулся от нее.
Может, Гаррик и услышал предупреждение в голосе Робин, однако не внял ему.
– Диллон и Феликс – братья.
Его слова рассекли воздух и исчезли в небытие. Наступила тишина. Они оба настороженно следили за моим лицом, они не сводили с меня глаз, страшась того, что я сейчас могу предпринять.
– Братья? – медленно произнес я и посмотрел на Роби-н.
В глазах ее стояли слезы. Она покачала головой, но этим жестом она не столько отрицала утверждение Гаррика, сколько беспомощно сдавалась.
– Диллон был моим сыном, – сказал Гаррик.
Робин обернулась к нему и с неподдельной яростью крикнула:
– Заткнись же ты, ради бога!
И вдруг все стало на свои места. Я наконец все понял. Из закоулков моего сознания внезапно всплыли образы: они обнаженные, в объятиях друг друга, сгорающие от страстного желания… Я почувствовал, что теряю рас-судок.
С испугом в глазах Робин приблизилась ко мне, нежно обхватила руками мое лицо и стала звать меня по имени, пытаясь вернуть к действительности, пытаясь спасти меня своим любящим взглядом.
– Послушай меня, милый мой. Прости меня. Никакими словами нельзя описать, как я об этом сожалею.
– Это неправда, – сказал я, все еще не веря, все еще отказываясь смириться с реальностью. – Скажи мне, что это неправда.
– Гарри, я люблю тебя. Только это и имеет значение. Наше будущее. Ребенок в моем чреве. Прошу тебя, любимый. Я не могу тебя сейчас потерять.
Мое сознание все еще отказывалось принять случившееся. Эта женщина, которую я знал с самых юных лет, знал уже шестнадцать лет подряд, вдруг показалась мне совершенно чужой. Бледная, несчастная незнакомка, а вовсе не та женщина, которой я всегда доверял, о которой тревожился, которую любил. Она горевала и раскаивалась. Прошлое, которое она оставила позади, внезапно настигло ее.
Наверное, мне следовало сказать ей, что от прошлого не сбежишь.
Я почувствовал на лице жар ее рук – они дрожали.
– Я не отец Диллона?
– Милый, – прерывающимся голосом произнесла она, и на ее глазах снова выступили слезы. – Ты был его отцом. Во всем самом главном ты был его отцом.
– Что?!
Она уже плакала навзрыд, и голос ее дрожал от страха.
– Гарри, я совершила страшную ошибку. Господи, если бы я могла все повернуть вспять! Одно утешение – Диллон. Но поверь мне… Я молю тебя: в душе я всегда считала тебя его отцом.
Робин обняла меня, а я стоял неподвижно и чувствовал, как сотрясается от рыданий ее тело. У нее за спиной я увидел Гаррика: сунув руки в карманы, он стоял, сосредоточенно уставившись в пол. И тут на меня накатила неистовая злоба. Мне захотелось оттолкнуть жену в сторону и добраться до него, но вместо этого я притянул Робин к себе, и ее волосы коснулись моего лица. Она по-прежнему вся содрогалась от плача. Я обнял ее покрепче и шепотом попросил успокоиться, а потом сунул руку к ней в карман.
Робин почувствовала это и резко вздрогнула. Но она не сразу сообразила что к чему. Я оттолкнул ее и, изо всех сил ударив Гаррика по лицу дулом пистолета, свалил его на пол.
– Господи! – вскрикнула Робин.
Я встал над ним и смотрел, как он корчится от боли и стонет, как из его раны по щеке сочится кровь.
– Что ты делаешь?! – закричала она. – Боже мой!
Она опустилась на колени рядом с ним, но я оттащил ее в сторону.
– Черт возьми, Гарри! Он же истекает кровью!
– Ему повезло, что я не пустил в него пулю, – ответил я со злостью.
