Юлия Миронова - Переводы с языка дельфинов
— Лили запретила. Были подозрения на глисты… — Она не успела договорить.
— О-о, еще и глисты! Ну конечно, милочка, а как вы хотели? Да вам еще лечиться и лечиться. Глистов вывели? — Алина открыла было рот, но ответа Танюша ждать не стала. — Лечите грибок, скорее всего, весь кишечник забит грибком, он-то и не дает препаратам нормально всасываться, отсюда и регресс! Пф-ф, что за люди, все хотят, чтобы излечение само собой наступило, чуда ждут. Чуда не будет! — отрезала она.
— Танюша, да не надо на меня смотреть как на врага собственному ребенку, — вскипела Алина. — Я хочу, чтобы он избавился от болезни. Я поэтому и ищу наиболее эффективный путь. Потому и пришла к вам, зная, что у вас такой результат хороший.
— А зачем изобретать велосипед, вы мне скажите? — не отступала Танюша. — Все уже придумано до вас, просто выполняйте! Не мешайте ребенку выздоравливать, не теряйте время на эти поиски, делайте, как вам говорят, и будет вам счастье!
— Но ведь есть же люди, которые прошли ваш путь, и у них ничего, абсолютно ничего не изменилось, — сказала Алина. — Я вот только вчера встречалась с такими. Они тоже прошли и диету, и протокол, некоторые и хелирование тоже, но нет, нет результата!
— Слушайте больше, — фыркнула Танюша. — Я еще раз повторяю: отсутствие прогресса может быть обусловлено лишь тем, что где-то отнеслись к процедуре халатно, не вовремя дали препарат, не в той дозе, не в той пропорции. Или что-то из продуктов пропустили. Или хелатор вводили не по часам. Факторов и причин множество, я всех не знаю. Я знаю только одно: я все выполняла строго, и у меня теперь есть здоровый сын. Ваше дело, кого слушать!
Алине стало противно. Откуда такая самоуверенность? Пренебрежение к мнениям других людей? Она встала и пошла к выходу, даже не попрощавшись с Танюшей. Та вслед пробурчала что-то про неблагодарность, но Алине было уже все равно. Путь, пройденный Танюшей с ее мальчиком, — не ее путь. Нужно все еще раз взвесить. Как же она устала!
Алина успела только переодеть Вову, как в дверь позвонили. Вовик в детской коротко взвизгнул — он очень не любил звонки в дверь. Глянув в глазок, Алина увидела соседку Козлову, а за ней двух мужчин в форме. Сердце бешено заколотилось, перехватило дыхание, Алина бросилась звонить Семену, но вспомнила их недавний разговор. Чем он поможет? Да он на их стороне будет, еще и подсобит упечь Вову в интернат. Снова залился дверной звонок, Алина выровняла дыхание и, напустив на себя спокойный вид, открыла дверь.
— Вот она, горе-мамаша! — завопила Козлова. — Ну-ка, давай, расскажи милиции, что ты тут с ребятенком делаешь?
— Разрешите пройти. А вы не кричите! — Сотрудники милиции, капитан и старший лейтенант, оттеснили Козлову на площадку и вошли, показали удостоверения, представились. Один из них попросил разрешения осмотреть квартиру, второй спросил, куда пройти для разговора. Алина держалась очень уверенно.
— По квартире пройти только вместе со мной. У меня больной ребенок, вы можете напугать его. Определитесь, что делаем в первую очередь, разговариваем или осматриваем квартиру?
Капитан распорядился начать с разговора. Лейтенант пожал плечами и тоже пошел с ними на кухню.
— Итак, Зубова Алина Ивановна? — Капитан открыл блокнот и приготовился записывать.
— Да, верно.
— Замужем. Муж Зубов Семен Николаевич?
— Да-да.
— Сын — Зубов Владимир Семенович?
Повисла пауза. Капитан посмотрел на нее. Алина кивнула:
— Ну конечно. У вас же все записано, давайте по существу.
— Дойдем и до существа. Что вы делали двадцатого сентября? Подробности мне нужны, где были, с кем были, о чем говорили… Опишите весь день. Готовы? — Он достал диктофон и приготовился включить его. Алина в недоумении уставилась на него:
— Зачем? Давайте я напишу объяснительную. Вы же по поводу Вовы пришли, из-за того, что он чуть не упал в окно? — Милиционеры переглянулись. Алина поняла, что сболтнула лишнее.
— Давайте все-таки вспомним, что вы делали двадцатого сентября, — предложил капитан и включил диктофон.
Алина стала рассказывать о событиях того дня: как с самого утра, как Семен уехал на рыбалку, у нее болела голова, она оставила на столе этот злополучный стакан с водой. Рассказав о всех ее мытарствах с орущим Вовой на руках, об операции и следующей ночи, Алина завершила рассказ:
— Чем я провинилась перед милицией, мне неизвестно. Я всего лишь выполняю основные материнские обязанности.
— Хорошо, Алина Ивановна, — сказал капитан и передал блокнот скучающему лейтенанту, чтобы тот записывал основные моменты рассказа. — Теперь расскажите про второе октября. Точно так же подробно, пожалуйста. — И он снова включил диктофон.
Алина рассказала о пригоревшем мясе и иппотерапии, а потом перешла сразу к главному событию, но рассказывала без эмоций, ей было страшно вспоминать все, что случилось тогда: ее ребенок, почти что висящий за окном, ее страх не суметь спасти. Капитан выключил диктофон, сделал в блокноте несколько пометок и сказал Алине:
— Скрывать не буду, положение дел у вас очень серьезное. Мы имеем четыре свежих обращения от ваших соседей, которые красочно описали все, что происходило в вашей квартире двадцатого сентября и второго октября. У них свои мнения насчет того, что здесь было на самом деле, и эти мнения вас как мать не красят. Вы понимаете, о чем я? Кроме того, у нас есть ответ от службы контроля по делам несовершеннолетних, ваш инспектор Чибур Марина прислала нам два представления на вашу семью, составленные по жалобам, которые были летом. Уже этих заявлений достаточно, чтобы открыть на вас дело. Будем решать, опасно ли ребенку и дальше проживать в семье.
Алина молчала. А что она могла сказать? Оправдываться? Ругаться? Нет, оставалось только молчать.
— Где ваш муж?
— На работе, — ровным голосом ответила Алина.
— Почему он не принимает участия в воспитании ребенка? Вы ни разу не сказали, что он делал во время опасных для ребенка моментов.
— Он очень много работает, — спокойно сказала Алина. — Ему некогда, я сама занимаюсь ребенком.
Капитан помолчал, изучая ее лицо. Потом попросил осмотреть квартиру. Алина провела их по всем комнатам. Заглянули к Вове. Он лежал на полу и неотрывно смотрел на тени от волшебного фонаря, гуляющие по потолку. Алина недавно купила ему этот фонарь, и Вова был им просто очарован.
Поляков решил было поздороваться с малышом, но Вова так беспардонно игнорировал его многократное «Эй, привет! Как дела?», что капитан только хмыкнул озадаченно и ушел на кухню.
— Вы видите, — сказала Алина капитану, — он не обычный мальчик.
— Вижу, — ответил капитан. — Но это к делу не пришьешь. В общем, вот что, Алина Ивановна, мне нужно, чтобы вы собрали вот эти справки, — он вытащил из папки листок с длинным перечнем, — некоторые нужно заверить нотариально. К тому же вам, вашему мужу и вашему сыну придется пройти медицинское освидетельствование. В целях недопущения каких-либо казусов… ну, я думаю, вы понимаете… И мы не прощаемся, у нас еще будут к вам вопросы. И к мужу вашему.
Поговорив еще немного, объяснив Алине всю серьезность положения, сотрудники милиции удалились.
Она снова заглянула к Вове и, убедившись, что он продолжает следить за тенями от фонаря, решила посидеть и подумать в тишине. Прошла в спальню, легла на кровать и стала анализировать происшедшее за последние дни.
Но каждая тема оказывалась болезненней предыдущей.
Вова… Слишком много событий закружили ее мальчика за этот месяц. Разрез на попе уже зажил, Вову больше не беспокоил и не интересовал, а то ведь ни одна перевязка не обходилась без его активного участия. Занятия по АВА приостановили, не хочет ничего, вредничает и не дает себя учить. Дельфины и лошади остались, с ними Вова расслабляется и потом целый день ведет себя спокойно.
Диета пока что остается. Во-первых, в доме полно диетических продуктов, которые нужно съесть, они дорогие, и выбрасывать их не с руки. Во-вторых, к Вовиной диете уже все привыкли, Алина прекрасно знала, что ему можно и чего нельзя, а Семен, если хотел поесть чего-то другого, ужинал в кафе возле работы.
Протокол продолжается, но ориентиров уже не видно, Алина больше не верит в его чудодейственные свойства. И что теперь делать?
Семен… Алина испытывала жгучий стыд всякий раз, думая о муже. Боже, как она его обманывает, ужас! Живет в его квартире, лечит своего сына на его деньги, злится на него, если он недостаточно уделяет им внимания. Вот последнее, пожалуй, нужно вообще искоренять. Знал бы Семен всю правду! Какой кошмар, как она запуталась! Алина закрыла лицо руками, самой себе признаться стыдно, в какой ужасной ситуации оказалась.
Визит милиции… Алине снова стало страшно. Ходит по краю. Прямо вот по узенькому краю, рискуя сорваться в пропасть. Еще один Вовин крик, еще одна ссора с мужем — и не дай бог услышат соседи! Ребенка отберут и упрячут в интернат. А с ней самой что сделают? Неужели посадят?! Может, и правда лучше отдать Вову в детдом? По крайней мере, она будет знать, где он и что с ним, сможет навещать. Алина ужаснулась: ни за что!
