Джон О'Хара - Жажда жить
— Стремена. Безопасные стремена. Их еще иногда называют легкими.
— Ах да. Когда заказывали?
— Две недели назад.
— Точно. По-моему, их еще нет. Я дал своему парнишке выходной, ему то ли пойти, то ли съездить куда-то надо. На похороны вроде. Ну да мне плевать, на похороны или просто напиться захотелось. Он не обязан докладывать, куда идет, главное, чтобы за день предупредил, чтобы я успел разобраться, что к чему. Я не требую, чтобы люди сидели у меня в лавке с восьми утра до шести вечера, как в банке. А вы у Вилли спрашивали? Он у меня сбруи изготавливает.
— Я его не видел. Окликнул, но никто не ответил.
— А вы в лавку-то хоть заходили?
— Нет, дальше порога не пошел.
— Что так? Вы что у нас, такой тихоня? Или боитесь, что мы решим, будто вы что-нибудь стянули? Надо было пройти внутрь. Ладно, сам схожу.
Смит исчез где-то в глубине лавки, и Сидни услышал, как он зовет Вилли. Вскоре хозяин вернулся.
— Нет никакого Вилли. И где его черти носят? Впрочем, кажется, я догадываюсь. Мы получили большой заказ от угольщиков, надо отремонтировать девять или десять комплектов упряжи для мулов, они их используют в шахтах. Канарейками называют. Наверное, Вилли уж тошнить стало от этой мульей упряжи, вот он и смылся. Ну, нынче вечером он напьется, завтра продолжит, послезавтра еще добавит, а потом вспомнит про получку, вернется сюда и захочет как следует вздуть меня, потому что ни гроша не получит, зато я поставлю ему пинту, и он решит, что я все же малый что надо, и пойдет отсыпаться, здесь же, в лавке, а наутро будет как огурчик. Вилли в своем деле один из лучших во всех Соединенных Штатах, но ему нужны перемены. Разнообразие. Заставьте его сработать мулью упряжь, и он все сделает в лучшем виде, но потом ему надо дать совершенно другую работу, скажем, модное дамское седло или кавалеристское седло — не важно что, главное, чтобы другое. Мулья упряжь — тяжелая работа. Делается надолго, но, видит Бог, тяжело. Если бы мул не стоял так близко к лошадиной породе, я бы послал угольщиков куда подальше, им и цепной упряжи хватит. Ладно, пошли в лавку, осмотримся. Может, пока я отлучался за угол, принесли ваши стремена.
Мистер Смит пропустил Сидни вперед и, закрыв дверь, извлек из ящика стола пинтовую бутыль виски, вытащил пробку и протянул Сидни:
— Никаких стремян мы, конечно, не найдем, но не хочу, чтобы вы считали день потерянным.
— Спасибо. За удачу.
— Пейте, не стесняйтесь.
Сидни сделал большой глоток и вернул бутылку хозяину.
— Вот это я понимаю, это по-мужски. Так мы ее быстро прикончим. — Мистер Смит приложился к бутылке и вновь протянул ее Сидни.
— Что, еще? — спросил тот.
— Разумеется, вперед.
Сидни поднял бутылку, но не успел приложить ее к губам, как Виктор остановил его:
— Извините, но, по-моему, у вас кровь из носа пошла.
— Правда? — Сидни приложил платок к носу, и он сразу густо пропитался кровью.
— Да это настоящее кровотечение. Поранились?
— Нет.
— В таком случае обычное кровотечение. Ничего особенного. Пусть себе льется, надо подождать. Лучше ничего не придумаешь. Сидите на месте, запрокиньте голову, и само пройдет. Что, слишком много работаете?
— Да вроде нет.
— Вам сколько?
— Сколько лет? Тридцать пять.
— Ну, стрелять еще можно, — засмеялся Виктор. — Пусть себе течет. Сейчас смочу платок, а вы прижмите его к носу.
— Спасибо, вот у меня есть запасной. — Сидни протянул хозяину носовой платок.
— А тот не надо так крепко к ноздрям прижимать.
— Почему? Я же не лошадь, могу и ртом дышать, — огрызнулся Сидни. — Ладно, все равно проходит.
— Ну и слава Богу.
— Извините за грубость.
— Проехали.
— У меня с детства кровь носом не шла…
— Тогда самое время.
— Умыться где-нибудь можно?
— Конечно, проходите внутрь.
Сидни прополоскал платок. Виктор стоял рядом.
— Все в порядке? — осведомился он.
— Да спасибо, все отлично.
— Знаете, по-моему, в чем все дело?
— Ну?
— Слишком много думаете, — сказал Виктор. — Думаете в теплый день. Вы хоть заметили, что сегодня самый теплый день нынешней весной? А думать и мотаться по городу в такую теплынь — так нельзя. Вы ведь не из тех, кто за столом сидит, вы все время на ногах. Ну вот, притащились с фермы за стременем для жены, пришли ко мне, никого нет, вы сели и принялись думать, думать, а потом, когда я вернулся, выяснилось, что я даже забыл заказать их. Все понятно.
— Боюсь, вы заблуждаетесь, мистер Смит. Из-за какой-то пары стремян я бы не стал думать до крови из носа.
— А люди чаще волнуются из-за мелочей, чем из-за серьезного, — спокойно возразил Виктор. — Иногда они сами не осознают, что волнуются. Ладно, пойдем и вместе позаботимся, чтоб этот заказ был выполнен завтра же утром… Так, вот лист бумаги. Смотрите, я пишу: не забыть: заказ — стремена — для — С. Тейта. Повесим здесь, где мой малый уж точно заметит. Вот так.
— Хорошо. Да, и вот еще что. Коли я уж зашел к вам, дайте коробку застежек разных размеров. И немного заклепок. Мой старший сын вроде собирается упряжью заняться, лямки делает.
— Бестолковая трата кожи, если, конечно, это не старые вожжи.
— Именно они, мистер Смит.
— Что ж, в таком случае это безобидное времяпрепровождение, только скажите ему: денег на упряжи в наше время не сделаешь. По нынешним темпам через три года лошади на улице не увидишь. Пожарная команда переходит на автотранспорт, шахты — на паровозы-кукушки, больницы месяц назад завели машины „скорой помощи“. Какая уж тут прибыль? Ну да, о вашем мальчике беспокоиться нечего, нищета ему не грозит. Это хорошо… Так, посмотрим, сколько стоит эта мелочь. Ясно. Ну что ж, всех благ, молодой человек. Заходите.
— Всего хорошего, мистер Смит. Спасибо за выпивку.
— О чем речь.
Свой „мерсер“ Сидни оставил на клубной стоянке. Верх был поднят, и кожаное сиденье, не прикрытое, как летом, чехлом, сильно нагрелось на солнце. Он сел за руль, опустил стекло, снял шляпу, и через несколько минут езды все стало хорошо. Неплохо бы было, думал Сидни, если им с Грейс удастся ускользнуть со своего собственного празднества и поужинать вдвоем где-нибудь в деревенской гостинице; но, добравшись до дома, решил, что нет, славно все же провести вечер с друзьями, тем более что у них наверняка будет приподнятое настроение. И хоть у кого-то не искренняя радость, а чистое притворство, все равно будет весело, время пролетит незаметно, застолье кончится, а следующая годовщина, достойная быть отмеченной, наступит только через пятнадцать лет. Когда мне будет пятьдесят, Грейс — почти сорок пять, Альфреду — двадцать четыре, Анне — двадцать два, Билли — двадцать. Мы будем пожилыми, они — взрослыми. Может, даже дедушкой и бабушкой станем, если Анна выйдет замуж молодой.
Перед тем как подняться наверх, они присели выкурить по сигарете. Гости разошлись. Сидни развалился в кресле, закинув руки за голову и поставив ноги на скамеечку. Грейс устроилась на диване и оперлась на локоть.
— Ну что ж, по-моему, все прошло недурно, — заметила Грейс.
— Отлично, — согласился Сидни.
— Пол хорошо выглядит, говорит, двадцать шесть фунтов сбросил.
— Не помешало бы еще столько же. Но ты права, выглядит он неплохо.
— Интересно, женится он в конце концов на Конни?
— С чего вдруг? — удивился Сидни.
— Как думаешь, он спит с ней? По-моему, нет.
— По-моему, тоже. Я вообще не уверен, что Конни с кем-нибудь когда-нибудь спала.
— Вряд ли, иначе бы я знала. А ты бы женился на мне, если бы мы переспали до свадьбы?
— Угу.
— Как это понять — угу?
— Мне не хотелось, чтобы ты крутила любовь с другими.
— Сидни!
— Ты спросила — я ответил. Еще я женился на тебе из-за денег.
— Врешь. Были девушки побогаче меня.
— Но у них не было фермы, — возразил Сидни.
— Они могли купить десять ферм, по крайней мере некоторые из моих знакомых.
— Знаю, но мне хотелось обжитую ферму, вот я и женился на тебе. А на самом деле — на ферме. Ты вроде как приложение. Твой отец дал мне слово, что ферма перейдет к тебе, мы ударили по рукам, и я сказал, что при таких обстоятельствах буду рад иметь все это — крышу над головой, скот, винный погреб — и тебя.
— Жаль, что матери с отцом не было сегодня с нами.
— Тогда пришлось бы еще больше раздвинуть стол.
— Отец так и не увидел ни Анну, ни Билли.
— Анну он видел.
— Ах да. Анну видел, а Билли нет. А мама видела Билли?
— Нет. Она уже умерла…
— Помню, помню. Она умерла как раз накануне рождения Билли.
— Знаешь, Грейс, иногда ты меня просто поражаешь.
