Джонатан Коу - Номер 11
Это был хороший вечер. Мы сидели допоздна, обсуждали все эти фильмы о Лох-несском звере и пытались найти точки соприкосновения между ними. Мы заметили, что, как правило, главные персонажи, столкнувшись с реакцией людей на идею о чудовище – жадное любопытство, граничащее с ужасом, – немедленно норовят на этом нажиться. Тогда и родилась фраза «монетизация чуда»… – Лора запнулась и удивленно покачала головой: – Как давно это было… А я все еще не могу закончить статью за него. Невероятно.
Она погрузилась в молчание. Рэйчел решила, что не помешало бы отвлечь ее от грустных мыслей.
– «Монетизация чуда» – отличная фраза. Ее можно использовать в качестве заголовка. Но что с тем другим фильмом, немецким…
– С тем фильмом? – задумчиво переспросила Лора. – Долгое время ничего, а потом откуда ни возьмись пришло сообщение. Электронное письмо от человека, что с большим запозданием ознакомился с просьбой Роджера поделиться информацией. По-моему, спустя три с лишним года. (Да, все верно – Гарри уже ходил в детский сад.) Так Роджер и узнал о судьбе «Хрустального сада». И для него это стало началом конца.
Этот парень, Крис, забрел на один из сайтов любителей кино и случайно увидел старый пост Роджера. Ну и отправил ему персональное сообщение… – Лора потянулась к бокалу, но обнаружила, что тот пуст. – Боже, быстро же я с ним расправилась. В бутылке ничего не осталось?
– Боюсь, нет, – ответила Рэйчел, с сожалением поглядывая на свой бокал. – Похоже, мы ее прикончили.
– Все нормально. Значит, пора откупорить вторую. А пока я этим занимаюсь, – Лора рывком встала, – можете взглянуть на их переписку. Она все еще там, на сайте.
Лора на кухне открывала бутылку риохи и разливала вино по бокалам, а Рэйчел, положив ноутбук на колени, читала переписку, инициированную Роджером, на форуме сайта под названием «Бритмуви».
23 октября 2010 18:32
Привет, Роджер.
Прости, что я так задержался с ответом! Я только что обнаружил этот сайт и увидел твой запрос. Для начала – я никогда не смотрел «Хрустальный сад», но память тебя не подвела. Его действительно показывали по АТВ в дневное время в середине 60-х. И это был единственный показ на британском ТВ и один из очень немногих публичных показов во всем мире! Я это точно знаю, потому что мой дед, Том Феррис, был к этому причастен.
История длинная, и я не знаю, рассказывать ее целиком или тебе достаточно факта, что ты все верно запомнил.
Сообщи, и я попробую заполнить пробелы.
Будь здоров,
Крис Феррис
23 октября 2010 19:05
Привет, Крис.
С ума сойти! Я уже перестал надеяться, что когда-либо узнаю хоть что-то об этом мифическом (для меня) фильме, и вдруг ты подтверждаешь все, что я предполагал! Выяснить наконец, что я это не выдумал и не увидел во сне, – момент потрясающий! Сижу за компьютером, набираю этот текст, и меня буквально трясет.
Прошу тебя, расскажи все в мельчайших деталях о том, что тебе известно о фильме и показе на Британском ТВ, с самого начала и до конца.
Роджер
24 октября 2010 23:53
Крис, ты еще с нами?
Роджер
25 октября 2010 22:17
Привет, Роджер.
Прости, что отвечаю спустя два дня. Понимаю, тебе не терпится узнать о фильме. Но мне понадобилось некоторое время, чтобы собраться с мыслями и расставить факты по порядку.
Итак, с чего начнем? Давай с режиссера фильма, Фреда Гудмана, или Фридриха Гюдеманна, под каковым именем он был известен, пока не уехал из Германии в конце 1930-х. Фридрих (мой дед так и не смог заставить себя называть его Фредом) родился в Магдебурге на востоке Германии. Он был молодым и талантливым оператором-постановщиком и довольно долго работал на студии УФА. Но Фридрих рвался в режиссеры и очень огорчался из-за отсутствия возможностей проявить себя в этой профессии. Единственное, что ему удалось сделать, – крошечный фильм минут на 8–9, который он снял, гостя зимой на выходных в загородном доме своих друзей и задействовав их сына в качестве исполнителя главной роли. Насколько я знаю, сюжета как такового не было (тебе, возможно, известно больше на этот счет), просто камера следовала за мальчиком, осматривающим дом и территорию вокруг, и за тем, как он ползет по туннелю в стене и выныривает в волшебном пейзаже, в саду, сотворенном целиком из хрусталя. На этом все, и, однако, те немногие, кто его видел, включая моего деда, говорили, что фильм их околдовал. Работа была выдающаяся, утверждал дед. Во всяком случае, неплохой задел для блестящей карьеры. Но Фридрих был евреем, ясное дело, и он уже припозднился с отъездом из Германии. А когда он наконец сбежал, то прихватил фильм с собой – единственную существовавшую копию на пленке 16 мм. Он добрался до Парижа, а позднее сумел пересечь ЛаМанш. В Лондоне он появился году в 37-м или 38-м. Он быстро влился в кинематографическую среду и нашел работу на студии «Гейнсборо», где в качестве оператора снимал тупые комедии – в духе Уилла Хея, только хуже. Бог весть, что он сам думал об этих фильмах, но, уверен, работал он качественно и профессионально. Короче, там он и познакомился с моим дедом, который в ту пору рисовал титры для «Гейнсборо». Фридрих попросил его сделать новые титры для «Хрустального сада» – за просто так, без оплаты то есть. На досуге. Ему хотелось иметь английскую версию, и надо было лишь изменить начальные титры, диалог в фильме отсутствовал, насколько я знаю. Моему деду Фридрих нравился, и он был только рад оказать ему услугу. Деду показали фильм, и он просто обалдел. Фильм был потрясающе снят, разумеется, ведь Фридрих был очень одаренным парнем, но самое сильное впечатление, как ни странно, на деда произвела музыка. На оркестр и прочее денег не было, и Фридрих опять попросил об одолжении, и его приятель сочинил музыку, а потом он уговорил эту сопрано – возможно, даже хозяйку того загородного дома, где он гостил, – спеть под запись. Только ее голос, если не ошибаюсь, и маленький камерный оркестрик. Дед часто при мне вспоминал эту музыку, какой она была прекрасной, но сам я никогда ее не слышал, увы.
Так, что-то я расписался, пора сворачиваться. Продолжу завтра, если выкрою время.
25 октября 2010 22:33
О черт, да, я помню эту музыку. Такую прелестную и такую печальную! Будто плач по детской невинности, очищенный от всяких примесей, в чистом виде. Как я это понял, как проникся этой интонацией в мои пять лет? Или я сейчас домысливаю задним числом, оглядываясь на себя пятилетнего: мои глаза, впившиеся в крошечный черно-белый экран, музыка (звуковой дорожке уже тридцать лет), что льется сквозь фиговую акустику нашего маленького «ЭКко-ТВ», прорываясь через эту чащу, через лес хрипов, треска и искажений? И газовое пламя шипит в очаге, мама на кухне стряпает ужин к приходу отца.
