Дмитрий Иванов - Где ночуют боги
Антон думал: «Зачем я здесь, что я здесь делаю, кто я такой?» Ни на один из этих вопросов он не мог найти ответа. От этого на душе было как-то неспокойно. В этот момент Антон вспомнил одну вещь, которая показалась ему очень важной. У него есть душа. Душа – это что-то внутри, и это «что-то» отзывается на все, что происходит снаружи. На душе бывает хорошо и плохо, спокойно и неспокойно. Например, когда смотришь, как по лестнице быстро хромает вверх Ларис, на душе спокойно и чувствуешь себя хорошо. А когда начинаешь думать, зачем я здесь и кто я такой, на душе становится тревожно и хочется, чтобы это прекратилось, хочется что-то сделать, чтобы на душе опять стало легко. Антон вскочил тогда со скамейки и опять прошелся по двору, пытаясь специально прихрамывать, как это делала Ларис, в надежде, что от этого на душе полегчает. Легче не стало, а, наоборот, Антон споткнулся и чуть не упал. На его счастье, в этот момент откуда-то сверху, с вершины крутой лестницы, опять послышался стук палочки, а потом раздался веселый голос хромой горной лани:
– Вот! Моего бедного Альберта, – Ларис делала в этом мужском имени ударение на первый слог. – Такой праздник сегодня. Надо в костюме. А как же…
Ларис держала в руке мужской костюм на плечиках: пиджак и брюки. Потом, шустро прохромав по лестнице вниз, она рассказала Антону про Альберта и про костюм:
– Мой бедный Альберт покойный этот костюм очень любил. В Сухуми купил, костюм был очень дорогой, но Альберту так сразу понравился, я даже не ругалась совсем почти, что такой дорогой. Альберту понравилось, что полосочка не белая, а синенькая. Он сказал – как у артиста, поэтому такой дорогой. Я что могла сделать? Я сказала: «Покупай. Тебе так идет». Мой бедный Альберт разбирался в костюмах.
Антон рассмотрел черный в тонкую синюю полоску костюм и похвалил:
– Очень красивый.
А Ларис сказала:
– Мой муж этот костюм только два раза надел. Один раз в магазине, когда мерил. А второй раз – когда я его попросила. Как-то раз весной я ему говорю: «Альберт, надень костюм». Он говорит: «Зачем?» Я говорю: «Надень, что тебе, жалко?» Он сначала ругался, что я глупая, праздника нет никакого, а без праздника костюмы кто надевает – только аферисты, оф, как он ругался. Но я так просила, и Альберт что будет делать – надел. Ой, как ему было хорошо. Я его к зеркалу нашему большому поставила, в доме у нас до войны зеркало было, я это зеркало очень любила, в нем я такая красивая была, не знаю почему. В общем, поставила Альберта у зеркала в этом костюме, и он согласился. «Да, – говорит, – красивый костюм, не зря такой дорогой. Ларис, прошу тебя, если умру, в нем меня похоронишь, обещай прямо тут». Я пообещала ему, если умрет, в этом костюме похороню его, если в рай будет очередь, в таком костюме его все пропустят вперед – смеялись мы. Мы с ним все время смеялись, он говорил: «Я на тебе знаешь почему женился? Потому что ты чувство юмора имеешь». Вот так. А неделю назад я сон видела… Как будто пришел ко мне мой бедный Альберт и говорит: «Ларис! Ты что делаешь?» Я отвечаю: «Как что? Пасха же, вот сажаю в огороде всего понемножку: кинзу, укроп, ну а как же». Альберт опять: «Ларис, ты хромаешь, зачем в огороде работаешь, разве тебе можно?» Я ему говорю: «Если в огороде работать не буду, нога все равно больная останется, так еще душа больная станет, разве можно ничего не сажать, когда Пасха?» Альберт согласился: «Ну сажай тогда, ладно». Ну, вот. Я как будто сажаю, а он рядом стоит. Потом вдруг кричит – у Альберта моего такой голос был громкий, все думали, он кричит, а у него просто голос такой, как у артиста, – кричит: «Ларис! Ты что делаешь!» Я говорю: «Альберт, ты что, память потерял? Я же сказала – сажаю». А он: «Это ты память потеряла. Ты обещала, что в гроб меня положишь в костюме в полосочку синюю, помнишь?» Я говорю: «Да, обещала». А у самой совочек из руки выпал, я же знаю, что Альберт дальше скажет. Он так и говорит: «Ларис, а ну ответь, ты сделала, что обещала? Ты меня в гроб в костюме в синюю полосочку положила?» Я говорю: «Нет, Альберт, прости меня…» Он вздыхает: «Ларис, я думал, я на тебя надеяться могу. Я что, не могу?» Ой, я тогда во сне так заплакала, говорю: «Ой, можешь, Альберт, можешь… Прости меня, я костюм этот в полосочку оставила, жалко было такой красивый костюм хоронить, память о тебе будет» – так подумала и тебя положила в сереньком, тоже хорошем… Альберт как закричит: «Я серый костюм не хотел! Почему за меня решаешь, в каком костюме меня хоронить?» Я плачу, вообще сильно: «Ой, что же теперь делать, Альберт, я же не могу тебя переодеть, ой, боже мой, куда мне пойти, что сделать?» А мой бедный муж говорит: «Ларис, отдай тогда мой костюм». Я спрашиваю: «Кому?» Он говорит: «Человеку, который все потерял. Мне тут уже ничего не надо, у меня тут все есть, а человеку пригодится».
На этом месте рассказа видно было, что Ларис хотела заплакать, но не стала этого делать, потому что была оптимистом. Она протянула костюм Антону и сказала:
– Вот. Альберт меня попросил, я тебя попрошу. Носи на здоровье. Человек паспорт потерял, так его все жалеют, а ты и паспорт потерял, и память потерял, даже не помнишь, кто ты такой, бедный человек. Немножко большой тебе будет в плечах, мой бедный Альберт такой широкий в плечах человек был!
Антон принял костюм, как принимал теперь все – с благодарностью. Тут же, в цокольном этаже дома Ларис, в гараже, состоялась примерка. Никаких машин в большом гараже не было, зато было много банок с закрутками и бутылей с чачей и вином. Ларис сказала, что ее муж очень любил соленья, вино и чачу, и делать сам любил, и пить тоже любил. А сейчас и закрутки, чачу и вино делает сама Ларис для детей и внуков, которые живут в Америке и уже семь лет обещают приехать на каникулы летом и не приезжают, но Ларис не сердится на них, потому что в Америке так: уедешь, приедешь, а твое место уже занято, поэтому из Америки никто не может уехать, боятся место потерять.
Костюм бедного Альберта оказался Антону не велик, а маловат – и в плечах, и по росту. Но Антон сказал Ларис:
– Да, большой. Но ничего. Зато очень красивый.
Старая лань посмотрела на Антона и опять хотела заплакать, но не стала.
Потом Ларис тоже красиво оделась. Ее праздничное платье было черным и длинным, до земли. В таком виде они вдвоем пошли в сторону кладбища: Антон в костюме бедного Альберта в полосочку, как у артиста, и Ларис в черном праздничном платье.
Утро в первых числах мая было прохладным. Солнце было розовым. Они шли с Ларис вверх по склону горы по узкой дороге, и все было розовым: дорога, и горы вдали, и лес, и небо над ними. Розовая дорога вела прямо к кладбищу, на склоне горы. Там хоронили своих покойников армяне – жители деревни, в которой Антон оказался. Деревня была маленькой, а кладбище – большим, оно занимало широкий солнечный южный склон горы.
