Сара Джио - Ежевичная зима
– Значит, вы жили вместе?
– Недолго, пока мы были еще совсем маленькими. У наших матерей не было мужей. Мой отец умер еще до моего рождения, а у Дэниела отца не было. Сразу после того, как Вера получила работу в отеле «Олимпик», они переехали в собственную квартиру.
Я вспомнила вчерашнюю сцену и поморщилась.
– В отеле?
– Да, Вера работала там горничной.
– И ваша мать тоже?
– Нет, – сказала Ева, – мама работала на фабрике в промышленном районе.
Я перевернула страницу в блокноте.
– Так что вы помните об исчезновении Дэниела?
Женщина глубоко вздохнула и перевела взгляд на окно, за которым красными буквами сверкала вывеска рынка, через залив медленно плыл паром. Для малобюджетного дома престарелых вид был удивительный.
– Мои воспоминания несколько поблекли, – сказала она, потирая правую руку. – Но я помню тетю Веру. Помню, как она жила у нас сразу после исчезновения Дэниела. Вера всегда была очень улыбчивой, но потом она перестала улыбаться. Я помню, как смотрела на нее из коридора, когда она рыдала. Ее тело содрогалось от горя. Разумеется, тогда я этого не понимала. Но теперь прекрасно понимаю, – Ева указала на фото троих детей в рамке на стене. Судя по одежде, это был снимок 1960-х годов. – Мальчик, мой старший сын, двадцать лет назад погиб в автокатастрофе. Лобовое столкновение на скоростном шоссе. Пьяный водитель выехал на встречную полосу. Когда я была молодой матерью, я часто вспоминала Веру. Мысль о том, что я могу потерять ребенка, приводила меня в ужас. Но когда мне позвонили из полиции и сообщили о смерти Эдди, я почувствовала, что Вера как будто стала мне родной. В тот момент я поняла, что она переживала.
– Простите меня, – извинилась я.
Ева понимающе кивнула.
– Понадобилось много лет, чтобы я смогла с этим смириться. Но я до сих пор горюю о своем сыне.
– Вы считаете, что Дэниел был… – Я не смогла произнести это слово вслух.
– Убит?
Я кивнула.
Ева потерла руки.
– Не знаю, дорогая. За прошедшие годы я столько раз думала об этом. Мы с мамой предпочитали думать, что он просто убежал. И какая-нибудь добрая семья приняла его в свой дом. Но это маловероятно. Мама прекрасно это понимала. А Вера – нет. Она отказывалась верить в худшее. Вера не теряла надежды до самого конца.
– Конца?
Пожилая женщина нахмурилась.
– Разумеется, мама избавила меня от деталей, ведь я была всего лишь маленькой девочкой, слишком маленькой, чтобы понять. Но в конце концов я услышала всю историю целиком.
– Что же произошло?
– Тело Веры нашли в озере Вашингтон, – продолжила Ева.
Я ахнула.
Ева с сожалением покачала головой.
– К тому времени, когда ее нашли, тело было настолько обезображено, что патологоанатом не смог вынести решение о том, что случилось с бедняжкой.
– Боже мой! – Я прикрыла рот рукой.
– Полиция сочла это самоубийством, – продолжала Ева, – но ни один человек из тех, кто ее знал, в это не поверил. Она бы никогда по собственной воле не покинула эту землю, не узнав, что ее сын в безопасности.
Ева замолчала, разглядывая мое обручальное кольцо.
– Когда вы станете матерью, дорогая, вы поймете.
Но я понимаю. Я шумно сглотнула и уставилась на свой блокнот, пытаясь сдержать эмоции.
– Вы полагаете, что ее кто-то убил?
– У меня есть кое-какие подозрения, – ответила она. – Но доподлинно ничего не известно. В те дни правосудие было не на должном уровне. Если бы в озере нашли тело девушки из богатой семьи, тогда бы начали расследование. Но ради Веры Рэй, дочери рыбака? Печально, но факт: никому до этого не было дела. По той же причине полиция даже не пошевелилась, когда пропал Дэниел. Зачем тратить усилия полиции на бедняка? В те времена все так думали.
– Как печально. – Я покачала головой. – Значит, не было даже расследования?
– Они допрашивали человека, который, как казалось полиции, мог быть связан с совершенным преступлением, – сказала Ева. – Кажется, каменщика. Его арестовали после того, как на него кто-то донес. Но подозреваемый умер в тюрьме. Сердечный приступ. После этого дело забуксовало. Моя мать очень расстроилась: она всегда верила, что ее подруга добьется справедливости.
Я вспомнила о своем визите в полицейский архив, который мне почти ничего не дал.
– Вы не знаете, может быть, остались какие-то протоколы?
– Я сама об этом думала и попыталась найти их в 1950-х годах, но мне сказали, что все документы за тот год сгорели при пожаре.
Раздался свисток закипевшего чайника.
– Вы уверены, что не хотите чашечку чая?
– Честно говоря, я бы не отказалась.
Ева вернулась в комнату с двумя чашками. Одну она протянула мне, и я поднесла ее поближе, чтобы пар согрел мое лицо. Я сделала глоток и поставила чашку на кофейный столик.
– Вам что-нибудь известно об отце Дэниела?
Ева вздохнула.
– Только то, что он был очень богат. Вера этим гордилась. Но они не были парой.
– Они так и не поженились?
– Нет. Но Вера всегда носила браслет, который он ей подарил. Поэтому я думала, что Вера все еще любит Чарльза.
Я вспомнила о своем браслете, спрятанном под рукавом, который мне подарил Этан. Сниму ли я его? Сниму ли я обручальное кольцо?
– Для мамы наступили черные дни, – продолжала Ева. – Она потеряла свою лучшую подругу при невероятно трагических обстоятельствах. Это сильно повлияло на нее.
– Ужасно, – вздохнула я, достала из сумки конверт и передала его Еве. – Вот то, что я нашла.
Она раскрыла конверт, заглянула внутрь, вынула содержимое, положила себе на колени, потом поднесла снимок поближе к свету.
– Это действительно Вера, она была такая красивая.
Я кивнула.
– А мужчина? Это отец Дэниела?
– Да, – подтвердила Ева, – по крайней мере, я так думаю. Разумеется, я никогда с ним не встречалась. Но, взгляните, – она указала на фото, – у Дэниела был точно такой же подбородок.
Я достала снимок мальчика из газеты «Сиэтл Пост-Интеллидженсер» и поднесла к фотографии его родителей.
– Вы правы, – заметила я. – Сходство очевидно.
У Дэниела было личико сердечком, как у его матери, а на подбородке ямочка, такая же, как у мужчины рядом с ней.
– Да, – вздохнула Ева, – Дэниел был бы красавцем, как и его отец.
– Вы знаете фамилию Чарльза? – спросила я, переворачивая снимок и перечитывая надпись «Вера и Чарльз».
Ева покачала головой.
– Мама о нем не говорила. Я никогда не знала его фамилии.
