Федор Московцев - Конвеер
Досмотрев ролик, в котором ведущий строил воздушные замки и в его речи было столько же правды, сколько на самом деле будет собрано новым предприятием новых джипов, они обсудили проект с автосалоном. Если две недели назад там царила мерзость запустения, то сейчас всё выглядит довольно пристойно. Мусор вывезли, станки-железки задвинули в дальний угол, повесили подвесной потолок, установили перегородки, мебель и устроили презентабельный холл. Осталось лишь стены выкрасить.
Дальнейший разговор был посвящен поиску ответа на извечный мужской вопрос «у кого толще болт?» и кто кому сколько надавал защекастиков. «Почему минет это когда "хуй сосут", ведь по факту его не только сосут? – допытывался Радько. – Чтоб красиво звучало “Соси, сучка”?! Минет – это общее определение оральных излишеств, производимых женщиной по отношению к мужчине. Туда входят и фелляция, и иррумация, и другие ротовые изврашения. При этом сосанием все это не ограничивается, далеко не ограничивается. Такие дела!»
Мысли Блайваса постоянно крутились возле того, как уменьшить издержки и максимизировать прибыль. Оборвав Радько на полуслове, он сказал:
– Бизнес в отстое – любой! Все хотят поиметь всё бесплатно, и мы с тобой в первую очередь. К чему эти важные техночлены и аренда? Мы могли бы снять передачу в студии и заявить, что находимся на нашем автосборочном заводе.
Тут со стороны холла донёсся шум, скрежет, в кабинет вбежал Лось – здоровенный охранник с лошадиной физиономией, из-за которой получил своё прозвище.
– Там менты!
Ему бы следовало степенно, как подобает приличному дворецкому, войти и доложить: «Менты, сэр!», ибо в следующую секунду в офис ворвались вооруженные люди в камуфляже, не удосужившиеся позвонить в дверь и воспользовавшиеся для её взлома специнструментом. Они взяли всех присутствующих на мушку. В прихожей раздались тяжелые шаги – кто-то очень массивный ступал по ламинату. Радько и Блайвас напряженно уставились на дверной проём. Мгновение, и в нём появился крупный пятидесятилетний мужчина с красным лицом и медвежьим телосложением. Они сразу узнали его – то был Юрий Пышный, который, десять лет назад, будучи сотрудником УБОП, доставил им массу неприятностей. Он уселся в кресло напротив Блайваса:
– В общем я тут ради общей безопасности.
Радько угодливо изогнулся:
– Что вы так, Юрий Иванович, мы бы сами дверь открыли, нам нечего тут скрывать.
Пышный, выпятив могучую грудь и сдвинув брови, смотрел в упор на растерянного Блайваса, и слова майора падали отрубленными кусками льда:
– Сначала рэкет, потом контрабанда, а теперь экстремизм на национальной почве…
Далее Пышный проговорил стандартный текст, из которого следовало, что оппонентам кранты прямо сейчас… но остаётся малая, прямо-таки микроскопическая надежда на спасение. И было произнесено имя: Виктор Штрум.
Лицо Радько своим цветом походило на спелый гранат.
– … Штрум… у него напрочь отсутствует моральный компас.
– Зато у вас этот компас заебательски работает! – отбрил Пышный и крикнул в коридор своим, чтобы привели некоего Раймонда.
Пораженный Блайвас не прерывал мрачного молчания. Его лицо покрылось малиновыми пятнами. Он встал со своего кресла и сделал несколько шагов по комнате. Затем подошёл к окну и отворил его. В помещение ворвались уличные звуки – шум машин и говор прохожих. Звуки нормальной человеческой жизни. Потом он зигзагами вернулся к своему месту, но не сел, а остался стоять в неестественной и неудобной позе полусогнутого человека – в его роскошном кожаном кресле развалился Пышный, а стул, на котором он только что сидел, занял незнакомый мужчина, белесый, с типичной скандинавско-прибалтийской внешностью, в сером спортивном костюме.
Пышный велел закрыть дверь и представил незнакомца: Раймонд. Блайвас угрюмо кивнул. У всех присутствовавших сложилось впечатление, что с ним происходит нечто необъяснимое и тревожное. Грехи прошлого потянули его и его напарника, Радько, на дно, и придётся приложить массу усилий, чтобы удержаться на плаву. Пышный с Раймондом стали объяснять, какие это должны быть усилия, что конкретно надо сделать, и в начавшемся разговоре, этой звуковой массе, жесткой и неподдельно трагической, Блайвас не чувствовал себя комфортно, как хищная рыба в родной водной стихии – в отличие от большинства бесед, которые приходилось вести до этого и в которых он так грамотно раскидывал рамсы и неизбежно завершал разговор в свою пользу. Сейчас он безропотно слушал то, что ему говорят, да ещё рот в помощь ушам открыл.
Трудно было поверить, что побледневший Радько и позеленевший Блайвас обрадованы предстоящим делом, но Пышного не интересовал их эмоциональный фон.
– Быстро вы забыли своего друга, а? Забыли как он вам подгонял бесплатных воинов для охраны Хозяина, а денежки хозяйские вы раскидали на двоих, а! Ишачьи дети!
Блайвас опасливо спросил:
– Всё между нами? Никто ничего не узнает?
– Боишься?
Немного успокоившийся Радько вымученно улыбнулся:
– Дело чести, Юрий Иванович. Для гусара главное – не обосрать шпоры.
Глава 56
После некоторых проволочек Пышный уступил требованиям Гамлета и устроил очную ставку – Грешников против Павлюка. Вместе с подозреваемыми и двумя оперуполномоченными присутствовал Смирнов – с целью выполнить данное Штрумом задание. Предупредив об ответственности за отказ или уклонение от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний, Пышный спросил, знают ли допрашиваемые друг друга и в каких отношениях они состоят. Общавшийся со следствием в своем оригинальном эзотерическом ключе Павлюк вполне предсказуемо ответил отрицательно, Грешников же подтвердил сказанное ранее: вот уже полгода как знакомы и участвуют на районе в разнообразных акциях. Оперуполномоченный аккуратно занёс показания в протокол. Продолжая очную ставку, Пышный предложил приглашенным подозреваемым поочередно дать показания по обстоятельствам, которых касаются существенные противоречия. В хронологическом порядке, начали с первого эпизода – Колпинский гоп-стоп, Пышный огласил ранее данные показания Грешникова, а тот опять же повторил их: план, рекогносцировка на местности, сбор, выход на боевой рубеж, ожидание жертвы, нападение, нанесение ударов, добивание, изъятие ценностей, отход. Выглядел Грешников так, будто у него лихорадка: глаза блестели, как драгоценные камни, а впалые щеки, казалось, были покрыты лаком. Смирнов наблюдал за Павлюком – по которому было видно, что он размышляет над ответом, который должен прозвучать по-настоящему круто.
Выслушав, Пышный предложил Павлюку изложить его версию – где тот находился и что делал в указанный день и час.
Павлюк поднял глаза к потолку и такое начал:
– Я был на планете ААС-219, по поручению Главного комитета внесистемных цивилизаций, чтобы выступить в должности новой галактической суперзвезды и вице-президента Вселенской благотворительной ассоциации теоретиков профессионального модного секса. Но атомы моего тела вращались на той же скорости, что и Земля, на параллельной оси. Мой круг составляют люди с моей планеты, но работа есть работа, не все регионы освоены. Но разговор я уже веду на биоэнергетическом языке на полуширине кривопропускания. Интеллектуальный секс и проблемы осмысления философского акта по поводу воздействия на бытовые направленности повседневной жизни. Яркие представители гиперактивной стадии развития функциональной диагностики со спонтанными рецидивами.
Вытянувшись на своем стуле в струнку, Павлюк закончил:
– Не надо думать, что ты такой уж герой, Дон Жуан! Просто они, тёлки, которые тебе отдаются – они безмозглые твари! Так понятно?! Обычный зов природы. Но это природа безумия.
Грешников как сидел стыдливо отвернувшись, так и не посмел посмотреть на своего бывшего товарища. Смирнов во все глаза уставился на Павлюка, медленно переваривая услышанное. Заполнявший протокол опер уткнулся в бумаги, с трудом сдерживая смех, второй, покраснев, вытирал веселые слезы. Пышный густо рассмеялся:
– Ну ты даёшь – артист!
– Товарищ майор, заносить в протокол? – спросил опер.
Пышный мотнул головой: «Напиши что не помнит, где находился в тот день». Оперуполномоченный огласил содержание протокола очной ставки и предложил подозреваемым его подписать. На этом очная ставка закончилась. Подозреваемых увели. Теперь предстояло провести очные ставки с Матвеем Лиманским и теми двумя скинхедами, что участвовали в избиении азербайджанца (с летальным исходом), но Пышный, предвидя какой это будет цирк, всячески оттягивал это дело. Как можно устраивать серьезные процедуры с подозреваемым, который на требование назвать адрес главаря банды отвечает: станция Скинхедская, переулок Чуркобойный!
Глава 57
Вечером того дня, когда состоялась очная ставка, в 22 часа часовой заглянул через глазок в камеру Грешникова. Тот лежал на топчане с открытыми глазами. Как и требует предписание, руки он держал на одеяле.
