Сергей Есин - Твербуль, или Логово вымысла
Эти не относящиеся к сегодняшнему тревожному дню воспоминания хоть на малое время отвлекли Саню от мыслей о караульной будке, где томилась его ненаглядная и куда он всей душою рвался. Но разве от Пузыря убережешься? Оказалось, надо еще помочь Витьку и Володе перенести списанные в библиотеке книги на склад. Саня, правда, попытался отмазаться, деликатно указав Пузырю, что плевать на безопасность чревато:
- Я здесь книги буду таскать, а через турникет может набежать публика с неконтролируемыми намерениями.
- Ничего, ничего, - остро зыркнул на него Пузырь, - никто не набежит: бомжи еще у Макдональдса собирают себе на завтрак, а террористы не проснулись. Будка твоя пусть пока автоматом на испуг поработает. Таскай книги. Книги - источник знаний.
"Источник знаний" сдавался потом в макулатуру. Нося тяжелые пачки, где среди брошюр попадались и книги толстые, Саня дошел до ужасного рассуждения: а не прекратится ли скоро писательство вообще, потому что народ, как теленок к коровьему вымени, присосался к сиське телевизора и Интернета? Интеллектуалы - все на проводе. Может, по примеру Тыквы запустить в Интернет анонимный вопросик, почем нынче машина макулатуры? Или что-нибудь про грузинских рабочих, производящих сейчас ремонт в бухгалтерии? Ведь на центральном здании крыша прохудилась, два года назад починили потолок, рухнувший над кафедрой русского языка, сейчас его надо вновь весь перекладывать, Пузырь же изучает грузинский язык в бухгалтерии. Пожалуй, Саня какие-то подобные лирические сцены вставит в свой роман. Пофантазирует и насчет робких в сражениях, но отважных в коррупции грузинах. Наивно думать, что в эпоху надвинувшегося капитализма нужно обязательно писать про нефтяных и алюминиевых олигархов. Разве только крупным воровством добывается серьезный капитал? Так полагают люди, исключившие из расчетов бедно-бюджетную гуманитарную сферу. Сейчас лишь ленивый заглядывает в музеи без мысли позаимствовать там чего-нибудь антикварно-художественное. Колыбель революций стала центром безудержного разбоя. Там не только до Эрмитажа добрались - чего стоит пропажа 200 миллионов рублей, отпущенных на ремонт здания госуниверситета, то есть бывших Двенадцати петровских коллегий! Нет-нет, не погибнет литература, перед которой новая жизнь открывает такие невероятные возможности! Какие конфликты, какие полеты литературной интриги и довороты сюжетов!
На этой счастливой мысли об отложенном на неопределенное время крахе писательства как такового бечевка, связывающая одну из пачек с книгами, вдруг лопнула на ходу, и взору Сани предстала россыпь новеньких, ни разу не востребованных ни студентами, ни преподавателями брошюр "Как стать гением". Идущий вслед за ним бывший пограничник Володя Рыжков воспринял происшедшее как сигнал к привалу, с маху хлопнул об пол две свои пухлые пачки брошюр под названием "Секс и опричнина" и сказал:
- Не испить ли нам, ребятки, пивка с устатку? - Его склонность к рифмовке, не всегда оправданной, была широко известна.
- Пивка для последующего рывка? - вопросил малорослый, но умненький Витек, водружая свои пачки на пачки товарищей. Его брошюры блистали довольно сложным заголовком: "Точка в начале предложения. Проблема художественного восприятия".
Для отдыха ребята выбрали крышу центрального корпуса, подняться куда можно было по пожарной лестнице. Хитроумный Витя от пива отказался: он учился где-то заочно на экономиста, и вечером у него был зачет, но согласился сбегать в ларек. Решили, что он будет внизу следить за обстановкой и имитировать деятельность, отвлекая Пузыря. Устроились в той части крыши, что располагалась над кафедрой новейшей литературы. Что такое новейшая литература, где заканчиваются границы классической и в каком месте сразу же, как за крепостной стеной, появляется "новейшая", все это, на Санин взгляд, довольно неопределенно, словно китайско-русская пограничная линия. Покрытие здесь, правда, было хрупким, видимо от радиации, которую неизменно излучают подобные загадочные учреждения, зато ложилась приятная тень от огромного тополя, проросшего из случайного семечка, может быть, еще во времена Герцена, потому что трудно представить, чтоб такой сорняк высадил серьезный хозяин. Именно с этой площадки свалился, чуть не сломав себе шею, молодой писатель, прирабатывавший, как и Саня, в хозчасти. Тоже в жаркий весенний день баловался пивком. Происшествие это, по мнению друзей, гарантировало полную безопасность: снаряды никогда не ложатся в одну и ту же воронку. В общем, место, что называется, намоленное.
Давно замечено, что за приятной беседой и двухлитровым баллоном пива "Золотая бочка" время летит как-то иначе. Оно то убыстряет свой бег во время перерыва между лекциями, то замедляется, становясь похожим на бегемота в болоте, когда тот вяло переваливается с одного бока на другой. И приходит мысль об относительности не только времени.
С крыши были хорошо видны и ворота, и проходная, через которую то и дело шныряли препы и студенты. Турникет, наверное, крутился, как сумасшедший. Почему-то в разгар дня вдруг поднялся туман...
Интересно было рассматривать всех в неожиданном ракурсе и фантазировать по этому поводу. Картина студенческих и преподавательских опозданий была как на ладони. По некоторым старым препам можно было проверять время. Сначала звонок на лекцию, потом, ровно через двадцать минут, появлялся, помахивая шляпой, седовласый ученый. Вслед ему, улыбаясь полным румяным лицом, с тем же интервалом шла пышная, как заря, студентка...
На крошечном серебряном автомобильчике приехала - как всегда, в одно время - экономическая служба. Было видно, как по двору ходил, что-то вынюхивая, Тыква. Саня пожалел, что нечем почесать репу этому препу. Если бы иметь под рукой пневматическую мелкашку или хорошую рогатку, как в школьные годы!..
Девочкам, одетым по весне в полупрозрачные материи, которые клубились от малейшего ветерка, приходилось постоянно сжимать ножки. А как там моя красотка, подумал Саня...
И в этот момент заворчал его мобильный телефон.
Саня потянулся к карману и обнаружил, что обе его ноги свешиваются с крыши. Как, оказывается, убийственно действует пиво в жаркий день. Володя же Рыжков вообще спал в дождевом сливе. Лицо его показалось Сане нежным и возвышенным, как у ангела. Помогла привычка бывшего пограничника не переходить недозволенную черту, или, может быть, настоящие ангелы поддерживали его? Ох, не стоит пить пиво на крыше.
Телефонная трубка наконец нашлась и заговорила. Голос Возлюбленной звучал немножко грустно, она всегда его понимала:
- Саня, я знаю, что ты на крыше, подтяни ноги, отойди от края и больше не пей.
От ее низкого, с хрипотцей, контральто мужики балдели больше, чем от нее самой.
- Как ты там, не сердишься? - Саня решил выказать понимание собственной вины.
- Не сержусь, но больше не пей, я уже кое-что сделала, но нужно еще слетать за подкреплением.
Саню охватил озноб, он непроизвольно качнулся вперед. Значит, дело серьезней, чем он предполагал: с защитой у нее совсем швах.
Возлюбленная меж тем продолжила по-матерински грустно-ласково: - Ты теперь спускайся, сходи в столовую поесть и сиди у себя в проходной. Особенно не залупайся, если увидишь какого-нибудь непривычного гостя.
- А ты далеко отправляешься-то, не опоздаешь? - Сане ох как захотелось узнать, кто мог прибыть на защиту в качестве подкрепления, что за персона. Неужели его красотка в ночных бдениях подцепила кого-нибудь из минобразовских чиновников? Вот ведь бой-девка! Что если предстанет перед комиссией с доброжелательной ревизией сам министр: "Вы здесь чего, господа, обсуждаете? Ах, как интересно! Можно я поприсутствую?" Вот тут все наши препы в штаны и наложат. Какая пойдет душная вонь!
- Недалеко, - коротко ответила томная Возлюбленная, - в пределах Садового кольца...
До прихода Богдана Саня бдительно следил за телеэкранами, вглядывался через окошко в предъявляемые документы. Ничего особенного не наблюдалось: ни ажиатации, ни искусственного волнения. Прошли группы девушек, нагруженных пакетами. По традиции после защиты устраивается в складчину маленький сабантуй. Основа пакетов - водка, пиво, вино, всевозможные воды и, конечно, готовые салаты и разнообразная колбасная нарезка из "Ашана" или "Метро". Пока дипломники защищают свои работы, друзья вынимают из сумок одноразовые тарелки, вилки, ложки и рюмки, раскладывают закуски. Девушки были знакомые, поэтому, понимая Санино самочувствие, плеснули ему дозу из общака.
После этого Саня стал наблюдать за входом и выходом менее внимательно, чередуя периоды острого бодрствования с некой полудремой. Ему иногда казалось, как наяву, что через проходную шмыгают какие-то тени в развевающихся лапсердаках или тулупчиках с болтающимися хвостиками, потом отчетливо послышался конский топ. Это спьяну, решил Саня, и с недосыпу, а с "Золотой бочки" надо переходить на "Старого мельника" - он помягче.
