Олег Татарченков. - ГРУППА СОПРОВОЖДЕНИЯ. Роман
-Убьют же дурака.
-Не убьют. Что–то мне подсказывает, что раньше времени не убьют.
-А потом?
-А потом все равно будет.
Глава пятнадцатая
ПУЗЫРИ НА ВОДЕ
Зима, отыгрываясь за мокрый январь, морозила землю до конца марта. И только перед Днем дурака побежали настоящие ручьи, и снег стал пористым, как плитка молочного шоколада. Капель жизнерадостно долбила в пузырящуюся лужу. Солнце весело пускало зайчики в окно редакционного полуподвала, отражаясь от талой воды. Уфимцев щурился и вполуха слушал привычно–надоедливое бухтение Шведа:
-Игорь, нужно к первому апреля написать несколько шутливых заметок, так, чтобы никто не догадался… Ну чего ты опять смотришь в окно? Кто на контракте: ты или я? Или опять с Бунина пример берешь? Да, кстати… Тебя Лариса из отдела культуры искала. Хочет взять в компанию на постановку премьеры театра–студии. У нее там контрамарки лишние, что ли… Да будешь ты меня слушать или нет?!
-Напишу, Витя, напишу… — лениво отозвался Уфимцев, — и в театр схожу, какие наши годы!
Отбившись от настырного начальника, он вспомнил, как прошлой осенью ездил в пригородный совхоз на презентацию новых сортов голландской картошки. А вспомнив, в течение часа набил на «Эрике» историю о прибытии гуманитарной акции из объединенной Германии, приславшей в губернию колонну с семенными овощами. Причем, под бдительной охраной бронетехники и пехоты бундесвера. Чтобы, типа, по дороге не украли, хе–хе…
«Гуманитарку» демократической России слали все, кому не лень, разворовывали ее не менее бодро, перепродавая в коммерческих ларьках, и народ уже перестал ощущать грань между вымыслом и реальностью. Поэтому первоапрельская «утка» должна была «прокатить».
Вечером он сходил в театр, по возвращении из которого сочинил ехидную заметку о голосистых дилетантах, играющих самих себя в сценках из семейной жизни. После чего на следующий день на поезде уехал развеяться в Котлас с очередной группой милицейского сопровождения.
В поездке ничего особенно не произошло, если не считать задержания группы картежных «катал», или «формы 36», как они сами себя называли. «Каталам» предъявить было нечего, поскольку «лохи» садились играть совершенно добровольно. Поэтому все кончилось стандартной процедурой снятия отпечатков пальцев в управлении, фотографированием жуликов на «поляроид» и отпусканием их на все четыре стороны…
После своей поездки на север Уфимцев специально опоздал на утреннюю планерку. Должны же быть какие–то привилегии у специального корреспондента в отличие от не выезжающих за городскую черту коллег…
-Игорь, — окликнули его из отдела писем, — тебе тут редактор письмо читателя «расписал». Забери. Кстати, тебя с утра искали…
-Двое с носилками, один с топором! — выглянул из своего кабинета ответственный секретарь Владимир Николаевич, — И я не шучу…
В отделе писем зазвонил телефон.
-Игорек, снова тебя! — донеслось до него, — Это по поводу твоей публикации.
… — Интересно, какой из них, — недовольно буркнул Уфимцев, — Что у меня вышло во вчерашнем номере? «Шутилки» к первому апреля и рецензия на театральную постановку? Ну–ну…
Он знал, что если на следующий день после публикации корреспонденту звонят читатели, то к гадалке не ходи — публикация кого–то сильно обидела. И нет ничего противнее и глупее объяснять человеку про обиды на зеркало…
Прародителем современного репортера Игорь считал голландского героя Тина Уленшпигеля, а вовсе не безымянного представителя «второй древнейшей профессии», чем не без мазохизма козыряли некоторые представители «четвертой власти». Однако, согласно книге Шарля де Костера, весь жизненный путь его героя изобиловал происками врагов, наветами недоброжелателей, сопротивлением дураков и непониманием любимых и друзей, отчего Уфимцев порой задумывался о своих невеселых жизненных перспективах…
… — Уфимцев? Слушай, Уфимцев, жди нас, Уфимцев, мы скоро приедем!!! — донесся до Игоря из трубки разъяренный рев мужчины, — Ты ответишь за свою херню!
-У–у, как страшно! — протянул корреспондент, — А поподробнее?
Подробности выяснились быстро.
Два фермера из–под Переславля заключили договор с московской фирмой на поставку нескольких тонн элитного голландского семенного картофеля. И уже собирались организовать перевод денег на ее счет, как прочитали в популярной областной газете о гуманитарной помощи из далекой, но дружественной (после слома берлинской стены) федеративной Германии. Не долго думая, мужики расторгли договор с москвичами и срочно позвонили в редакцию с предложением: не могут ли журналисты направить немцев со своей картошкой именно под Переславль? Последние готовы были даже возместить затраты топлива для бронетранспортеров бундесвера. Откат–святое дело…
-Ну, и чего вы от меня хотите? — устало произнес Уфимцев.
-Чтобы редакция возместила нам ущерб сорванной сделки! — прозвучало на том конце провода.
-Все вопросы к маме! — грубо ответил журналист, — Какой маме? Родной, бля! Которая родила таких придурков!
Он бросил трубку и обратился к Ларисе из отдела культуры, с интересом наблюдавшей за ним:
-А ведь они ни в чем не виноваты. Это мне, дураку, урок на будущее: не надо шутить над святым для народа: надеждой на халяву!
-Там, на последней полосе номера, была ссылочка, что это — первоапрельская шутка, — заметила Лара.
-Кто на эти ссылочки смотрит…
-Я тебе еще один сюрприз приготовила, — ответила Лариса, — Из театра звонили. Тоже ругались. Говорят: мы вам, как приличным людям, контрамарки дали, думали, что вы о нас напишете хорошо… Короче, у них спонсор был, обещал денег на костюмы и декорации подбросить, а после того, как ты их обругал — ни спосора, ни денег. Обещали морду набить…
-То есть все претензии не к отсутствию таланта, а к проклятому писаке. Как утверждали в Политбюро, в развале Союза виноваты журналисты и велосипедисты… «Почему велосипедисты? — А почему журналисты?» — продекламировал Уфимцев.
-Все это пустяки, — произнесла в ответ Лариса, — Критические заметки о нашей творческой интеллигенции тоже писать надо. На самом деле, дилетантов развелось…
-С тобой все ясно, — усмехнулся Игорь, — С господами режиссерами, с которыми тебе еще работать, ты ссориться не захотела и поэтому решила подставить меня. В качестве прокладки.
-Какой еще прокладки?
-С крылышками!
-Фу, как пошло! — поморщилась Лариса, — Но я тебя прощаю… И даже подготовила для тебя небольшую премию… В общем, есть в Данилове художник, который продает свои картины за Западе и мечтает на вырученные деньги построить собственную конюшню с породистыми лошадьми. Ты поедешь в Данилов и можешь с ним встретиться… Дарю тебе эту тему.
-С чего ты взяла, что я поеду в Данилов? — озадаченно спросил Игорь.
-А вот из резолюции редактора–кивнула девушка на распечатанный конверт в его руке.
-Блин, в этой конторе все знают больше, чем я… — пробурчал Уфимцев и пошел в своей отдел разворачивать письмо.
«В прошлом номере вы написали, что авария на станции Данилова была ликвидирована, на самом деле все это не так. Люди продолжают травиться. Двое уже в больнице. Приезжайте, сами посмотрите…»
Игорь отложил листок из школьной тетради в клеточку в сторону и вспомнил, как перед поездкой в Котлас, торопливо переписывал пресс–релиз администрации области. Как долбил по клавишам «эрики» о том, как на одной из цистерн состава, который пришел в область с севера, сорвало крышку нижнего люка. Цистерна была наполнена какой–то высокотоксичной жидкостью. Естественно, вся эта гадость начала хлестать на землю. Поезд был уже за входной стрелкой, на станции. И до полной остановки он шел с открытой горловиной, которую только потом обходчики обнаружили и законопатили…
Заметка со ссылкой на пресс–службу губернатора вышла оптимистичной: причина и последствия устранены, легкие отравления парами жидкости (сама жидкость не называлась) получили два обходчика, здоровью которых ничего не угрожает, гадость вместе с грунтом уже собрали и вывезли на специальный полигон для токсичных отходов…
-Ну и чего я должен делать? — недовольно заметил Игорь, — Ехать нюхать, и разбираться с недовольными местными жителями? Кстати, какая это могла быть жидкость?
-Да, ехать и нюхать! — пробурчал Швед, — с командировкой уже решено. А жидкость? Похоже, что груз был военный, с севера… Соображаешь?
-Постой, дай сообразить… Что у нас на севере? А на севере у нас космодром! А на космодроме у нас что? Правильно, ракеты! А ракеты у нас летают на чем? На топливе! А топливо у нас как называется? Гептил! А гептил у нас — очень редкостная высокотоксичная гадость, общаться с которой полагается только в костюмах химической защиты, именуемых в армии «химгандонами»… И такая гадость уже однажды проливалась на Ярославле–Главном в конце восьмидесятых… Кто–то уже тогда заработал инвалидность… В общем, ребята, вы решили меня извести? Вы меня куда посылаете?!
