Георгий Ланской - Расслабься, крошка!
Вадим взглянул на лежащую обложкой вверх книгу на коленях Николая и скривился:
— На ночь чего-нибудь веселенькое читай, глядишь, тебя и не будет мутить. Сходи вон в сортир, там подборка «Плейбоя» за пару лет.
— Может, еще шлюх закажем? — усмехнулся Николай. — А что, самое оно для веселья.
— Ты бы не умничал, родной, — зло сказал Вадим, швыряя недоглоданного карася в кучу рыбных ошметков на столе. — И не звездел сверх меры. Иди вон, прогуляйся, заодно проверишь, как там охрана, а то совсем мышей не ловите… Охренели вконец…
Оставив книгу в кресле, Николай нехотя поднялся и пошел на улицу. Выкуривая на крыльце сигарету, он мрачно думал, что Кинг прав, а вот Вадим — совсем наоборот. Мир сдвинулся, и началом конца стало похищение сына олигарха…
По территории усадьбы таскалась, шурша облетевшей листвой, осень.
На дорожках сверкали лужи, отливая нефтяной чернотой. Промозглый ветер заставлял водную гладь морщиться, швырял в нее листву и гонял от одного края до другого, как заблудившиеся корабли. Намокая, листья толклись у берегов, скапливаясь в целые флотилии…
В домике охраны братки мирно играли в карты и появления начальства не заметили. Устроив им выволочку, пригрозив всевозможными карами, Николай двинулся обратно. Судя по всему, охрана начальства не испугалась, поскольку, чуть он вышел, за дверьми послышался взрыв смеха.
Он не рассердился, а позавидовал их беззаботности. На душе было пакостно.
Может, все это осень, попробовал утешить он себя.
Мерзкая подмосковная осень, с ее холодными ветрами, дождем и проклятущей сыростью, пробирающей до самых костей. День все короче, ночи длинней, и в бесконечных сумерках кажется, что солнца уже никогда не будет.
Бросить бы все и умчаться на Мальдивы, где, по слухам, по пляжу прогуливается голая балерина Клочкова, статная красавица с рыбьими глазами и точеным профилем.
Вот бы поглядеть на это чудо природы!..
Но мир сдвинулся, и к Николаю вдруг пришло четкое осознание, что Мальдив и скачущую по пляжу балерину он никогда не увидит. Дубы, вцепившиеся в небеса мощными, завязанными в узлы ветвями, согласно кивали: не увидишь, не увидишь…
На фоне освещенного двора дом казался мрачной декорацией, и только в гостиной горело одно окно.
Николай подумал: вот она — Темная башня.
Сейчас явится Стрелок, и нам всем — песец!
Из подвала не доносилось ни звука, хотя вчера еще он иногда слышал приглушенные голоса и всхлипы.
Николай дернул ручку, проверяя, заперта ли дверь.
Ему совершенно не хотелось спускаться и глядеть, живы ли заложники. Казалось, что кто-то из них, а может, сразу оба притаились за дверью, и, как только он войдет, они раздерут его беззащитное горло острыми когтями…
Кинг все-таки мощный писатель!
На кухне мирно светилась микроволновка. Николай сунулся в холодильник, но на полпути отдернул руку, потянувшуюся к бутылке с пивом.
Хватит на сегодня. Лучше чайку, авось потеплеет внутри.
Во дворе, где-то рядом с будкой охраны, что-то тихо звякнуло.
Николай посмотрел в окно и обомлел.
Оттуда, из кромешной тьмы, на него смотрели глаза. Два человеческих глаза, кажется, зеленые или голубые.
Только глаза, и больше ничего.
Николай попятился и потянулся в подмышку, где болталась наплечная кобура с «макаровым». Глаза мигнули, на миг в них появилось сожаление. А потом за окном мелькнула короткая дымная вспышка.
Стекло прощально звякнуло, и в окно кухни влетел холодный ветер. Из аккуратной дырки, появившейся во лбу Николая, тонкой струйкой потекла черная кровь. Но сам он не почувствовал ни боли, ни страха, грузно заваливаясь на пол, сметая стаканы и бутылки…
Дверь, массивная, с витыми металлическими кружевами, жахнула, а потом с треском вывалилась наружу. Вадим, бестолково метавшийся по гостиной, замер.
Ах, надо же было так опростоволоситься!
Ствола нет. Ножа нет, только кочерга в камине, а ею против «пушек» не очень повоюешь. Он же не легендарный Джеки Чан, который любую зубочистку может превратить в смертельное оружие.
Из угла, в котором он прижался, отчетливо виднелся коридорчик в кухню, а там, на полу, в куче осколков, лежали неподвижные человеческие ноги. К гадалке не ходи — Колюня пал смертью храбрых. Вот только ордена ему никто не даст…
Вадиму казалось, что время застыло и все происходящее вокруг длится уже минимум час. И поэтому, когда в черный проем просочились фигуры в камуфляже с черными лицами Фантомасов, ему показалось, что двигаются они крайне медленно и он, возможно, вполне успеет не только отбиться, но и убежать, как великий Нео в трилогии братьев Вачовски.
Он схватил кочергу, но стоило ему коснуться холодного металла, как время вернулось в исходную точку. Словно волна прошла по комнате — и завертелись стрелки, догоняя упущенные минуты!
Фигуры в камуфляжах стали проворными, как летучие обезьяны, а одна, самая ловкая, вытянула вперед длинную могучую лапу и нажала на курок.
Тупой удар в плечо, одновременно с негромким хлопком, — и Вадим уронил зажатую в онемевшей руке кочергу. Та грохнулась на пол с прощальным звоном.
— Не балуй, — строго приказала обезьяна басом.
После секундного шока в плечо ударил такой сгусток боли, что Вадим заорал:
— Вы чё, падлы, рамсы попутали? Да вы на кого наехать решили? Да я…
— Закройся, — строго приказала обезьяна.
Остальные на него вообще внимания не обращали, скакали по комнатам с удивительным проворством, осматривая все вокруг. Вадим, пошатываясь, сполз на диван, зажимая рану рукой.
— Ты кто, урод? — прошипел он. — Обзовись, если не ссышь. Чё те надо? Чё ты приперся сюда?
Подойдя ближе, мужчина придавил здоровое плечо Вадима рукой, а в раненое с такой силой ткнул дулом пистолета, что Вадим заверещал от боли и злости, матерно поминая близких родственников.
— Хлебало закрой, дуся, — посоветовал садюга. — Мне с тобой цацкаться некогда. Где Черский с женой?
— Да пошел ты!.. — прошипел Вадим и сплюнул садюге на пятнистые штаны.
Тот легонько, без замаха, махнул рукой, впечатав сталь пистолета в щеку Вадима, чуть выше глаза. По коже потек горячий соленый ручеек, скатился ниже, прямо к губам…
«Как же они прошли охрану, — думал Вадим, с остервенением слизывая кровь. — Охрану из четверых лосей, не считая мертвого Колюни. И еще собак, которые даже не гавкнули?!»
Охраннички, мать вашу за ногу!
«Поувольняю всех на хрен!» — подумал Вадим.
Мгновением позже он понял, что увольнять, скорее всего, уже некого. Собаки и охранники лежат на стылой осенней земле и смотрят в небо мертвыми стеклянными глазами, пока командир летучих обезьян тычет в него своим стволом.
— Дуся, ты меня не понял, — ласково пояснил мужчина. — А ведь я ж тебе русским языком шмендиферю: мне ухаживать некогда. Давай, родной, скажи, где парень, и разойдемся, как в море корабли.
— Тамбовский волк тебе родной…
В маленьких глазах, видимых в прорезях черной маски, мелькнула злость. Мужчина отвел назад руку с пистолетом и снова ткнул им в открытую рану. Вадим заорал.
— Командир, — позвал вдруг один из бойцов и ткнул стволом куда-то вбок.
Вадиму было прекрасно известно, что там: запертая дверь подвала, а в нем — Черский с женой.
Но мучителю об этом не было известно и он, насторожившись, оставил Вадима в покое на пару секунд.
Наверху вдруг жахнуло, и одна из пятнистых обезьян кубарем скатилась по лестнице, распласталась на полу и задрыгала ногами. По темным доскам расползлось красное пятно. Маски похватали оружие и бросились к лестнице, за исключением одного, оттаскивающего товарища в сторону. Раненый стонал и все дергал ногами.
«И не сдох же, зараза!» — подумал Вадим.
Наверху, это он знал точно, сидел Гарик, самый молодой и неопытный в команде, но крайне рукастый техник. Именно он, устроив прослушку телефонов Боталова и Черского, почти двое суток караулил в аэропорту. Точного времени, к сожалению, узнать не удалось, голос Егора был неразборчивым, потому пришлось встречать все парижские рейсы.
Выучки Гарик не имел никакой, кроме многочисленных побед в компьютерных стрелялках. В крохотной комнатушке на втором этаже, где стояла мини-АТС, Гарик обосновался с максимальным комфортом. Первым достоинством комнатки была почти невидимая, скрытая декоративными панелями дверь. Вторым — помповое ружье.
Бойцы на цыпочках стали подниматься, но ступеньки лестницы предательски скрипели. Наверху снова хлопнул выстрел, а от косяка брызнула щепа. Один камуфлированный бросился вперед. На этот раз громогласного выстрела не последовало, тихий хлопок — и отчаянный полувизг, полувой.
Еще хлопок, и все стихло.
Больше надеяться было не на кого.
«Чем больше шкаф, тем громче падает!» — подумал Вадим и пнул командира под колени.
