Тони Парсонс - Stories, или Истории, которые мы можем рассказать
Сегодняшний день был не похож на другие. Сегодня все рушилось у него на глазах. Все началось с Мисти, а потом прокралось в каждый уголок его жизни. Все, что он любил, от него ускользало.
Билли и «Пи-45» водрузились на сцену, подключили аппаратуру и теперь созерцали обезумевшую толпу, кишащую под сценой. С Билли, похоже, спадали брюки. Терри заметил, что тот забыл надеть обратно свой ковбойский ремень.
Затем Билли начал отсчет: «Один! Два! Три! Четыре!» — и «Пи-45» врубили свою коронную композицию, песню, которая стала их визитной карточкой, — «Ширнемся вместе». И почти сразу же все пошло наперекосяк. Старшие в «Газете» однажды поделились с Терри тем, как ездили на концерт Джими Хендрикса на острове Уайт и каково это было, видеть, как ваш кумир умирает прямо на ваших глазах…
Билли забыл слова песни и заполнял пробелы ругательствами в адрес Псов, которые в свою очередь плевались в него пивом. Затем он изобразил втыкание шприца в вену, и отчего-то этот жест выглядел скорее комическим, чем захватывающим.
Под ярким освещением сцены лицо Билли уже не казалось таким распутно красивым. И даже в жаре, которая обычно воцарялась в клубе ближе к закрытию, у Терри по спине пробежал холодок. Билли выглядел так, словно его место было в морге.
И Терри вспомнил, как его отец рассказывал о настоящем Дине Мартине и о том, что все его шоу были чистой воды притворством. На сцене Дино просто делал вид, что пьян в доску, потому что знал, что мистер и миссис Провинциалы проглотят наживку, — так же, как и их внуки любили смотреть на Билли Блитцена, разыгрывающего самоубийство. Но Дин Мартин всегда контролировал себя, а с Билли Блитценом дела обстояли совершенно иначе.
У Билли Блитцена все было по-настоящему, и, глядя на происходящее, Терри чувствовал себя вурдалаком.
Он видел, как Билли попытался изобразить утиную походку, запнулся о провод и чуть не упал плашмя, лицом вниз. И Терри отвернулся. Все рушилось. Но «Пи-45», эти непробиваемые пьянчуги со стажем, держались молодцами, зарубали списанные у Эдди Кочрана гитарные партии, и толпа начинала сгущаться. Даже промежутки вокруг Псов, казалось, заполнялись народом. Терри снова взглянул на сцену. Возможно, этого будет достаточно для Уорвика Ханта и его команды счетоводов.
С этим никогда не угадаешь, подумал Терри. Даже когда группы оказывались действительно хороши, нельзя было загадывать. Нельзя было с полной уверенностью сказать, рассыплются ли в пыль все надежды и им придется найти нормальную работу, или же однажды увидишь их в Сохо — гордых и самодовольных, одетых с иголочки. Эдакие ветераны зеленой комнаты «Самых популярных» — авансы звукозаписывающих компаний будут для них карманными деньгами, которые никогда не придется возвращать.
И даже глядя на то, как Билли Блитцен отчаянно силится вспомнить слова песен, которые исполнял тысячи раз, как он пытается сохранять равновесие, Терри по-прежнему верил, что его друг сможет пережить эту ночь, и собраться, и записать альбом, который станет трижды платиновым. И когда Билли под аккомпанемент «Пи-45» исполнял какую-то неслыханную версию текста «Саммертайм блюз», Терри подумал, что, возможно, для Билли Блитцена было действительно еще не все потеряно. Тогда почему же ему настолько не по себе?
Он рассеянно наблюдал за толпой, которая безумствовала перед сценой, брызжа слюной и пивом на его друга, и все это напоминало какую-то частную вечеринку, двери которой были внезапно открыты для простой публики, и люди не знали, как себя вести. Дни, когда ты заходил с улицы и платил семьдесят пять пенсов, чтобы посмотреть на какую-нибудь непризнанную группу, которая впоследствии станет «Клэшем», «Джемом» или «Баззкокс», прошли. Билли Блитцен был на пике своей карьеры с «Лост бойз». Он был на волне, когда ему было девятнадцать.
На противоположной стороне переполненного танцпола, в гуще раздрая, Терри заметил Грейс Фери, властную и неулыбчивую. Она стояла спиной к сцене, пытаясь протиснуться сквозь скачущую толпу, и, когда их взгляды встретились, она улыбнулась с искренней радостью. Рада видеть знакомое лицо, подумал Терри. Ему ли не знать, какое это классное чувство!
Затем какой-то похотливый Пес внезапно засунул ей в ухо язык, и Грейс рассердилась. С содроганием Терри узнал в пошляке Джуниора — на его татуированном лице сияла зверская улыбка. На свету татуировка из трех слезинок смотрелась как племенной шрам. Грейс презрительно подняла средний палец. Джуниор и остальные Псы завыли от восторга. Терри посмотрел на сцену. Билли жестом остановил музыку и читал толпе лекцию о вреде плевания.
— Перестаньте плевать, вы, онанисты занюханные! — заплетающимся языком произнес он, и Терри охватил спазм любви. Никто не умел ругаться так, как это делал Билли Блитцен.
— Где девушка? — вдруг спросил голос на уровне его ширинки.
Терри посмотрел вниз и увидел Грейс Фери. Да, ясно было, почему мужчины сходят по ней с ума. Даже в этом сумасшедшем доме она выглядела как секс-богиня в клетчатой мини-юбке.
— Нет больше никакой девушки, — ответил Терри.
В Грейс было нечто, что ему всегда нравилось, — с ней он не чувствовал необходимости быть самоуверенным и дерзким. Возможно, он просто считал, что с ней у него нет никаких шансов. А может, думал, что она играет в другой лиге. В конце концов, Грейс была знаменитостью.
Она подняла руки, и Терри помог ей забраться на стул. Теперь они оказались на одном уровне, лицом к лицу, и все еще держались за руки. Как детки на праздничных огоньках, подумал он.
— Укатила с Дэгом? — полюбопытствовала Грейс, и он взглянул на сцену через ее плечо.
От унижения у него горело лицо.
Грейс покачала головой.
— Мисти, ох уж эта чертова Мисти, она меня просто поражает! Святоша в белом платьице! Мисс-не-растаю-никогда. А потом она поступает вот так с тобой.
Грейс крутанулась на своем стуле и посмотрела на сцену, где Билли блевал пивом в толпу. Она покачнулась вперед, и Терри поддержал ее, обхватив двумя руками за талию.
Он так и не убрал руки, оставаясь сидеть, как на заднем сиденье мотоцикла. И внезапно почувствовал, как твердеет его член. Талия девушки была почти невидима, он почти мог обхватить ее ладонями. А таких коротких юбок, как у нее, он еще не видел. И он восхищался ею — она была сильной девочкой из Нью-Йорка, которая осмелилась пройти через толпу Дэгенхэмских Псов в таком наряде.
— Ну а что ты думаешь? — спросила Грейс.
Терри лишился дара речи.
Он почувствовал ее теплую ладонь у себя между ног.
— О Билли, я имею в виду, — рассмеялась Грейс. — Думаешь, он провалился?
Она убрала руку. Терри перевел дух.
— Этот парень все еще смотрит. — Он указал на Уорвика Ханта, который жался к периметру толпы. — Билли планку перегнул, но, возможно, и это прокатит.
Грейс наполовину отвернула голову. Прикоснулась рукой к его лицу. Терри нравилось то, как она к нему прикасалась. Одно прикосновение, и его штаны начинали трещать по швам.
— Ты достал наркоту? — спросила Грейс, и он кивнул.
Она блаженно зажмурилась. Грейс была девушкой, которая очень любила наркотики.
— Тогда пошли отсюда, — сказала она.
Уорвик Хант отвернулся, с него явно было довольно, и Терри понял, что хеппи-энда Билли не видать как своих ушей. — Здесь слишком много посторонних. — Грейс повернулась лицом к сцене, но протянула руку и ласково ущипнула его за ягодицу. — Если бы мне нужны были накачанные пивом бездельники, я бы осталась в Нью-Джерси!
Музыка внезапно оборвалась. Билли злобно тыкал пальцем в кого-то из слушателей и требовал перестать швырять вещи. Это стало своего рода условным сигналом, по которому на сцену градом посыпались стаканы, банки и стулья.
Билли подобрал пивной стакан, приземлившийся на микрофон, и швырнул его со всей оставшейся силой в толпу. Терри проводил стакан взглядом — тот просвистел над толпой и влетел прямо в голову Уорвику Ханту. Продюсер рухнул на пол в брызгах крови и осколках разбитого стекла. Банки и бутылки посыпались, как залпы с «Эджинкорта». Билли Блитцен и «Пи-45» поспешно уносили ноги со сцены.
— Да, пошли, — наконец отозвался Терри, — Раздрай полный.
Полагалось ломать барьеры между сценой и залом! Им полагалось отличаться от предыдущих поколений!
И в самом начале это было осуществимо — в «Вестерн уорлд» царила какая-то совершенно экстравагантная демократия. Но вскоре это стало всего лишь удобным предлогом для того, чтобы распуститься и вести себя как полный кретин. Терри когда-то любил это место. Теперь же все, что он любил, — он потерял. Ему хотелось поскорее выбраться отсюда и взять с собой эту потрясающую девочку.
Терри спрыгнул со стула. Грейс спрыгнула вслед за ним и упала прямо в его объятия, будто случайно коснувшись его рта своими злыми губами, и он хотел ее все сильнее, но она отстранилась, смеясь:
