Дуглас Кеннеди - Женщина из Пятого округа
— Хлопотный день? — спросил я у инспектора.
— Здесь всегда хлопот хватает, — ответил он.
Я проследовал за ним по коридору и вошел в тесный кабинет с двумя столами. Леклерк уселся за первый, отодвинул в сторону бумаги, закурил и объяснил, что готов принять от меня заявление. Он начал подробно расспрашивать, как я обнаружил труп Омара, и, естественно, задал вопрос (как до этого Кутар) о моих взаимоотношениях с соседом.
— Я встречал его время от времени в коридоре нашего дома, — диктовал я инспектору. — Периодически сталкивался с ним на улице и в quartier. Кроме этого у нас не было никаких контактов.
Закончив печатать, Леклерк зачитал вслух мое заявление и спросил, согласен ли я с изложенными в нем фактами. Когда я кивком головы подтвердил, что все так, он нажал кнопку на клавиатуре, и из стоявшего рядом принтера с жужжанием поползла распечатанная бумага.
— Пожалуйста, прочитайте, распишитесь и поставьте дату.
Когда я все это сделал, он сказал:
— Теперь нам нужно взять у вас отпечатки пальцев.
— Я полагал, меня вызвали только для того, чтобы сделать заявление.
— И взять отпечатки тоже.
Я что, подозреваемый? — едва не вырвалось у меня. Но я заранее знал ответ на этот вопрос, как знал и то, что отказ от процедуры снятия отпечатков наведет на мысль о моей виновности…
— Ведите, — сказал я.
Инспектор проводил меня в другой кабинет, где техник в два счета откатал мои пальцы, предварительно обмакнув их в чернила. Потом мне указали на умывальник.
Когда я вымыл руки, Леклерк сказал:
— Вам придется подождать, пока я занесу ваше заявление инспектору Кутару. Если он сочтет нужным задать дополнительные вопросы, вас пригласят к нему.
— Сколько времени это займет?
— Сегодня у нас много работы…
Он поднялся и проводил меня к скамье, где по-прежнему сидели двое в наручниках.
— Можете подождать здесь, — сказал Леклерк.
— Надеюсь, вы не собираетесь меня заковывать? — спросил я.
Губы Леклерка тронула кислая улыбка.
— Если только вы будете настаивать.
Задержанные оглядели меня с головы до ног. Я случайно встретился взглядом с одним из них — в его расширенных зрачках сквозила агрессивность.
— Чего пялишься, придурок? — прошипел он. — Нарываешься?
Я лишь покачал головой. Это ему не понравилось, он вскочил, чтобы броситься на меня, но наручники ограничивали его движение.
— Я тебя потом достану, — пригрозил он.
— Даже не мечтай.
Я сел на дальний конец скамьи и вытащил из кармана книгу, которую штудировал в последнее время: «Слова» Жака Превера. Мне нравились его каламбуры, но в такой обстановке я мало что понимал.
Клоун с расширенными зрачками продолжал отпускать колкости в мой адрес, пока один из дежурных копов не подошел к нему и не приказал заткнуться. Парень огрызнулся:
— Думаешь, напугал меня, flic?
Коп взялся за дубинку и ударил по скамье в нескольких сантиметрах от задницы задержанного. Парень испуганно дернулся.
— Не закроешь свою пасть, в следующий раз получишь между ног.
Я поднял повыше томик Превера, прикрывая лицо.
То ли инспектор Кутар был действительно занят, то ли намеренно игнорировал меня, но прошло полчаса, а от него не было ни слуху ни духу. Я остановил проходившая мимо офицера и попросил выяснить, как долго мне придется ждать.
Прошло еще двадцать минут — никакого результата.
Я обратился к другому офицеру:
— Не могли бы вы узнать у инспектора Кутара…
— Он вас вызовет, когда освободится.
— Но я жду уже около часа…
— И что? Час — это всего ничего. Сядьте, вас позовут, когда…
— Сэр, прошу вас…
— Сядьте! — Это был скорее приказ, и я повиновался.
— Что, взяли тебя за яйца, говнюк? — ощерился наркоман.
— А тебя посадили на цепь.
— Пошел к черту!
Коп — уже на выходе — развернулся и ткнул дубинкой в мою сторону.
— Эй, вы там — никаких разговоров.
— Этот парень сам начал…
— Я сказал, никаких разговоров.
Изобразив покорность, я кивнул и снова попытался сосредоточиться на Превере.
Прошло пятнадцать минут, двадцать, потом…
Это какое-то безумие. Вставай и уходи — и пусть попробуют остановить тебя.
Но, пока я всерьез обдумывал эту глупую идею, в дверь заглянул Кутар.
— Мсье Рикс… — Он сделал знак следовать за ним. Когда мы шли по коридору, он сказал:
— Прошу прощения, что заставил вас ждать в комнате с местными отбросами.
Я промолчал. У меня почти не было сомнений, что инспектор Леклерк намеренно посадил меня рядом с этим гадом в наручниках, чтобы тот вывел меня из равновесия… и, надо признать, ему это удалось.
— Сюда, пожалуйста, — сказал Кутар, приглашая меня в кабинет.
Здесь было попросторнее. Перед большим столом стояли два удобных кресла, на стенах висели грамоты в рамках и непременный портрет Ширака; на столе рядом с компьютером стояла переполненная пепельница.
Инспектор тут же прикурил свежую сигарету, нащупал на столе бифокальные очки и нацепил их на кончик оса.
— Итак, мсье Рикс… я прочитал ваше заявление. Интересно.
— Интересно? — осторожно переспросил я.
— Да, интересно. По правде говоря… очень интересно.
— В каком смысле?
— В своем заявлении вы повторяете то, что рассказали мне утром в своей chambre, — что вы практически не общались с мсье Омаром. И в то же время джентльмен, который сдал вам комнату, мсье Сезер, заявил нам, что вы постоянно воевали с мсье Омаром из-за его гигиенических привычек… Конкретно — из-за состояния вашего общего туалета.
— Это верно, но…
— Тот факт, что мсье Омар был обнаружен мертвым с туалетным ершиком во рту…
— Так, минуточку…
— У вас дурная привычка перебивать меня, мсье Рикс.
— Извините, — пробормотал я.
— Я повторяю: со слов мсье Сезера, вы неоднократно жаловались ему на нарушение мсье Омаром правил гигиены. Если совместить эти показания с тем, что во рту мсье Омара торчал ершик для унитаза, можно предположить, что убийца оставил символический намек на то, что покойный джентльмен не соблюдал коммунальную санитарию. Так что…
Я поднял руку. Кутар взглянул на меня поверх очков.
— У вас вопрос? — спросил он.
— Скорее заявление.
— Вы уже сделали заявление.
— Но я хочу добавить к тому заявлению.
— Вы подписали то заявление.
— Я лишь хочу сказать, что…
— Вы хотите изменить свое заявление.
— Я не убивал Омара.
Инспектор пожал плечами.
— Вы рассчитываете, что я поверю вам на слово?
— Подумайте сами: ведь это я вызвал полицию, сообщил о преступлении.
— В шестидесяти пяти процентах убийств, которые я расследовал, именно настоящий убийца и сообщал о преступлении.
— Я отношусь к тридцати пяти процентам.
— Засунуть ершик в горло жертвы, а потом перерезать яремную вену… Очень изобретательно.
— Я не…
— Вы говорите, что не убивали, но у вас был мотив: злость на его отвратительные привычки. Попробую угадать: он никогда не спускал воду в унитазе после большой нужды, а потом насмехался над вами, когда вы пытались заставить его убирать за собой. Я знаю, американцы помешаны на чистоте… и на борьбе с курением.
Сказав это, он выпустил облачко дыма.
— Я не имею ничего против сигарет.
— Аплодирую вашей непредвзятости. Вы к тому же не брезгливы, раз живете в таких условиях. Должен сказать, вы, наверное, единственный американец, который когда-либо селился на улице де Паради в chambre de bonne.
— Там дешево.
— Нам известно, кто вам подыскал эту комнату. Некий Аднан Пафнук. Он работал в отеле «Селект» на улице Франсуа Милле в Шестнадцатом округе. Вы проживали в том отеле с 28 декабря прошлого года в течение десяти дней. В это же время вы тяжело болели гриппом, и у вас были постоянные конфликты с дневным портье — мсье Брассёром…
Пока он говорил, его лицо оставалось бесстрастным, но я видел, что он изучает меня… отмечая мою растущую нервозность. В голове пронеслось: я у них главный подозреваемый.
— Брассёр был на редкость неприятным человеком.
— Это мы слышали ото всех, кто работал с ним. Тем не менее меня очень заинтересовало любопытное совпадение. Вы вели маленькую войну с мсье Омаром, которого находят убитым на его любимом стульчаке. И вы же ссорились с мсье Брассёром, которого сбивает машина…
