Миа Марч - В поисках Колина Фёрта
«Это прозвучало как утверждение, а не как вопрос», — заметила Вероника, и сердце у нее сжалось.
Закусив губу, Беа выбралась из машины.
— Спасибо за сегодняшний день, Вероника, — сказала она в открытое окошко. — Я знаю, что для тебя это было очень нелегко.
«Не обязательно должно быть связано с будущим…» Так, значит? Она никогда больше не увидит Беа?
— Это того стоило.
Беа вздохнула.
— Я просто не понимаю, как должна к тебе относиться. Я лучше пойду. Еще раз спасибо за сегодняшний день. — И она торопливо устремилась к гостинице.
«Я знаю, как к тебе отношусь, — подумала Вероника, глядя на исчезающую за дверью дочь. — Как всегда к тебе относилась с того момента, когда тебя, новорожденную, положили мне на грудь».
Вероника любила Беа, всегда любила. И сейчас поняла: вот чему она была не в состоянии посмотреть все эти годы в лицо.
В середине дня в понедельник Патрик Ул, на которого Вероника не могла взглянуть, чтобы не подумать о Беа, распустил статистов из-за каких-то неполадок с освещением. Вероника обрадовалась; в палатке — среди людей, отгороженная белой тканью, одолеваемая мыслями — она испытывала что-то похожее на клаустрофобию. По дороге домой она зашла на фермерский рынок за персиками для занятия этим вечером и запаслась клубникой и лаймами для особых пирогов, которые должна была испечь на этой неделе.
Дома она положила купленные персики в две большие миски на кухонном столе, но даже красивые, свежие плоды, одни из ее любимых летних фруктов, не смогли развеять гнездившуюся в сердце тревогу.
«Я не совсем понимаю, кем мы должны быть, как я должна к тебе относиться».
Это было сложно. И — просто.
Неужели Беа никогда больше не позвонит ей? Неужели она получила то, за чем приехала, ответы на свои вопросы, человека, которого в реальности можно связать со словами «биологическая мать», и теперь уедет, не заинтересованная в отношениях?
Ей понятно было затруднение Беа; она и сама не совсем понимала, кем они должны быть друг для друга. Они не были матерью и дочерью. Не были они и… подругами. Тем не менее связь их проходила на биологическом, фундаментальном уровне. Возможно, Беа решит, что на биологии отношений не построишь. Но для Вероники дочь никогда не была вопросом биологии и рождения. Она всегда являлась олицетворением будущего — будущего, участие в котором было для Вероники закрыто.
В дверь позвонили, и она понадеялась, что это приехали Ник и Ли. Он не предупреждал, будут они или нет, и в полной учеников кухне у нее в любом случае не получится поговорить с ним о личной жизни, но его присутствие помогло бы ей. Вероника уговаривала себя, что дело просто в привлекательности Ника, но причина лежала глубже. Ее пробуждающиеся чувства к Нику Демарко очень походили на потребность в нем.
За дверью действительно стояли Ник и Ли, в руках девочка держала завернутый в пленку пирог. «Спасибо», — мысленно поблагодарила Вероника Небеса.
— Я приготовила для тебя шоколадный пудинг, — сказала Ли. — Он ничего не делает. Он просто вкусный. Ну, я на это надеюсь. Вчера я тоже его пекла, но, по-моему, забыла положить ваниль. На этот раз я ничего не забыла.
Вероника с улыбкой приняла подарок.
— Я люблю шоколадный пудинг и тронута, что ты испекла его для меня. Спасибо.
Она чувствовала на себе взгляд Ника, а вид его лица, фигуры, его присутствие оказывали на нее обычное воздействие. Она чувствовала облегчение, и счастье, и волнение.
— Ли, если хочешь выбрать на кухне фартук и почитать рецепт, действуй. Сегодня мы печем персиковый пирог. Я назначаю тебя ответственной за ингредиенты.
— Я люблю персики! — воскликнула Ли, исчезая в кухне.
Вероника закрыла входную дверь.
— Я рада, что вы оба здесь, — сказала она Нику.
— Я не собирался приходить, но потом вспомнил, что, позволяя другим людям контролировать тебя, диктовать, как тебе жить, ты сдаешься. Признаю, возможно, я и опасаюсь немного родителей бывшей жены, но пирога не боюсь.
Вероника с улыбкой обняла его. К счастью, зазвонил телефон, удержав ее от возможных нежелательных проявлений симпатии, и она ушла на кухню, чтобы ответить. Это оказалась Изабел, сообщившая, что они с сестрой сегодня не придут: Джун, ее муж Генри и их сын Чарли сильно простудились, и она за ними ухаживает.
Раздался звонок в дверь, приехала Пенелопа, снова тихая, не столь яркая и эффектная. Она была все такой же маленькой и худощавой, но исчезла масса дорогих украшений. На шее висел простой золотой крестик. Одета она была более консервативно. А идеально мелированные волосы казались естественными. И снова Пенелопа вела себя дружелюбней некуда, похвалив футболку и прическу Ли, сказав Нику, что он великолепно выполняет свою работу, охраняя безопасность жителей Бутбей-Харбора, и поблагодарив Веронику за «такие интересные и информативные занятия по приготовлению пирогов».
Трое учеников расположились вокруг кухонного стола и принялись за пирог с персиками. Ник и Пенелопа резали фрукты, а Ли отмеряла сухие и жидкие ингредиенты. Если только Веронике не казалось, Пенелопа пристально ее рассматривала, а если та перехватывала ее взгляд, улыбалась и быстро отводила глаза. Вероника уже давно перестала гадать, что происходит в голове Пенелопы Вон Блан. В школе она совершенно игнорировала Веронику — никак ей не вредила, просто делала вид, что той не существует. Но за последний год, сталкиваясь с ней то в городе, то в закусочной, как на днях, Пенелопа пристально смотрела на Веронику или шепталась с матерью.
— Ой, как вкусно пахнет, — проговорила Ли, нюхая с закрытыми глазами содержимое емкости миксера, в воздухе витал аромат персиков, мускатного ореха, ванили и коричневого сахара.
Пенелопа выложила начинку на тесто, а Ник накрыл ее другим пластом и защипнул края. Когда пирог поставили в духовку, Вероника вновь в течение пятнадцати минут рассказывала о тесте для коржей, о том, как важно не перемесить его, не слишком взбить, а потом, по просьбе Ли, они потренировались в приготовлении решетки из теста для открытых пирогов, хотя для персикового она не требовалась.
— Ну как, шу-флай у всех сработал? — спросила Ли, собирая пальцем остатки начинки из миски и отправляя в рот. — Мой сработал. Ой, мне нельзя об этом говорить! — И она прикрыла рот ладонью.
— Ты можешь говорить о чем хочешь, — сказал Ник. — Я рад, что пирог тебе помог. Рад всему, что поможет тебе почувствовать близость с матерью.
— А вот бабушка считает это чепухой вуду, — сказала Ли. — Я перечислила ей все, что мы клали в пирог, каждый ингредиент, и хотя ничего связанного с черной магией здесь нет, она все равно говорит: дело в идее, а не в продуктах.
— Мне кажется, это сродни молитве, — вдруг вступила Пенелопа. Последние сорок пять минут она держалась в тени. — Главное ведь в том, чтобы обрести покой.
— У вас получилось? — спросила у нее девочка.
— Не знаю, — ответила она и на секунду совсем погрустнела.
Звякнул таймер, и Вероника и Ник выдвинули решетку, чтобы Пенелопа сделала три надреза на поверхности пирога. Затем они убавили температуру в духовке, и пирог вернулся туда еще на тридцать минут.
— А у вас, Вероника? — поинтересовалась Ли. — Вы почувствовали себя ближе со своей бабушкой?
— Шу-флай всегда мне помогает, — ответила Вероника. — Даже при одном взгляде на этот пирог, на посыпку с коричневым сахаром я думаю о ней. Ощущаю запах ее духов «Шалимар», как будто она рядом со мной. Слышу голос, рассказы о ее детстве и о том, как она училась печь пироги. Я чувствую ее присутствие и, как сказала Пенелопа, ощущаю полный покой.
— Так было и со мной каждый раз, когда я ела шу-флай, — сказала Ли. — Как будто мама рядом. Иногда мне даже казалось, будто она во мне. Это так же хорошо.
— Конечно, — произнес Ник, гладя дочку по красивым каштановым волосам.
Полчаса спустя пирог извлекли из духовки, едва дождались, чтобы он хоть немного остыл, и Ник отрезал каждому по куску. Все объявили, что пирог получился восхитительный, и Вероника разделила остатки между Демарко и Пенелопой. В половине девятого занятие окончилось, и Ник сказал, что должен отвезти своего маленького кондитера домой, потому что на следующее утро Ли идет в летний лагерь. Веронике не хотелось, чтобы они уходили. Ей нравилось присутствие Ника в ее доме, у нее на кухне, и Ли она обожала.
— Скоро поговорим, — сказал Ник, на мгновение задержав на Веронике взгляд.
Стоя в дверях и глядя, как отец и дочь идут к машине, Вероника сообразила, что Пенелопа осталась в доме.
Она нашла ее на кухне подметающей пол.
— О, Пенелопа, это очень любезно с твоей стороны, но я сама все сделаю.
Пенелопа убрала щетку за дверь, прошла к раковине, смочила бумажное полотенце и начала протирать кухонный стол.
