Наталья Земскова - Детородный возраст
Говорят же психологи, что нужно чаще менять обстановку. Хотя всей своей чуткой натурой она понимала: дело не только в этом.
– Какой-то хмель в воздухе Италии, – сказала она, улыбаясь своему состоянию. – Будто бы я выпила, так кружится голова. Но пора возвращаться, как жалко.
* * *Городок Римини, где их разместили, на несколько километров растянулся вдоль Адриатического моря, с мая по сентябрь принимая толпы отдыхающих со всего мира. Но в октябре пляжи пустели, и, несмотря на теплые дни, сюда почти никто не заглядывал.
Отель, стандартные три звезды, впечатления не произвел. Хорошо, что близко море. Маргарита решила не ужинать, чтобы не тратить время, и все-таки сбегать на пляж. Пока она собиралась, внезапно стемнело, и ей пришлось сделать усилие, чтобы выйти на улицу. Был бы рядом муж, они накупили бы всякой всячины и непременно отправились бы перекусить к морю. Но одной… Немного поколебавшись, она все-таки заглянула в кафе, купила пиццу, бутылку воды и зашагала к пляжу.
Маргарита подошла к воде – та была теплой и очень соленой. Море слегка шумело и пенилось, будто что-то живое, и она поняла, что ни за что не войдет в эту урчащую грозную темноту.
– Да не пойду я, не пойду, – сказала приближающейся волне и направилась к одинокой беседке. – А вот посидеть – посижу. Воздух…
– Ну наконец-то!
Маргарита вздрогнула, не сразу узнав голос Кириллова.
– Целый час вас ищу. Не думал, что вы здесь. Одна, на море, ночью… Хотел объясниться.
Она молчала.
– Маргарита Вениаминовна, если вам нужно, чтобы я уехал, если вам неприятно, то завтра меня здесь не будет. У меня друзья в Сан-Ремо, это поездом часов шесть. В Риме и Флоренции я уже был, так что теряю не много.
– Тогда зачем поехали, раз были?
– Зачем-зачем… Хотелось посмотреть, как вы отреагируете.
– Ну, посмотрели?
Он помолчал, отвернулся, сел на скамейку, взглянул на нее снизу вверх:
– Дома мы видеться с вами не можем. Почти что не можем. А здесь случайно оказаться в одной группе… могли. Ну и еще… Возможно, я скоро уеду из страны. Надолго. И мне бы хотелось…
Он не договорил, потому что к беседке кто-то быстро приближался.
– А, вот вы где! Обшарил весь отель. – Подтянутый господин, с которым Маргарита любезничала в автобусе, подошел к Кириллову и протянул руку:
– Светланов. Алексей Петрович.
– Дирижер? – усмехнулся тот.
– Дирижер, дирижер… Двадцать лет дирижирую кондитерской фабрикой – иногда выходят шедевры.
– Сергей Кириллов. Отчество опустим.
Выдержав короткую паузу, он вдруг встал на руки и довольно ловко направился к пирсу, поднялся по ступенькам, миновал весь пирс и только там, где он обрывался над морем, встал на ноги, даже не покачнувшись, потом вернулся к беседке и стал раздеваться:
– Вы не против, если я выкупаюсь?
– Не утоните и скорее возвращайтесь, – отозвался Светланов, тут же забыл о нем, подошел к Маргарите, ловко открыл сумку, в которой оказались сыр, оливки, семга, тончайшие лепешки, две бутылки сухого вина и даже одноразовая скатерть:
– Всю дорогу летел и думал: вот прилечу и отправлюсь пить вино на море.
– Так любите море или вино?
– Сочетание вина с морем. Хорошего моря с хорошим вином. От нашего, знаете ли, голова болит. А море… После второго курса мы ездили в Сочи и все вечера вот так просидели на пляже под домашнее вино. Вот просто сидели, общались, Кто-то пел. А в моей голове всё время крутилась мысль: и чего это люди сбились с ног в поисках счастья, которое вот оно, здесь и сейчас, без всяких условий и вопросов.
– Ничего себе без условий, – улыбнулась Маргарита. – Вы были молоды, здоровы, имели будущее, силы, планы.
– Ну, это ведь понимаешь только сейчас. А тогда представлялось как данность, как точка отсчета. Вот за этим и езжу.
– И что, получается?
– Да, бывает. Сколько вам лет?
Маргарита в упор посмотрела на Светланова, который уже успел соорудить стол и даже разлить вино по одноразовым стаканчикам, рассмеялась и четко проговорила:
– Много. Сорок один.
– Простите, ради бога. Думал тридцать два – тридцать три, поэтому спросил. Скрывайте, обязательно скрывайте.
– Зачем же скрывать? Да и кому дело?
– Ну, мало ли кому! Вон этому парнишке.
– Мой бывший студент. Представьте, встретились случайно… Как ловко вы тут всё устроили. Но постойте. Совсем не помню вас вначале, в аэропорту. Ведь мы летели вместе?
– Я опоздал. Знаете, обычно, когда посадка уже заканчивается, девушки в форме бегают по залу и вылавливают одного-двух пропавших пассажиров, без конца объявляя по громкой связи, что не могут найти гражданку Кастрюлину, – раздражает ужасно. В этот раз отлавливали меня. Причем до сих пор не могу понять, как это случилось. Приехал я рано, прошел регистрацию, читал, вдруг вспомнил, что хотел купить разговорник, и тут…
– Какая-то временная яма.
– Именно, Риточка, яма. Оставалось как минимум сорок минут – и вдруг… кругом кричат мою фамилию.
– Такое бывает в местах, где времени придается избыточное значение, – например на вокзалах. Иногда оно, впрочем, растягивается.
– Господи, хоть один человек мне поверил! Чуть не оштрафовали за задержку рейса.
Маргариту немало повеселил этот странный рассказ, а больше всего сам господин с кондитерской фабрики, который ей сразу понравился, как нравится всё безопасно-приятное.
– Но за что же мы выпьем? – спросила она, наклонив голову так, что бледно-золотистые волосы упали стеной (движение, свойственное ей в юности, а затем вдруг исчезнувшее на годы). Боковым зрением она видела, как Сергей вышел из воды и медленно направлялся к беседке, ничуть не замерзнув на ветру и будто сделавшись еще выше ростом, чем был.
– За время. Чтобы оно растягивалось, если нужно. Вот как сейчас, к примеру.
Светланов протянул стаканчик подошедшему Кириллову и жестом пригласил его к столу.
– Ну, как вода?
– Соленая. Густая. Но плыть легко – выталкивает. – Он обернулся полотенцем. – Только мелко. Идешь, идешь – всё по колено. Не хотите?
– Нет, не хотим, – ответил Алексей Петрович за себя и Маргариту. – Ведь не хотим?
Та усмехнулась:
– Нет, нет. Придется ждать до лета. Чудное вино, спасибо, Алексей Петрович. Поверить не могу, что завтра окажусь в Венеции. А на гондолах нас прокатят?
– Ну, конечно, это входит в программу, – пробуя вино, отозвался Кириллов. Он взглянул на Маргариту и замер в удивлении: так она изменилась за те пятнадцать-двадцать минут, которые он отсутствовал. Не то чтобы помолодела, хотя присутствовало и это, но что-то в ней зарделось, зажглось, линии шеи, лица, прически приняли более совершенную форму, будто невидимый художник решил кое-что подправить в этом образе и сделал три-четыре штриха: придал блеска глазам, выразительности – взгляду. Он чуть было не спросил: «Что с вами?» – но вовремя остановился, стараясь смотреть на огни, уходящие полукругом вдоль моря к самой линии горизонта. Говорить, слава богу, не требовалось – за всех говорил Светланов, Маргарита отвечала ему междометиями и мимикой, которой Кириллов в ней прежде не замечал: наклон головы, долгий немигающий взгляд, взлет бровей и то, как она трогательно приоткрывает рот, когда ее что-то волнует по-настоящему…
