Захар Прилепин - «Лимонка» в тюрьму (сборник)
Минибаев был одной из самых серьёзных фигур среди офицеров среднего звена. Но он привык воевать с преступниками классическими, движимыми меркантильными интересами. У меня мотивы и цели были совершенно иные, что ломало все привычные схемы. На мой взгляд, ему нужно было от меня только одно: подписать бумаги. А дальше будет проще.
«Никогда не делай того, чего они от тебя хотят и требуют, это первый ориентир. Не общайся с теми, кого они хвалят, не верь в то, на чём они клянутся. Не жди того, чего они обещают. Потому что им нужно от тебя только одно, что держит тебя и привело сюда, в автозак твоей души. Её продажа…» – чётко и точно определил и расставил всё по своим местам старый зэк в «столыпине», и это теперь постоянно стучит в голове. У них зарплаты, а у тебя вера святая, Бог не оставит, примет как полагается.
«Крест»
На следующий день меня с подозрением на чесотку отправили в тюремную больницу, «на крест». После осмотра диагноз подтвердился. Мне повезло, что болезнь ещё не особо распространилась, только несколько пятен. Видимо, где-то перед самой отправкой я подцепил-таки чесотку, которой болела добрая треть тюрьмы.
«На кресте» меня поселили в изолятор, куда сажают заключенных с БУРа и ЕПКТ. Там всё было сделано как в камерах ШИЗО. Каменная параша, над унитазом железный кран для умывания – если сидишь на унитазе, кран упирается в спину. Из камеры не было выхода в другие палаты. На окнах – светонепроницаемые реснички. Разница только в том, что здесь шконка не пристёгивалась и на ней сидеть можно было сколько угодно. Ещё тумбочка с умывальными и другими принадлежностями была тут же в камере. Я мог попросить кипяток и заварить себе чай, который держал здесь же. Короче, рай по сравнению с камерами ШИЗО/ПКТ.
Нормальный изолятор на четыре места тоже был, только там обычно жил старшина больнички. Спокойный и интеллигентного вида высокий парень. Там стоял телевизор, и туда ложились или косяковые, или дети состоятельных родителей. Я успел пообщаться с некоторыми, когда выходил курить на улицу. Там я познакомился с Дельфином, тоже неписаным. Бармуда был именно его подельник.
Подозреваю, что меня вообще туда поместили немного припугнуть одиночной камерой. Дельфин мне сказал, что будет очень тяжело и что он отнесётся с пониманием, если я не выдержу.
Другие арестанты, узнав, что я не пишусь, говорили, что через пятнашку или максимум месяц ждут меня в пятом отряде. Там был старшиной Слон. Бывший блатной, которого в своё время Прохоров перетянул в «козлы» и который издевался над осуждёнными, гоняя их часами по плацу в тридцатиградусный мороз и тридцатиградусную жару, в метель и ливень под песню: «У солдата выходной».
Пятый отряд назывался ещё «спецназ девятки». Ни в каком отряде не было таких жестоких условий, как в пятом. Оттуда часто попадали в ШИЗО, и именно там и был настоящий ад для непокорных.
Башкирёнок
Башкирёнок всегда хитро и глуповато улыбался, подобно восточному визирю, отвечающему за хорошее настроение государя и более чем сведущему в дворцовых интригах.
Сидел он за групповое изнасилование и убийство жертвы. Жертва оказалась ещё и бабушкой. Со слов зэков дело обстояло следующим образом. Он, по-моему, был самым младшим и это преступление совершил в 16 лет с двоими своими братьями, изнасиловав и убив свою собственную бабушку. Башкирёнок состоял на очень хорошем счету у администрации и занимал постоянно самые лучшие посты, которые доверяют зэкам. Например, когда меня только этапировали в лагерь, он был старшиной самого крупного в лагере заводского склада.
Курил он исключительно «Парламент», самые дорогие сигареты в ларьке, такие же курил, помнится, Прохоров. В общем, ни в чём никогда не нуждался. Влияние у него было огромное. Его и ещё нескольких подобных мерзавцев ненавидели даже офицеры. Не говоря уже о рядовых и сержантах, на которых он равно составлял акты, как и на осуждённых. Только осуждённых по поводу и без повода сажали в ШИЗО, а солдат лишали их нищенских премий.
Впервые я встретился с ним на «кресте». Туда меня перевели из штрафного изолятора во время какой-то проверки – чтоб я был подальше от лишних глаз.
Мне полагалась прогулка, но так как на «кресте» надзирателей не было и приходили они только для проверки два раза в сутки, то и режим был послабее. На прогулку водил меня косяковый по прозвищу Мышь. Прогулка производилась на месте для курения – площадке 1 × 1,5 м на стыке пролётов с первого на второй этаж пожарной цельнометаллической лестницы, которая начиналась снаружи корпуса и выходила во двор.
Мы стояли на площадке вдвоём с каким-то арестантом. Он курил, я просто смотрел на желтеющую листву, которой не видел год.
Башкирёнок вышел, посмотрел на нас и тут же удалился. Через минуту выскочил на улицу тот самый санитар, Мышь.
– Ты что тут стоишь столько времени? – зло зашипел он вдруг на меня. – Давай в изолятор пошли, пока никто не видел, что ты гуляешь…
Башкирёнок, улыбаясь, проводил нас взглядом и пошёл спокойно курить на зачищенную территорию.
В следующий раз я его увидел уже только зимой, в январе. Тогда попал он в ШИЗО за вымогательство. Не знаю, как и кому он дорогу перешёл, но факт остается фактом, закрыли его именно за то, что он вымогал сигареты и чай у нескольких других осуждённых.
Стояли жуткие морозы. И обычно надзиратели развлекали себя так: заставив осуждённого раздеться догола, ставили на растяжку у раскрытой настежь уличной двери. Надзиратель периодически подходил и бил стоящих враскорячку осуждённых. Вот так издевались и над Башкирёнком, потому что его ненавидели даже надзиратели. Били ремнем по голой заднице. Я это видел, когда мы возвращались с прогулки.
Мы – это Евгений Ч. и я. Евгения временно поместили ко мне.
С конца декабря по начало января у меня были явные признаки потепления отношений с надзирателями, которые продлились, с некоторым перерывом, почти до середины февраля.
Скорее всего, тогда обо мне стали много писать более или менее тогда ещё свободные СМИ, так как на воле узнали, что я не вылезаю из штрафного изолятора. Это зэки, запоминая номера телефонов, вый дя на волю, долгом считали позвонить и рассказать, что творится со мной и что творится вообще в лагере. Поклон им земной.
Евгений давно уже сидел в этом лагере, и срок у него был уже, кажется, третий. Он уже много лет профессионально занимался угонами мотоциклов и автомобилей. Он-то мне и рассказал о Башкирёнке многое, что творил тот в лагере и как измывался над отдельными осуждёнными.
