Иосиф Гольман - Счастье бывает разным
С пакетами в руках пошли обратно.
По дороге какой-то парень, чьим прилавком была газета на асфальте, пристал к Чистову, требуя купить его продукцию — кожаные ремни. Чистов уже получил один в подарок в фирменном магазине, и сейчас он вынул свой ремень из пакета, сравнивая с лежащими на земле.
Прикольно, но разницу отличить было практически невозможно.
Парень счел это за начало торговли и предложил цену в пять долларов — в магазине цена была выше в два раза, однако второй ремень Чистову был без надобности, и, чтобы отвязаться, он сказал, что больше двух баксов не даст.
— О’кей, — неожиданно согласился тот, хотя и добавил стандартный рефрен про босса-убийцу. Так Чистов стал счастливым обладателем второго ремня.
Потом они шли мимо швейного ряда.
Торговцы сидели прямо на земле, протягивая к прохожим каталоги известнейших марок. К изъявившим интерес тут же подскакивали с матерчатым сантиметром, чтобы снять мерку.
— Назавтра будет костюм, — объяснила Марина.
— Прямо фирменный? — улыбнулся Чистов.
— Практически да. Материя та же, лекала те же. Да и руки не сильно отличаются: они ведь не в Париже свои изделия шьют.
— А чего ж мы тогда переплачивали? — рассмеялся Чистов. — Измерили бы нас сейчас, и все дела.
— А иерархия Маслоу? — вопросом ответила Ли Джу. — Ведь мы же знали бы, что это фэйк.
Так и не решив этот философский вопрос, поспешили к причалу.
Перебравшись через залив — по пути любовались черной блестящей водой и мерцающими на ней отражениями, — решили поужинать. Долго выбирали место, пока не остановились в… «Макдоналдсе».
— Надо же было так далеко уезжать, — проворчал Чистов, усаживаясь в до боли знакомых интерьерах.
Начинала чувствоваться усталость.
После легкого перекуса пошли домой.
Он проводил девушку до ее номера.
Она медлила.
— А если я к вам приду, вы будете рады? — наконец спросила Марина.
— Буду, — ответил он.
Похоже, опять все решено без него.
Но решение ему нравилось.
Минут через десять Марина пришла.
Без стука открыла незапертую дверь номера.
Чистов сидел в кресле, напротив расшторенного окна.
Рядом стояло второе кресло. Пустое.
Они молча сидели в почти полной темноте, смотрели на мерцающий залив и движущиеся огоньки кораблей.
Потом Марина легко поднялась и вышла в ванную.
А когда вошла — они больше не смотрели на залив.
Он поднял ее на руки — это было несложно. И бережно положил на широченную кровать.
В полумраке обнаженная Марина по-преж-нему казалась очень хрупкой и маленькой. Но — абсолютной женщиной. Педофилией здесь и не пахло.
Потом они долго лежали, обнявшись.
Чистову, несомненно, было хорошо.
Но он точно знал, что если бы сейчас так же обнимал свою Катюшку — было бы несравнимо лучше.
16
Утром Чистов проснулся непривычно трудно.
Вспомнив предыдущий вечерок, усмехнулся: старый конь, может, борозды и не портит, но все же несколько отличается от коня молодого, и, к сожалению, не всегда в лучшую сторону. Впрочем, лучше в эту тему не углубляться. А прикрыть ее.
Чистов задумался, чем бы ее прикрыть. Наконец понял: лучше, чем пятикилометровая пробежка, от нехороших утренних мыслей ничто не отвлечет.
Но сначала нужно предупредить Ли Джу.
Он постучал в дверь ее номера. Она открыла сразу, будто ждала.
Вежливая доброжелательная улыбка. И не более того. Будто и не было ничего вчера. Будто и не выдыхала она протяжно и сладко в его руках и под его телом.
Вот ведь женщины…
А может, оно и к лучшему.
Ему очень нравилась Марина.
Если с Натальей было лишь влечение соскучившегося по женскому теплу мужчины, то с Мариной — все иначе.
Но даже с ней — даже в ней — он не забывает о другой.
А значит — пока не надо.
Потом — видно будет. А пока — не надо. Причем, похоже, Марина для себя решила так же.
— У нас ведь есть еще время? — спросил Чистов.
— Почти весь день, — улыбнулась Марина. — На выставку мы больше не пойдем, я думаю — все, что надо, уже получили.
— А как насчет пробежаться? — спросил Владимир. И не слишком удачно добавил: — Я один не люблю. В Москве-то я со Слюнявым бегаю…
Он испугался, что девушка откажется или вообще обидится, но Ли Джу засмеялась и согласилась.
— Постараюсь заменить вам Слюнявого, — сказала она. — Только не судите строго.
Солнышко спряталось за плотными тучами, зато было не жарко. Лишь бы дождь не пошел, пока не вернутся.
Они быстро добрались до парка — был выходной, и машины почти не досаждали. Здесь, по посыпанной мелкими округлыми красными камешками и достаточно широкой для двоих дорожке, неспешно побежали среди деревьев.
Сначала молча — Чистов боялся, что непривычная к спорту девушка собьет дыхание, потом, быстро поняв, что она еще и ему фору даст, как-то разом заговорили.
Беседа была вроде бы ни о чем, но Чистова все время не оставляла мысль, что сейчас, вот-вот, будет сказано что-то важное.
И оно было сказано.
Просто — чуть позже.
Дорожка кончалась небольшим пятачком на вершине поросшей соснами горы. Точнее, сосны были с трех сторон. С четвертой — некрутой обрыв и — на сколько хватает глаз — море, окаймленное такими же зелеными берегами.
На пятачке, также засыпанном красными камешками, они были не одни: немолодая пара занималась китайской гимнастикой. Чистов уже подумал уйти, чтобы не мешать, но те, видимо, закончили и скоро покинули тихое местечко.
А еще на пятачке — лицом к морю — стояла одинокая небольшая скамейка на двоих, деревянная и даже не крашенная. На нее Чистов с Мариной и присели.
— На море можно смотреть бесконечно, — сказала Марина. И тут же виновато добавила: — Ну почему хочешь сказать то, что остро чувствуешь, а получается банальность?
— А мне кажется, банальность — не всегда ругательство, — спокойно заметил Владимир. — Вон у костра в походе поют одинаковые песни. Да еще по многу лет. И это не мешает испытывать чистые и искренние эмоции.
— Может быть, — согласилась Марина. И тут же, без всякого перехода проговорила: — Про вчерашний вечер забываем.
— Это вопрос или утверждение? — уточнил Чистов.
— Предложение, — улыбнулась Ли Джу.
— Ладно, — согласился Владимир. Он как-то так и предполагал. — Хоть не жалеешь? — спросил он.
— Ни капельки. — Вот теперь она улыбалась так, как и должна улыбаться молодая красивая женщина. — Еще раз убедилась, что он — дурак.
