Алексей Колышевский - Секта-2
Заднее стекло с приятным жужжанием поехало вниз, и показался в темном проеме смутно знакомый человек. Где и когда она его видела, Настя вспомнить не успела, потому что человек ее опередил.
– На похоронах мы с вами виделись, дорогая, – с легкой фамильярностью изрек он и приоткрыл дверь. – Присаживайтесь, в ногах правды нет.
Настя поначалу оторопела, испугалась, а затем тихо взбесилась от такой бесцеремонности. Да, она его вспомнила – тот самый крючконосый из бесчисленной, одинаковой чиновничьей свиты. Кажется, во время похорон он был не простым статистом. Не потому ли именно к нему она тогда решила обратиться? Да-да, определенно ей в тот момент показалось, что он выступал в какой-то ответственной роли, был кем-то вроде организатора – не стоял на одном месте и выглядел крайне озабоченным всем происходящим.
– С какой стати я должна к вам садиться? Привыкли, что вам беспрекословно подчиняются? Не дает покоя обманчивая уверенность человека, перед которым стелются специально подготовленые региональными царьками шлюхи? Я вам не шлюха, и здесь не баня в курортной зоне для слуг народа. Убирайте машину с дороги, а не уберете, так я свою брошу прямо здесь и пойду пешком, слава богу, ноги у меня пока ходят.
Крючконосый повел себя не то чтобы неожиданно, скорее его реакция оказалась наименее ожидаемой из всех. Он не стал хамить, скалиться, не побагровел от ярости. Он просто очень спокойно и даже обаятельно улыбнулся:
– Милая девушка Настя, ну кто вам сказал, с чего вы взяли, что я именно такой вот паразит, каким, наверное, кажусь? Да, привык, да, стелются, но не так уж все и скверно, не так уж надрывно, как вы тут пытаетесь рисовать на асфальте. Я вас действительно ждал, и вовсе не для того, чтобы с вами затеять шуры-муры, поверьте. Я для этого слишком ленив и слишком занят.
– А чего больше-то? Лени или… – все еще насмешливо, но уже с ноткой миролюбия спросила Настя.
– А поровну, – хохотнул он. – Значит, вы так и будете стоять? Меж тем я-то себя ощущаю хамом, если не трамвайным, то, уж во всяком случае, невольным. Сидеть в присутствии женщины – это экстремальный моветон для офицера.
– Это уж вы сами решайте насчет хамства, а только в машину я к вам не сяду. Арестовывать меня не за что, да и время сейчас не то.
– Ну, если гора не идет к Магомету… – И с этими словами крючконосый вылез из машины, наклонился и сказал шоферу что-то короткое и убедительное. Автомобиль отплыл назад, и Настя оказалась с этим человеком, можно сказать, наедине, так как двор был безлюдным и городская суета здесь все еще уступала место милой, хотя и постепенно исчезающей застенчивости двориков старой Москвы. – Будем просто вот так стоять? Или, может, хоть пройдемся немного? Я вас ждал полтора часа и засиделся, признаться, – добряком прогудел Настин визави. Он явно хотел казаться лучше, чем был на самом деле. Оставалось лишь выяснить, с какой целью ему понадобилось так притворяться. Видно же, что мужик он резкий, быстрый, не терпящий пререканий и – сто к одному! – бывший военный или чекист. А может, и не бывший…
– Мне и здесь удобно. Выкладывайте, зачем я вам понадобилась. Если это что-то связанное с моей жизнью в Англии и работой для Би-би-си, то я родину не продавала, и как раз по этой причине больше я в британской журналистике не работаю. Мне вообще всякая журналистика осточертела, я больше не хочу этим заниматься. – Настя спохватилась, что слишком уж откровенно она распелась перед этим неизвестным, и прикусила язык.
– Вот как? А почему? – слегка разочарованно протянул он. – На мой взгляд, интересная профессия, исследовательская. Постоянно новые люди, новые впечатления… По глазам вижу, что вы со мной не очень-то согласны.
– Ну почему же… – В уме Настя все еще взвешивала, стоит ли продолжать этот разговор или все же лучше извиниться и попытаться уехать. Вел себя незнакомец безукоризненно, опасений как-то не вызывал, и поэтому с бегством она решила не торопиться. – Я согласна, вернее, я вас понимаю. Это типичная точка зрения человека, который журналистикой никогда не занимался. А мне надоело работать ради одного дня. Надоело, когда твой труд выглядит лишь очередной строкой в ежедневных новостях. Или о твоем репортаже, который готовился, быть может, полгода и с риском для жизни, посудачат – максимум – на кухне, одним глазом глядя в телевизор под куриные крылышки и какой-нибудь дурацкий оливье с колбасой, – выпалила она, особенно ожесточенно произнеся слово «колбаса». – И потом, ведь имена в журналистике забываются еще быстрее номеров на придорожных столбах, если на эти номера вообще хоть кто-то обращает внимания, кроме профессионалов вроде вас.
Крючконосый выглядел немного растерянным. Однако уже очень скоро он взял себя в руки и с равнодушным видом пожал плечами:
– Тогда и черт с ней, с этой журналистикой, в самом деле. Я-то вас поджидал не для того, чтобы дать интервью. Но даже в этом случае позвольте мне все же представиться. – И он протянул Насте руку. – Авраам Линкольн.
– Да ну вас! – отмахнулась Настя. – Нет у меня времени с вами дурака валять! И заигрывать мне с вами тоже… Извините, но вы не в моем вкусе. Если вы Линкольн, то я Мэрилин Монро или, еще того лучше, принцесса Диана, царствие им обеим небесное. И вообще, что за ерунда?! Я ведь не блондинка пергидрольная с пивом и прыщами от гамбургеров! Можете вы, товарищ, хотя бы шутить не так примитивно?
Крючконосый сконфузился, еще раз протянул руку:
– Денис Тадеушевич Мушерацкий. Ну вот, видите, час от часу не легче. Немногим лучше, чем Авраам Линкольн, не так ли? Я уж привык к такой реакции на свое заковыристое для русского уха имя, – выговорил он обреченно. – Поэтому – просто Денис.
– Разве я хоть бровью повела, Денис Тадеушевич? Вы не забывайте о моей разносторонней профессии. Поверьте, что мне ваше имя режет слух гораздо меньше, чем имя какого-нибудь арабского шейха, вроде Мулькуссук Абу Али Азиз Паррави Абдал Абдулла Ардахан Меджмун Семнадцатый. Каково? То-то же.
– Хорошо, хорошо! – Линкольн, оказавшийся Мушерацким, шутливо поднял руки. – Вижу, что вы девушка с прекрасным чувством юмора и вообще во всех отношениях прекрасная. Только не сочтите мои слова за попытку флирта. – И вдруг он, как умеют это делать одни лишь только чекисты, без подготовки и в лоб спросил: – А зачем все-таки нужно было могилу-то вскрывать, а?
Конечно, она ожидала чего-то подобного. Те вопросы, которые пытались задавать ей тогда в милиции, в счет не шли. Там все было скучно, без интереса. Следователю нужно было лишь заполнить протокол и кинуть его в стопку таких же ненужных и не имеющих никакой перспективы дел об административных правонарушениях. Хотя и это у следователя не вышло – Настя была не в себе, и он поспешил отделаться от нее, вызвав санитаров из психбольницы. «Давай, давай, вали к своим, чокнутая. А то начнешь тут стекла бить, мебель крушить…» Нет, у ее нынешнего собеседника намерения совершенно иные. Ему явно не протоколы заполнять приспичило, ему дознаться нужно, вынюхать что-то. «Сволочь ты, – вдруг подумала Настя, – как и все вы, такие вот. Ну и я не лыком шита, благо, школу прошла хорошую и с системой вашей знакома».
