Дженди Нельсон - Небо повсюду
– Ну ты и горячая штучка, Джон Леннон, – с энтузиазмом высказывается Маркус.
Джо злобно зыркает на него:
– Заткнись ты, Маркус.
К нему вернулись ярость и самообладание. Нет, Джо уж точно не примитивный. И я сразу понимаю, что это был ужасный, ужасный ход.
– Что с вами обоими не так? – говорит он мне и Тоби, возмущенно вскидывая руки, точь-в-точь как его отец.
Он протискивается мимо братьев и Тоби, спрыгивает с крыльца и подходит ко мне так близко, что я прямо-таки чую его бешенство.
– Ты что, не врубилась? Что ты вообще тут делаешь? Все кончено, Ленни, все кончено. – Прекрасные губы Джо, которые целовали меня и шептали нежности в мои волосы, искажаются от этих чудовищных слов. Земля уходит у меня из-под ног. Но ведь люди не теряют просто так сознание, правда? – Так вот, пусть до тебя наконец дойдет. Ты все испортила. Все.
Я в ужасе. Я убью Сару. И опять я поступила как последняя пони: знала же, что это не сработает. Что он не простит мою невероятную измену только потому, что я втиснулась в это до смешного крошечное платье. Как я могла так поступить?
И тут я понимаю. Конечно, я могу быть автором своей собственной истории, но ведь и другие – тоже авторы, и иногда истории просто не совпадают.
Джо делает шаг в сторону дома. И пусть на нас смотрят три пары глаз, пусть слушают три пары ушей. Он не может просто так уйти, не дав мне ничего сказать, не дав шанса объяснить, что случилось и что я чувствую. Я хватаю его за край футболки. Он резко поворачивается и, глядя мне в глаза, отталкивает мою руку. Не знаю, что он заметил такого в моем лице, но взгляд его вдруг смягчается.
Я стою и наблюдаю, как утихает ярость Джо. Теперь он кажется таким хрупким и обессиленным, как маленький отчаявшийся мальчик. Мое сердце болит от нежности. Я хочу дотронуться до его прекрасного лица. У него трясутся руки.
А я трясусь с головы до ног.
Он ждет, пока я заговорю. Но, наверное, мои слова убежали к какой-то другой девочке, потому что у себя я их не нахожу. Ничего у себя не нахожу.
– Мне так жаль, – только и говорю я.
– Мне плевать. – Голос его прерывается.
Он смотрит себе под ноги. Я тоже опускаю взгляд и вижу, как у него из джинсов торчат голые ступни. Такие длинные, тощие и с пальцами, как у обезьяны. Я раньше не видела его без ботинок и носков. Такие длинные пальцы – он мог бы играть ими на рояле.
– Твои ноги, – бессмысленно говорю я. – Я никогда раньше не видела твои ноги.
Эти идиотские слова повисают между нами, и я знаю, что на какую-то долю секунды ему хочется рассмеяться, протянуть руку и притянуть меня к себе, подразнить меня за то, что я сказала такую глупость, когда он готов меня убить. Я читаю его лицо, как раскрытую книгу. Но все это исчезает так же быстро, как и появилось, и остается только беспощадная боль в неподвижных глазах и серьезный, без намека на улыбку, изгиб рта. Он никогда не простит меня.
Я лишила радости самого радостного человека на Земле.
– Мне так жаль, – повторяю я. – Так…
– Боже, да перестань уже! – Его руки налетают на меня, как сбрендившие летучие мыши. Я заново разожгла в нем ярость. – Мне плевать, что тебе жаль. Ты просто не понимаешь…
Я не успеваю больше ничего сказать: он разворачивается и несется обратно в дом.
Маркус со вздохом качает головой и следует за братом, а за ним и ДагФред.
А я остаюсь стоять. Слова Джо все еще обжигают мне кожу, и я думаю, как же глупо было прийти сюда в этом микроскопическом платье и на гигантских шпильках. Я стираю пение сирен со своих губ. Мне тошно от себя. Я не попросила у него прощения, ничего не объяснила, не сказала, что он – самое потрясающее, что случилось со мной в жизни, что я люблю его, только его и никого больше. Вместо этого я сказала, что у него есть ноги. Ноги.
А вы еще говорите о том, что от волнения люди заикаются. Тут я вспоминаю «Привет, Рейчел», и в моей голове, как коктейль Молотова, взрывается ревность и смешивается с отчаянием, дополняя и так неприглядную картину.
Мне хочется запинать это безупречное небо ногами.
Я так увлеклась самобичеванием, что совсем забыла, что Тоби еще тут.
– Чувствительный паренек, – произносит он.
Я поднимаю глаза. Он сидит на веранде, опершись на локти и вытянув ноги вперед. Наверное, пришел сюда прямо с работы: вместо обычных лохмотьев, в которых он катается на скейте, на нем заляпанные грязью джинсы, такие же ботинки и рубашка на пуговицах. Только пистолета не хватает, а так, ни дать ни взять, персонаж с упаковки Мальборо. Он выглядел так в тот день, когда похитил сердце моей сестры: революционер Бейли.
– Вчера он чуть не пристукнул меня своей гитарой. Думаю, сегодня – это прогресс.
– Тоби, что ты тут вообще делаешь?
– А ты что, зачем пряталась в дереве? – отвечает он вопросом на вопрос и кивает в сторону ивы.
– Пришла извиниться.
– Я тоже. – Он вскакивает на ноги. – Пытался объяснить ему, что к чему.
Его слова удивляют меня.
– Я отвезу тебя домой.
Мы забираемся к нему в грузовик. Меня ужасно мутит от этого худшего соблазнения в истории, и в довершение всего я уверена, что Джо смотрит за нами из окна. И подозрения снова вскипают в его горячей голове, когда я уезжаю от него вместе с Тоби.
– И что ты ему сказал? – спрашиваю я его, когда мы покидаем территорию Фонтейнов.
– Ну, из тех трех слов, что я успел сказать вчера, и семи сегодняшних он должен был уяснить, что я прошу его дать тебе второй шанс и что между нами ничего нет, мы просто оба были в отчаянии…
– Ого, как мило с твоей стороны. Ты, конечно, лезешь не в свое дело, но все равно…
Он бросает на меня быстрый взгляд и снова смотрит на дорогу:
– Я видел вас тогда под дождем. Я видел, что ты чувствуешь.
Голос его бурлит от эмоций, которых я не понимаю и, возможно, не хочу понимать.
– Спасибо, – тихо говорю я, вопреки всему растроганная тем, что он сделал – вопреки всему и одновременно из-за всего этого.
Он не отвечает. Глядит прямо на солнце, которое заливает весь мир неподобающим великолепием. Грузовик несется среди деревьев; я высовываю руку, пытаясь поймать ветер в ладонь, как делала Бейлз. Я скучаю по ней и скучаю по себе – такой, какой была рядом с ней, скучаю по всем нам, какими мы были в прошлом. Мы больше не станем теми людьми. Она забрала их с собой.
Я замечаю, что Тоби нервно стучит пальцами по рулю. Все стучит и стучит. Тук. Тук. Тук.
– Что такое?
Он крепко вцепляется в руль обеими руками.
– Я правда люблю ее, – говорит он прерывающимся голосом. – Больше всего на свете.
