Чарльз Мартин - Женщина без имени
– Обычно я съезжала по перилам, и у меня начинала кружиться голова.
В столовой за столом могло сесть по двенадцать человек с каждой стороны. Здесь сверкали хрусталь и фарфор.
Кейти ткнула пальцем:
– Это фаянс. Его делают здесь с 1880-х и до настоящего времени. Самый желанный – это коричневый с красным. Цвета взяты у почвы. – Она покачала головой. – Нигде в мире больше нет такого. – Мы поднялись на второй этаж. – В пору расцвета в замке было шестьдесят четыре комнаты. – Кейти принялась открывать двери по очереди. – Мне они показались маленькими, и я превратила их в тринадцать апартаментов.
– Почему тринадцать?
– Это было предопределено расположением комнат и архитектурой.
– Ты когда-нибудь принимала здесь гостей?
Кейти покачала головой:
– Нет, только я и мои воспоминания.
Для каждой комнаты своя цветовая гамма. Синяя, красная, в полоску и с аэропланами. Кейти отвела меня на третий этаж и показала угловую комнату в дальнем конце коридора. Она распахнула дверь.
– Ты можешь спать в любой комнате, но я подумала, что эта должна тебе понравиться.
Комната оказалась огромной. Очень широкая кровать. Две зоны для отдыха. В ванную комнату вел небольшой коридорчик, и она была больше тех комнат, в которых мне доводилось спать. Я подошел к окнам. Из них открывался вид на сад на холме, часть замка Ланже и весь город. Кейти открыла два противоположных окна, позволяя воздуху циркулировать.
– Я подумала, что бриз, возможно, напомнит тебе лодку.
Казалось, моя лодка осталась на краю света. Я попытался пошутить:
– А у меня есть лодка?
Кейти улыбнулась, и я сказал:
– Спасибо. Мне здесь будет замечательно.
Она подошла к картине на стене. Старуха, беззубая, морщинистая, скрюченные пальцы, грязный фартук, в глазах смех. Кейти сделала шаг назад, любуясь картиной.
– Разве она не прекрасна?
– Это действительно Рембрандт?
Кейти обвела рукой комнату. На стенах висели восемь картин, слегка освещенные специальным, направленным сверху светом.
– Некоторые из них.
– Тебе принадлежат картины Рембрандта?
Она пожала плечами:
– И Гогена.
– Прости, его я не знаю.
– Он тот самый парень, с которым Ван Гог поссорился как раз перед тем, как отрезать себе ухо.
– Закадычный друг, да?
– Если не считать приступов депрессии и изредка появляющейся тяги к самоубийству, он, вероятно, был отличным другом.
– Почему эти?
Кейти прошла мимо каждой картины, сложив руки за спиной.
– Причин две: в ту эпоху, когда художники творили реальность, рисуя людей такими, какими они хотели быть, эти писали их такими, какими они были. С язвами и прочим. Французы называют это «d’un beau affreux».
– Что это значит?
– Красивый-уродливый. – Она вернулась к беззубой старухе. – Эти художники каким-то образом находили в людях красоту, с которой те родились, и заставляли ее литься с холста. – Кейти провела пальцем по раме. – Это мое напоминание.
Стили были совершенно разными. Один – с большим количеством подробностей, чем ближе к картине, тем она лучше. Другой – более свободный, и чем дальше от полотна, тем понятнее картина.
– Напоминание о чем?
– Гоген говорил об этом так: «Уродство может быть красивым». Стоит писать то, какие мы есть. – Она кивнула. – Мы достаточно хороши еще до того, как мы пытаемся ими быть. До того как откроем глаза. – Кейти посмотрела на картину долгим взглядом. – Никто никогда не писал моего портрета. Меня часто об этом просили. Предлагали много денег, но я не согласилась. – Она одобрительно кивнула. – Но этим ребятам я бы согласилась позировать.
– А какая вторая причина?
Кейти помолчала, посмотрела вверх.
– Каким бы странным ни был художник, всегда есть шанс на то, что он создаст произведение искусства, которое люди, подобные нам, повесят на стену и будут обсуждать и после его смерти. Сумма важнее, чем слагаемое. И один случай не составляет жизнь. – Кейти потерла лицо обеими руками, постаралась скрыть зевок. – Все, я сломалась. Иду спать. Увидимся утром.
Я посмотрел на сады, на другие здания. Мне было весело.
– А как насчет остального?
– Как-нибудь в другой раз. Я увижу тебя за завтраком?
– Конечно.
Кейти дошла до площадки наверху лестницы, повернула ручку, которая выглядела так, словно была частью занавеса, и перед ней распахнулась дверь, которой я не заметил. Она была полностью скрыта большой картиной с видом замка. За дверью оказалась узкая винтовая деревянная лестница, ведущая, следовало думать, на четвертый этаж. Кейти поставила ногу на ступеньку и произнесла:
– Mi casa es su casa.
– Я как будто уже слышал это.
Она махнула рукой в сторону замка.
– Будь как дома. Спокойной ночи. – Она улыбнулась и закрыла за собой дверь, которая мгновенно слилась со стеной.
В своей комнате я сел на край кровати, глядя во все эти глаза, смотревшие на меня. Я думал о замке. Трудно представить, чтобы в такой красоте никто не жил. Тринадцать пустых апартаментов? Никто не знает, никто не наслаждается, не с кем это разделить. Чудовищность этого поразила меня.
Я лег в кровать, открыл свой блокнот и, следя за скрипом половиц над головой, прислушивался к тому, что делает в комнате надо мной Кейти. Часом позже, где-то около четырех утра, я услышал, как закрылась дверь, и Кейти медленно спустилась по лестнице. Внизу открылись и закрылись несколько дверей, а потом из дальнего конца дома донеслись звуки рояля. Негромкие, успокаивающие, нежные, тоскливые. Я сел на ступеньке лестницы и вслушался. В моей руке был карандаш. Она сыграла одну песню, потом другую и вернулась наверх.
Я больше не мог держать глаза открытыми, поэтому улегся в постель и заснул, оставив блокнот лежать раскрытым на моей груди.
Глава 22
Спустя полтора часа Кейти потрясла меня за плечо.
– Думаю, я придумала кое-что, что тебе захочется сделать.
Она не стала новым персонажем. Чистый холст.
Я сел, протер глаза.
– Ты совсем не спала?
Кейти держала в руке пустую кружку.
– Спала, но не слишком много. Идем.
Она провела меня в комнату в задней части дома, которой я еще не видел. На стене висели четыре спиннинга. Я снял один.
– Я впечатлен. Думал, что ты не умеешь ловить рыбу.
Кейти покачала головой.
– Не умею, но я заплатила консультанту, который сказал мне, что если я займусь рыбной ловлей и у меня будет хорошо получаться, то эти удочки я оценю. Поэтому я их и купила. Я все время обещала себе, что научусь…
