Жиль Легардинье - Не доверяйте кошкам
«Забавно звучит — булочная кормит…»
После небольшой паузы мадам Бержеро добавляет:
— Хотя физически нам будет сложнее вдвоем, в личном плане я довольна, что Ванессы с нами больше нет. Она не очень хорошо тебя приняла и даже начала грубить сотрудникам.
Уперев руки в бока, она рассматривает меня в своем халате:
— Если бы мне сказали, что однажды ты придешь сюда работать, я бы ни за что не поверила. Я ведь знала тебя еще малышкой. Помнишь, как-то раз я тебя отругала?
«Еще бы, у меня до сих пор мурашки по коже бегают. Вы думаете, почему я теперь здороваюсь со всеми, когда куда-нибудь прихожу?»
— Да, помню.
— Сколько тебе было лет?
В магазин входит покупательница. Я не сразу ее узнала. Это продавщица книг. Очаровательная женщина. Мадам Бержеро выходит из-за прилавка, чтобы чмокнуть ее в щечку.
— Ну что, Натали, как отдохнули?
— Я сделала все, как ты мне советовала, но Тео в переходном возрасте стал совершенно неуправляем. Находил разные предлоги, чтобы сбежать от меня. За два дня завел себе подружку, представляешь?
Удивительно, как сильно меняются люди, когда видишь их в непривычной обстановке. Для меня продавщица книг всегда была дамой воспитанной, сдержанной, которая даст вам совет, только если вы ее об этом попросите. Я видела, с каким неподдельным воодушевлением она рассказывает и о произведениях классиков, и о кулинарных книгах. Сейчас же нетрудно было догадаться, что за сегодняшней наигранной безмятежностью скрывается любящая и, видимо, не очень счастливая женщина…
— Я уже не знаю, что делать, — грустно говорит она. — Когда я хочу с ним поговорить, он меня отталкивает, но когда я ему нужна, то должна явиться немедленно.
— В пятнадцать лет с детьми всегда сложно. Нужно дать ему время. Он пытается найти свое место, пытается понять, кто он. Тео — хороший мальчик. Он успокоится.
— Если бы только в доме был отец…
Ее зовут мадам Боманн, и я помню, что она была одной из первых, кто произвел на меня впечатление. Я тогда училась в пятом классе и пришла в ее магазин, чтобы купить «Британик» Расина, который мы изучали в школе. Мне совсем этого не хотелось. Заметив мой насупленный вид, она открыла книгу и прочла несколько фраз, играя, как настоящая актриса. Это было так необычно, таинственно. Вряд ли она это помнит. Сегодня она меня даже не узнала.
Она уходит с тремя багетами, песочным печеньем и мини-пиццами, которые наверняка проглотит Тео, перед тем как отправится жить своей жизнью. Когда мадам Боманн пересекла улицу, хозяйка булочной произнесла слова, которые я никогда не забуду:
— Знаешь, Жюли, глядя на то, как страдают матери, когда от них отдаляются их малыши, я говорю себе, что, может, и не так страшно, что у меня нет детей.
Я знаю, что она так не думает. На самом деле она имеет в виду совершенно другое. Что никогда нельзя терять надежду, несмотря на возможные разочарования. Что нужно испытать в жизни все, не боясь боли, и нужно научиться отдавать все, рискуя остаться ни с чем. Все, что стоит попробовать в жизни, неминуемо подвергает вас опасности. Если бы Рик прошел в эту минуту мимо, я бы приняла это как знак, и мой моральный дух резко бы поднялся. Но я напрасно напрягаю глаза, вглядываясь в прохожих, — я вижу только незнакомцев.
Внезапно я замечаю Мохаммеда, который, подмигнув мне, ставит свой рекламный щит к краю нашей витрины. Я улыбаюсь ему. Мадам Бержеро возвращается из задних помещений магазина. Ее датчики вторжения начинают мигать, и она заводится с пол-оборота.
— Нет, вы только на него посмотрите! Такое ощущение, что он это делает нарочно. Пойду скажу ему пару слов.
Она торопливо выходит из зала. Я вижу их, но не слышу. Очередная война между Франсуазой и Мохаммедом. Раньше меня это расстраивало, но теперь я нахожу их трогательными. Интересно, она догадывается о маленькой хитрости своего соседа?
У мадам Бержеро есть одна привычка, которая мне очень нравится: она часто сравнивает людей с пирожными или с венской сдобой. Один похож на эклер, другая — на горбушку. Жюльен — милый, как сдобный хлеб, а Ванесса была тортом. То же самое применимо и к ней самой. Видя, как она ссорится с Мохаммедом, я лучше понимаю ее сущность: под хлебной коркой всегда есть мякиш.
40
Прошли часы, дни. Вы не представляете себе мое состояние. Я даже не могу больше надевать рубашку Рика: мне кажется, что она меня отвергает. Он не забегал купить хлеба, ни разу даже просто не прошел мимо булочной. Я уверена, что он меня избегает. Где он? Может, он ползком пробирается мимо магазина по тротуару, чтобы я его не заметила? Или огибает квартал и выходит на улицу с другой стороны, лишь бы не встретиться со мной? А если он повесился на своем новом водонагревателе, потому что я была настолько отвратительной в тот вечер после концерта, что он впал в отчаяние? Каким бы ни был ответ, во всем виновата я.
Завтра воскресенье, то есть ровно неделя с нашей последней встречи. Я решилась отправить ему эсэмэску. Опыта у меня маловато, и чем меньше слов, тем для меня сложнее, особенно если это предназначено Рику. Хорошенько все обдумав — в течение двух ночей, — я написала: «Надеюсь, у тебя все хорошо. Надеюсь также скоро тебя увидеть. Целую. Жюли». Софи снова поднимет меня на смех, потому что я пишу слова целиком и ставлю знаки препинания, но я плохо представляю себя отправляющей послание типа: «Ты где скучаю позвони жужу». Этот прогресс цивилизации мне еще не по зубам.
Мне пришлось заново набирать свое сообщение, поскольку я так волновалась, что нечаянно нажала на «Удалить». Может, это знак?.. С тех пор я нахожусь в режиме ожидания. Телефон на виброзвонке лежит в моем заднем кармане. Как только моя попа завибрирует, я буду надеяться, что это Рик. Разве кому такое расскажешь?
А пока я полностью погрузилась в работу. Я превратилась в королеву тарталеток, в эксперта по не слишком поджаристым багетам. Каждое утро примерно в одиннадцать пятнадцать появляется мое испытание дня: месье Калан. Николя прав: он и вправду скверадкий. Он даже грязнусный: грязный и гнусный. Подозреваю, что он моется всего раз в неделю, в пятницу вечером, поскольку сегодня на нем хоть и отвратительная, но не очень грязная рубашка и волосы не такие сальные. Ванессы здесь больше нет, поэтому его мишенью стала я. Думаю, он специально приходит, когда собирается очередь. Так он может слушать других и изливать на них свою желчь.
В среду одной даме, которая не знала, какое пирожное выбрать, он выдал: «Тот, кто знает других, — мудр; тот, кто знает себя, — просвещен».
