Джонатан Франзен - Поправки
Хотя в принципе Гари одобрял, что современному человеку полагается самостоятельно управлять своими пенсионными вкладами, планировать междугородные разговоры и выбирать программы в частных школах, он был отнюдь не в восторге, что на него возложена ответственность за состояние его личных мозгов, в то время как некоторые – в первую очередь родной отец – наотрез отказывались от подобной ответственности. Но уж чего-чего, а добросовестности у Гари не отнимешь. На пороге темной комнаты он оценил уровень нейрофактора 3 (серотонин, один из важнейших факторов) – максимум за последнюю неделю, если не за месяц; фактор 2 и фактор 7 также превышали самые радужные ожидания, и фактор 1 уже не столь угнетен, как с утра (последействие выпитого на ночь бокала арманьяка). Упругий шаг, приятное ощущение своего роста – несколько выше среднего – и летнего загара. Недовольство супругой, Кэролайн, незначительно, поддается сдерживанию. Основные признаки паранойи (неотвязное подозрение, будто Кэролайн и двое старших сыновей посмеиваются над ним) пошли на убыль, сезонное томление по поводу тщеты и краткости жизни уравновешивалось крепостью его мозговой системы в целом. Нет, клинической депрессией он не страдает.
Гари задернул бархатные шторы, сдвинул светонепроницаемые ставни, достал из большого холодильника (нержавеющая сталь) коробку с бумагой формата 8×10 дюймов и засунул две пленки в электрический очиститель негативов – волнующе тяжелый маленький приборчик.
Он печатал фотографии родителей из времен злополучного Десятилетия супружеского гольфа. На одном снимке Инид, сильно изогнувшись, скосив под солнечными очками глаза – в мареве жары все расплывается, – левой рукой стиснула многострадальную клюшку-пятерку, правую руку, исподтишка бросающую мяч (белое пятно на краю фото) поближе к лунке, размыло в движении. (Они с Альфредом играли только на дешевых общедоступных полях для гольфа, прямых и коротких.) На другой фотографии Альфред – шорты в обтяжку, кепка «Мидленд-Пасифик» с длинным козырьком, черные носки и допотопные туфли для гольфа – замахивался столь же допотопной деревянной клюшкой на белую метку размером с грейпфрут и скалился в камеру, словно говоря: «Вот по такому мячику я бы попал!»
Вынув увеличенные отпечатки из фиксажа, Гари включил свет и обнаружил, что оба снимка покрыты сеткой странных желтых пятен.
Он чертыхнулся, не столько из-за фотографий, сколько потому, что хотел сохранить хорошее настроение, обеспеченное высоким уровнем серотонина. От мира немых объектов требовалась лишь капелька уступчивости.
Погода портилась. В водостоках зажурчала вода, по крыше забарабанили капли, сыпавшиеся с ближайших деревьев. Занимаясь второй парой отпечатков, Гари слышал сквозь стены гаража, как Кэролайн играет с детьми в футбол. Топот ног, пыхтение, изредка вопли, сейсмический толчок, когда мяч ударял по гаражу.
Вторая пара снимков вышла из фиксажа с теми же желтыми пятнами, и Гари понял: пора прекращать бессмысленное занятие. Как раз в этот миг в наружную дверь постучали, и его младший сын Джона проскользнул в лабораторию, всколыхнув черную занавеску.
– Фотографии печатаешь? – спросил Джона.
Гари поспешно сложил неудачные оттиски вчетверо и выбросил в мусор.
– Только собираюсь, – соврал он.
Заново смешав растворы, Гари открыл новую пачку бумаги. Джона уселся возле красной лампы и забубнил себе под нос, перелистывая одну из «Хроник Нарнии»,[27] «Принца Каспиана», подарок сестры Гари, Дениз. Джона учился во втором классе, а читал как пятиклассник. Отдельные слова он произносил внятным шепотом, и это было прелестно, обаятельно, как и все, что делал этот нарниец с сияющими темными глазами, певучим голоском и мягкими, словно меховая шкурка, волосами, – даже на взгляд Гари, Джона больше походил на разумного зверька, нежели на маленького мальчика.
Кэролайн не вполне одобряла «Хроники Нарнии», ведь Клайв Льюис был известным апологетом католичества и нарнийский лев Аслан представлял собой мохнатого, четвероногого Христа, но Гари в детстве с наслаждением прочел «Льва, колдунью и платяной шкаф» и не превратился от этого в религиозного фанатика (конечно же он был убежденным материалистом).
– Они убили медведя, – доложил Джона. – Обычного, не говорящего, и Аслан вернулся, его видела только Люси, а остальные ей не поверили.
Гари опустил отпечатки в фиксаж.
– Почему они ей не поверили?
– Потому что она самая младшая, – ответил Джона. На улице под дождем смеялась и что-то кричала Кэролайн. Что за привычка – носится как безумная наравне с мальчишками. В первые годы брака Кэролайн работала на полную ставку юристом, но после рождения Кейлеба получила наследство и теперь работала лишь по нескольку часов в Фонде защиты детей за пустячное жалованье благотворительной организации. Вся ее жизнь сосредоточилась на детях, Кэролайн называла их своими лучшими друзьями.
Полгода назад, когда Гари незадолго до своего сорокатрехлетия ездил с Джоной к родителям в Сент-Джуд, двое местных умельцев переоборудовали второй этаж гаража, переделали систему освещения и водопровода – это был подарок-сюрприз от Кэролайн. Гари высказывал порой желание увеличить старые семейные фотографии и собрать в большом альбоме с кожаным переплетом «Двести классических моментов семьи Ламберт». С этой задачей вполне бы справилось и фотоателье, к тому же мальчики учили отца работать с компьютерными изображениями, а если б ему все-таки понадобилась лаборатория, можно бы арендовать ее с почасовой оплатой. Поэтому при виде подарка – жена торжественно проводила его в гараж и предъявила совершенно ненужную и нежеланную темную комнату – Гари едва не расплакался. Но из популярных пособий по психологии, которыми был завален ночной столик Кэролайн, Гари наперечет знал тревожные сигналы надвигающейся депрессии, и к их числу, согласно всем авторитетам, относилась беспричинная плаксивость, так что Гари проглотил застрявший в горле комок, осмотрел дорогущую новую лабораторию и воскликнул, что он в восторге от подарка Кэролайн (она испытывала смешанные чувства: запоздалые сожаления потратившегося покупателя и приятное возбуждение щедрого дарителя). Теперь, чтобы доказать себе, что он вовсе не страдает депрессией, и чтобы Кэролайн ничего такого не заподозрила, Гари назначил себе работать в темной комнате дважды в неделю, пока «Двести классических моментов семьи Ламберт» не будут готовы.
Еще один признак паранойи: Гари мучило подозрение, что Кэролайн вытесняет его из дома, для того и устроила лабораторию в гараже.
По сигналу таймера Гари переложил третью пару отпечатков в фиксаж и включил свет.
