Инна Карташевская - Необыкновенные приключения «русских» в Израиле. Семейные хроники времен Большой Алии
— Ну что, завтра пойдешь снова? — спросила у нее Оксана, когда они прощались, выйдя из автобуса, и увидев на лице у Риты выражения крайнего ужаса, только засмеялась и махнула рукой.
— Ладно, с тобой все понятно, отдыхай. Если захочешь пойти в ночь с субботы на воскресенье, заходи. Ночью выгоднее работать, больше платят, но там труднее попасть, потому что гораздо больше желающих. Меня-то всегда берут, я с ними со всеми в хороших отношениях, но я думаю, что и тебя тоже возьмут, я видела, как на тебя смотрел охранник.
— Я подумаю, — слабым голосом ответила на это приглашение Рита, стесняясь сказать, что больше ее ноги на этой каторге не будет. Дома она первым делом залезла в горячую ванну, где стеная и охая, просидела сорок минут, а потом, не переставая стонать, отправилась на третий этаж к Саше и Белле, прихватив с собой совершенно не нужные ей два хлеба, полученные в качестве премии на заводе. Там она, прихлебывая из тарелки поставленный перед нею горячий суп, так живописно описала пережитые ею за этот день ужасы, что ее друзья, чуть ли не со слезами, объявили ей, что больше сами не пустят ее туда, и делать ей там нечего, так как за квартиру им с Юрой платят, а питаться она вполне может у них, они от этого не разорятся.
— Да, а ведь говорил нам дедушка Ленин, о безжалостной эксплуатации пролетариата в капиталистическом обществе, а мы не верили, — подвел итог этому тяжелому дню Саша, и Рита отправилась домой спать, но прежде помолилась богу, чтобы Вовка позвонил и предложил ей что-нибудь полегче, чем завод, например ограбление банка.
* * *И Вовка действительно позвонил, хотя и не на следующий день, а через два. Услышав, что Юра уехал, а у Риты нет работы, и она вполне может распоряжаться собой, он минуту молчал, а потом глубокомысленно выдал что-то вроде того, что это судьба.
— Что ты имеешь в виду? — полюбопытствовала Рита, чувствуя, что у нее все внутри похолодело от сладкого ужаса предчувствия новой жизни. — Ты что-то придумал новое? Там есть что-нибудь для меня?
Это не телефонный разговор, — был ей суровый ответ. — Завтра утром можешь приехать в Хайфу?
Могу, — послушно как загипнотизированная ответила Рита. — Так, я тебя жду в девять часов в садике возле Министерства внутренних дел. Знаешь, где это?
— Ну, конечно, мы же там паспорта получали.
— Очень хорошо. Увидишь меня, не подходи ко мне и вообще делай вид, что ты меня не знаешь. Пойдешь за мной, я тебе дам знать, когда можно будет подойти.
Страшно заинтригованная такими распоряжениями Рита, провела крайне беспокойную ночь и утром ровно без четверти девять уже стояла в саду перед зданием МИДа, как ей и было приказано. Как всегда там было полно людей, чтобы получить паспорт, нужно было отстоять в очереди несколько часов.
Вовка выбрал правильное место, одобрительно подумала Рита, знающая о правилах конспирации из прочитанных ею многочисленных шпионских романов. Среди такой толпы легко затеряться, и к тому же никто не будет удивляться, чего я здесь торчу. Стою, как и все в очереди за паспортом.
Вовка появился ровно в девять часов, с точностью графа Монте-Кристо. И выражение лица у него было соответствующее, замкнутое и отчужденное. Рита невольно тоже подтянулась и придала своему обычно доброжелательному лицо такое же холодное выражение. Если кому-нибудь захочется у нее что-то спросить, или просто с ней заговорить, он еще десять раз подумает, прежде чем обратиться к такой высокомерной девице. Вовка скользнул по ней взглядом и, не меняя выражения лица, двинулся к противоположному выходу из парка. Рита, безразлично оглядев местность, медленно двинулась за ним, глядя в другую сторону. Таким манером они прошли несколько улочек, пока, наконец, на одной самой пустынной Вовка оглянулся на нее и, едва заметно кивнув, разрешил приблизиться к себе.
— Ну, так что ты задумал? — нетерпеливо спросила Рита сразу же после быстрых приветствий.
— Узнаешь, — кратко ответил ей командир, — но сначала ты должна кое-что увидеть. Я сейчас пойду на остановку и сяду в автобус. Ты тоже садись и следи за мной. Увидишь, что я пробираюсь к выходу, выходи тоже и иди туда, куда и я. Там я тебе что-то покажу.
У Риты упало сердце. Судя по предосторожностям, Вовка таки точно задумал что-то совсем уже криминальное. Неужели действительно ограбление, думала она, плетясь за ним к остановке автобуса. Не может быть, ну не сумасшедший же он совсем. Надеюсь, это все-таки будет не банк, думала она, сидя в автобусе. Он же не какой-нибудь там опытный медвежатник, сейфы вскрывать не умеет, и я, между прочим, тоже. Но в квартиру я тоже не полезу, еще не хватало в тюрьму сесть. Нет, одно дело сгоряча говорить себе, что лучше ограбление, чем работа на заводе, а другое дело реальная жизнь. Сейчас приедем, спрошу у него, что он задумал и сразу уеду домой. А дома-то никого нет, Рита и Саша на работе, Юрка в Эйлате с друзьями и, наверное, уже с девушкой какой-нибудь, а она будет сидеть там одна-одинешенька, без работы, без денег и без друзей.
Отвлекшись, наконец, от своих невеселых мыслей, Рита подняла голову и посмотрела по сторонам. Они шли по зеленым тенистым улочкам, вокруг стояли красивые коттеджи, окруженные деревьями и лужайками с яркими цветами. Перед домами стояла красивая садовая мебель, качели, светильники.
Да, красивый район Кармель. Интересно, сколько же нужно зарабатывать, чтобы купить себе здесь виллу или хотя бы квартиру в одном из этих роскошных высотных домов. Да что там квартиру, у нас, наверное, никогда не будет денег, чтобы просто посидеть в каком-нибудь кафе в этом районе. Представляю, сколько здесь стоит чашка кофе.
Вовка еще раз завернул, и они оказались возле совсем маленького скверика, настолько скрытого от улицы кустами и глухими стенами домов, что, если бы Вовка не показал бы его Рите, она прошла бы мимо. В скверике была всего одна скамейка под деревом и на ней дремала старушка, а возле нее стояла детская коляска. В коляске сидел хорошенький пухленький годовалый малыш с игрушкой в руках.
— Вот, посмотри на них, — тихо сказал Вовка, остановившись у входа в скверик.
Рита внимательно, как специалист по дошкольному воспитанию и как просто добрая душа, посмотрела на ребенка. Видно было, что его игрушка ему давно надоела, время от времени он пытался дотянуться до веточек кустов, но ремешок, которым он был привязан к коляске, не пускал его, и он был вынужден снова рассматривать все ту же игрушку. Скорее всего, бедный малыш уже привык к своему одиночеству и этому однообразию, он даже не пытался протестовать, только иногда негромко хныкал, но старушка не просыпалась, и он снова умолкал.
Вовка легонько тронул Риту рукой, и они зашли в садик и прошли мимо скамейки, довольно близко к малышу. Увидев их, он очень обрадовался, засуетился в своей коляске, насколько ему позволил ремешок. Рита увидела, что он пытается поймать ее взгляд, и, когда ему это удалось, сразу заулыбался, пытаясь привлечь ее внимание. Рита тоже улыбнулась ему, чувствуя, как у нее заболело сердце от жалости к такому заброшенному ребенку. Да, он выглядел здоровеньким, чистеньким, скорее всего за ним хорошо ухаживали, но ведь ребенку нужны не только еда и чистая одежда. Ему еще нужно внимание, ему нужно двигаться, нужно, чтобы с ним разговаривали, держали на руках, прижимали к груди, учили чему-нибудь, в конце концов, он ведь уже не младенец.
— Ну, видела? — спросил Вовка, когда они снова оказались на улице?
— Чей это ребенок? Это что, его бабушка? А родителей у него нет? тут же забросала его вопросами Рита.
— Так, идем, сядем где-нибудь подальше отсюда, и я тебе все расскажу.
Они прошли еще несколько кварталов, зашли в какой-то совсем уже глухой переулок присели на заборчик, и Вовка начал рассказывать.
— Где-то недели три назад я забрел в этот садик. Я и раньше здесь часто ходил, просто смотрел, как богатые люди живут. Так вот сел я на скамейку, а там уже сидела пожилая женщина, русская. Ей поговорить хотелось, а я никогда не упускаю возможности поговорить с людьми, мало ли какую информацию можно получить. Так вот, она мне рассказала, что убирает в одной богатой семье, и показала их виллу, она здесь недалеко. Это совсем молодые муж и жена, Их родители уехали в Америку из Союза еще в семидесятые, и очень хорошо там преуспели. Дети же вдруг решили быть патриотами и, поженившись, переехали в Израиль. На деньги родителей-американцев купили эту виллу за полтора миллиона долларов, открыли свою фирму, вернее он открыл, он компьютерщик по специальности и живут себе припеваючи. Она тоже делает карьеру, она менеджер, в общем, они целыми днями на работе, а по вечерам у них встречи с друзьями. А ребенок брошен целиком на эту старуху.
— Так они что совсем не любят его? — ужаснулась сердобольная Рита.
— Ну. чего там не любят? Любят, конечно, прибегают с работы, целуют его, сюсюкают три минуты, а потом снова убегают на гульки к друзьям. А эта женщина, между прочим, здесь на вилле убирает, а там была директором детского садика, так что она в воспитании детей разбирается. Ну, так она сильно возмущалась, что ребенком они совсем не занимаются, смотрят только, чтобы он был накормлен, не болел, ну и все такое. Она говорила, что ей очень жалко этого малыша, просто сердце разрывается, но она даже сказать им ничего не может, потому что они считают, что все делают правильно. В общем, сами шибко образованные. И должны жить своей жизнью, а ребенок, наверное, своей.
