Эндрю Круми - Мистер Ми
В конце концов я нашел ответ на эту загадку — к большому облегчению Эллен, надеявшейся, что после публикации моей диссертации можно будет забыть о «сплетниках» и даже ездить отдыхать в места, не связанные с именем какого-нибудь французского писателя. Например, в Испанию. Тем не менее я обязан своей теории касательно Феррана и Минара своим положением в научном мире и известностью в определенных кругах, тому ассоциированному со мной духом полемики, который обеспечивает мне приглашения на второстепенные конференции вроде той, что состоялась в Праге, где я сказал Дональду, что «сплетники» поживают отлично, а перспективы, открываемые компьютеризацией, вселили в меня надежду узнать о них больше.
— Вообще-то, — сказал я, — одна моя студентка искала их в Интернете.
И я рассказал ему о статье, которую нашла Луиза, и спросил, не пригодится ли она ему для книги об издательском деле во Франции. «Сейчас у меня ее с собой нет, — сказал я, — но, вернувшись в Англию, я пошлю ему копию». И тут пришло время идти на следующий семинар, а я вернулся мыслями к Луизе и отмеченному медленным ходом минутной стрелки на настенных часах постепенному приближению той недели, когда Эллен не будет дома. Как видите, мысли человека могут быть поглощены сексом, даже когда он якобы слушает лекцию о литературе XVIII века.
Глава 10
Ну кто бы мог подумать, сказал я себе, что спустившее колесо, проливной дождь и сотня прочих известных и неизвестных мне совпадений, которые все существуют где-то в исходном коде гипертекста Вселенной (видишь, как я понемногу осваиваю терминологию доктора Кула), дадут мне возможность испытать впервые, в возрасте, до которого доживают немногие, разнообразные и не такие уж неприятные ощущения, связанные с половым актом. Да-да, представь себе! В моей жизни произошли странные события, о которых тебе, наверное, будет интересно узнать.
Последнее, что ты знаешь о Катрионе, — это то, что она сладко спала на моем диване после ванны, а на груди ее лежала открытая книга «Ферран и Минар». Я тихонько забрал книгу и пошел наверх писать тебе письмо, которое закончил как раз к тому времени, когда услышал ее шаги.
— А, проснулись, — сказал я, спустившись вниз и заходя в кухню. К моему ужасу, она опять потянулась за чайником. — Нет-нет, мне чаю не надо! — взмолился я. Видимо, вспомнив, как мне пришлось недавно ломиться в ванную, она сказала, что, если я ничего не имею против, она только вскипятит чашечку для себя. Шел уже шестой час. Катриона как будто вовсе не собиралась уходить и жаждала использовать еще один пакетик из моей пачки. Я подумал, что у нее в доме, может быть, нет не только горячей воды, но и электричества — и даже чайных пакетиков. У студентов, видно, нелегкая жизнь.
Я спросил, прочитала ли она хоть несколько страниц из книги доктора Петри до того, как заснула. В ответ она виновато покачала головой. Видимо, этот материал ей давался труднее, чем ферменты; стиль у Петри тяжеловесный, и понять его сложные периоды нелегко.
— Скука смертная, — подытожила свои впечатления Катриона.
— Что вы собираетесь делать сегодня вечером? — спросил я. У меня возникли опасения, что я никогда не избавлюсь от своей помощницы, и я решил заговорить на тему, подводящую ее к мысли об уходе. — Вам много задают на дом?
Она посмотрела на меня с тем же выражением, которое я недавно видел на лице тупоумного юнца в супермаркете. Потом сказала:
— Дела у меня есть, но не дома.
Что ж, разумно, подумал я; в доме, лишенном отопления и страдающем нехваткой чайных пакетиков, не очень-то легко выполнять домашние задания.
— Значит, вы работаете в университетской библиотеке?
— Нет, я работаю в другом месте. Мне за это платят.
Я никогда не слышал о такой практике в высших учебных заведениях, и наступил мой черед смотреть на нее с непониманием.
— Это место называется «Оазис». Слышали о таком?
Такого места для научных занятий я не знал; мне пришло в голову, что она, видимо, ходит в пивные, где всегда тепло. С другой стороны, даже если она пристроится со своими тетрадками где-нибудь в углу, ее будет отвлекать шум, и нетрезвые посетители могут плеснуть на ее бумаги из пивной кружки.
— Я как-то раз зашел в пивную, — сообщил я Катрио не. — Мне там страшно не понравилось — шум и грязь. Неужели вам больше некуда пойти согреться?
— «Оазис» — не пивная, — с каким-то грустным видом сказала она. — По правде говоря, это — массажный салон, но вы ведь не знаете, что это значит, правда? Поэтому я вам и сказала.
Нет уж, я не собирался опять спровоцировать ее любимый вопрос «Вы в самом деле никогда…».
— Ничего подобного, я все о них знаю, — с уверенностью сказал я. — И знаю, что пар может повредить вашим записям. К тому времени, когда вы оттуда выходите, все чернила наверняка смазаны. Там, может быть, и тепло, но, если вы хотите успешно закончить курс, я не советовал бы вам делать домашние задания в таком месте.
Мне кажется, что она меня не слушала, но обеспокоенные нотки в моем голосе заставили ее улыбнуться.
— Надо же как-то жить, — сказала она. — Мне не нравится это занятие, но ничего другого я не умею.
Я сказал, что пусть она лучше работает у меня на кухне, где нет пара — разве что от чайника, который она так часто кипятит; и если, как вытекает из ее слов, студентам сейчас платят стипендию из почасового расчета, то я с удовольствием буду платить по существующим ставкам — так же, как за уборку. Она сказала, что подумает, потом посмотрела на часы и сказала, что ей пора.
— Остерегайтесь пара, — напомнил я, когда она надевала пальто. — Дышите неглубоко. И не проглатывайте.
— Нет, этого я никогда не делаю, — к моему облегчению, заверила она меня.
Я вернулся к компьютеру и опять вызвал картинку, которая произвела такое впечатление на бедняжку миссис Б. Вдохновленный мудростью доктора Кула, я решил получше изучить код.
Ты, разумеется, понятия не имеешь, что это значит и каким образом поисковые программы Интернета выстраивают приоритеты найденных «ссылок», обращаясь к ключевым словам, запрятанным в заголовках файлов в виде HTML метатэгов (доктор Кул, стр. 58). Так что я просто скажу, что, проделав не более длительное или трудоемкое упражнение, чем, скажем, грамматический разбор одной-двух страниц латинского текста Бьюкенена, я смог установить, что фотография обнаженной женщины с книгой скрывает важное сообщение, представляющее собой строчку программного языка, невидимую пользователю и включенную исключительно для помощи поисковой программе, которая так быстро и выдала мне желаемую картинку. Эта строчка:
< meta name = «keywords» content = «Ferrand, Minard, Rosier»>
Странная фотография, стоившая мне потери одной домоправительницы и способствовавшая в обретении новой, была предназначена клиенту, который станет разыскивать в Интернете слова Ferrand, Minard или Rosier. Поэтому-то я и обнаружил эту незнакомую девушку — а вовсе не по причине книги, которую она читала.
Я решил, что для одного дня этого более чем достаточно, и через несколько часов лег спать, все еще раздумывая над тем, что узнал. Мои глаза еще не привыкли к новым для меня требованиям компьютерной техники, и наутро я опять проснулся от головной боли.
Катриона явилась точно в назначенное время и занялась уборкой. Она даже обещала сварить мне на обед суп, хотя я заверил ее, что мне очень понравилась Pasta Fan Tutti или как она там назвала вчерашнее изделие, только она положила мне слишком большую порцию. Я провел утро, уточняя HTML-код каждой обнаруженной мной страницы, имеющей отношение к Розье, а также проверяя гиперссылки URL. «Жаль, что меня не видит миссис Б.», — подумал я. Прошел обед, потом еще часа два-три, и наконец наступила уже знакомая мне процедура, от которой я все еще не сумел отучить Катриону: мы сели за стол «поболтать и попить чайку».
— Вы сегодня опять будете работать? — спросил я ее, заранее решив, что начну намекать на то, что пора уходить, как можно раньше, поскольку уже знал, что до Кат-рионы эти намеки доходят очень туго.
Катриона ответила, что работать не собирается, а приглашена на вечеринку. Я сказал, что это — великолепная идея, потому что молодые люди, оставаясь одни слишком подолгу, начинают изнывать от скуки.
— Я особенно любил музыкальные вечера, — добавил я, вспомнив, как мы проводили время в мои молодые годы. — А танцевать будете?
Катриона кивнула:
— Да, очень даже.
— Танцы — хорошая штука. Хотя я так и не научился танцевать вальс.
Катриона сказала, что сейчас танцуют другие танцы, и я попросил ее показать мне, как это делается.
— Что! Прямо тут? Сейчас? — со смехом сказала она, глядя на пол гостиной. — А музыку где возьмем?
Я хотел было предложить насвистывать мелодию, но Катриона встала и подошла к проигрывателю, который уже столько лет стоял на столике в углу, не издавая ни звука. Она проглядела лежавшие в открытой подставке проигрывателя долгоиграющие пластинки и с улыбкой сказала, вытащив одну из них:
