Джидду Кришнамурти - Цикл бесед Джидду Кришнамурти с профессором Аланом Андерсоном. Сан Диего, Калифорния, 1974 год
К Я знаю.
А. Да, и здесь это опять перевернуто с ног на голову.
К. И христиане сделали из этого настолько абсурдную вещь.
А. Да, я понимаю это.
К. Итак, я думаю, что в обсуждении религии мы должны очень глубоко исследовать природу обиды, так как не обиженный ум — это невинный ум. И вам нужно это качество невинности, для того чтобы быть настолько полностью внимательным.
А. Если я точно следую за вами, то думаю, что вы бы, возможно, сказали, что человек становится обиженным тогда, когда он начинает думать о том, что думает, что обижен, не так ли?
К. Посмотрите, сэр, это намного глубже этого, не так ли? С детства родители сравнивают ребенка с другим ребенком.
А. И когда эта мысль возникает…
К. Именно так. Когда вы сравниваете — вы обижены.
А. Да.
К. Нет, но мы делаем это.
А. О, да, конечно мы делаем это.
К. Поэтому, возможно ли воспитать ребенка без сравнения, без подражания и, поэтому, чтобы он никогда не обижался из-за этого. И человек обижен, так как он построил образ о себе. Образ себя, который построил человек, является формой сопротивления, стеной межу вами и мной. И когда вы прикасаетесь к этой стене в ее нежной точке, мне обидно. Итак, не сравнивать в образовании, не иметь образа о себе. Это одна из самых важных в жизни вещей — не иметь образа о себе. Если он у вас есть, вы непременно будете обижены. Предположим, что у человека есть образ, что он очень хороший или что он должен быть очень успешным, или что у него великолепные способности, дар — вы знаете те образы, которые выстраивает человек — неизбежно вы придете и проткнете его (образ). Неизбежно случатся происшествия и события, которые разрушат это, и человек обидится.
А. Не поднимает ли это вопрос имени?
К. О, да.
А. Использования имени.
К. Имени, формы.
А. Ребенку дается имя, ребенок отождествляет себя с этим именем.
К. Да, ребенок может отождествлять себя с именем, но без образа, просто имя: Браун, мр. Браун. В этом нет ничего неправильного. Но в том момент, когда он выстраивает образ того, что мр. Браун социально, морально отличен: возвышен или принижен, является древним, происходит из очень старой семьи, принадлежит к определенному высшему классу, к аристократии. В тот момент, когда это начинается и когда это одобряется и поддерживается мыслью — снобизм, вы знаете все, что с этим связано — тогда вы неизбежно будете обижены.
А. Я понял так, что вы говорите о том, что здесь имеет место некое радикальное заблуждение в представлении, что вы являетесь своим именем и всем…
К. Да. Отождествление с именем, с телом, с идеей того, что вы социально отличны, что ваши родители, ваши дедушки и бабушки были лордами или то, или другое. Вы знаете весь этот английский снобизм и все это, и другой вид снобизма в этой стране.
А. В языке мы говорим о сохранении имени.
К. Да. И в Индии это брамин, не брамин и все, что связано с этим. Итак, с помощью образования, с помощью традиции, с помощью пропаганды мы выстроили образ о себе.
А. Не сказали бы вы, что с точки зрения религии здесь имеется связь с отрицанием — скажем в древнееврейской традиции — произнесения имени бога?
К. В любом случае слово — не вещь. Вы можете произносить или не произносить его. Если вы знаете, что слово никогда не является вещью, что описание никогда не является описываемым, тогда это не важно.
А. Нет. Одной из причин, по которой я всегда на протяжении многих лет изучал происхождение (корни) слов, просто в том, что чаще всего они указывают на нечто очень конкретное.
К. Очень.
А. Это или вещь, или жест. Чаще, чем нет, это какое-то действие.
К. Точно, точно.
А. Какое-то действие. Когда ранее я использовал фразу «думая о думании», мне следовало быть более осторожным со своими словами и говорить об обдумывании образа, что было бы намного лучшим способом выражения, не так ли?
К. Да, да.
А. Да, да.
К. Итак, может ли ребенок быть обучен никогда не обижаться? И я слышал, как профессора, ученые говорили, что ребенок должен быть обижен, для того чтобы жить в мире. И когда я спрашивал его, хочет ли он, чтобы его ребенок был обижен, он хранил полное молчание. Он просто говорил теоретически. Теперь, к сожалению, благодаря образованию, благодаря структуре общества, в котором мы живем, мы обижены. У нас есть образы о себе, которые будут обижены, и возможно ли вообще не создавать образов? Я не знаю, ясно ли выражаюсь?
А. Да, ясно.
К. То есть, предположим у меня есть образ о себе — которого у меня к счастью нет — если у меня есть образ, возможно ли стереть его, понять его и поэтому растворить его, и никогда более не создавать нового образа о себе? Вы понимаете? Живя в обществе, получая образование, я построил образ, неизбежно. Теперь, может ли этот образ быть стерт?
А. Не исчезнет ли он с этим актом полного внимания?
К. Это то, к чему я постепенно подхожу. Он может полностью исчезнуть. Но я должен понять, как этот образ родился. Я не могу просто сказать: «Хорошо, я сотру его».
А. Да, мы должны…
К. Использование внимания как способа его стирания — это не будет работать таким образом. В понимании образа, в понимании всех обид, в понимании образования, в котором человек воспитывался в семье, в обществе — всего этого, в понимании всего этого, из понимания всего этого приходит внимание, а не внимание сначала, а затем его (образа) стирание. Вы не можете быть внимательным, если вы обижены. Если я обижен, как я могу быть внимательным? Так как эта обида будет удерживать меня, сознательно или бессознательно, от этого полного внимания.
А. Удивительная вещь: если я правильно вас понимаю, то даже в изучении дисфункциональной истории, при условии, что я прикладываю к этому полное внимание, присутствует вневременная связь между актом внимания и происходящим излечением.
К. Именно так.
А. Когда я внимателен…
К. Эта вещь живет.
А. …эта вещь живет, да, именно так. Мы здесь постоянно «inging». Да, точно.
К. Итак, здесь есть два вопроса: «Могут ли обиды быть вылечены так, чтобы от них не осталось и следа?» и «Могут ли будущие обиды быть полностью предотвращены без какого-либо сопротивления?» Вы следите? Это две проблемы. И они могут быть поняты и разрешены, только когда я уделяю внимание пониманию моих обид. Когда я смотрю на нее, не перевожу ее, не желаю ее стереть, просто смотрю на нее, как когда мы погружались в этот вопрос восприятия. Просто видеть мои обиды. Те обиды, которые я получил: оскорбления, небрежность, случайные слова, жест — все эти обиды. И тот язык, который использует человек, особенно в этой стране.
А. О, да, да. Тут, кажется, имеется связь между тем, что вы говорите, и одним из значений слова «спасение (salvation)».
К. Salvare,[21] сохранять (to save).
А. Сохранять.
К. Сохранять.
А. Делать цельным.
К. Делать цельным. Как вы можете быть цельным, сэр, если вы обижены?
А. Невозможно.
К. Поэтому чрезвычайно важно понимать этот вопрос.
А. Да. Но я думаю о ребенке, который приходит в школу, уже имея грузовую машину, наполненную обидами.
К. Обидами.
А. Сейчас мы имеем дело не с младенцем в колыбели, мы уже…
К. Мы уже обижены.
А. Уже обижены. И обижены, потому что это обидно. Это множится бесконечно.
К. Конечно. Из-за этой обиды человек насильственен. Из-за этой обиды он испуган и поэтому уходит (устраняется). Из-за этой обиды он будет делать невротичные вещи. Из-за этой обиды он примет все, что даст ему безопасность. Его идея бога — это бог, который никогда не обидится.
А. Иногда на примере этой проблемы проводится различие между человеком и животными. Животное, к примеру, которое было сильно обижено, будет вести себя в отношении других с позиции критического положения и нападения. Но через какое-то время — это может занять три или четыре года — если это животное любят и…
К. Сэр, вы видите, вы сказали «любят». У нас этого нет.
А. Нет, нет.
К. И родители не имеют любви к своим детям. Они могут говорить о любви. Так как в тот момент, когда они сравнивают младшего со старшим, они обижают ребенка. «Твой отец был таким умным, а ты такой глупый мальчик». Отсюда все начинается. В школе, где они ставят вам оценки, это обижает. Не оценки, это намеренное причинение обиды. И это накапливается, и из этого вытекает насилие, всяческие проявления агрессии. Вы знаете все, что происходит. Итак, ум не может быть сделан цельным или быть цельным, если это не понято очень, очень глубоко.
