Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 5 2013)
Героиня мертва; камера покидает ее зрение и воспаряет над телом.
Таков примерный сюжет, однако дело не в нем, а (повторимся) в методе.
Ибо он помогает обнаружить то, ради чего однажды родился кинематограф.
Ибо Бог — внутри головы; Он смотрит на мир нашими глазами, а вовсе не наоборот (полагать так было бы чересчур самонадеянно).
Причины
Каждый год — что-то новое.
Невиданный урожай яблок.
Обнаруженное в глубине сада около вечно запертой калитки тутовое дерево.
Новая тропинка между холмами.
Дырка в мочке (пересёк экватор? родил третьего сына?).
Любовь, не ждущая выхода.
Мысль, не требующая завершения.
Поцелуй в колено.
Прикосновение ступни к позвоночнику.
Очередной трофей для фарфорового зверинца.
Покупка роликовых коньков.
Соблазн прозы.
Кусочек сахара от Рез ы Мир-Карим и .
Смерть.
Каждый год — нечто новое.
(“А ты что видишь?”)
[1] Санджар Янышев: «Перекинуть арку от себя к себе другому». Интервью информационному агентству «Фергана.Ру» <http://www.fergananews.com/articles/6558> .
Герои, апостолы, женщины и города
Жадан Сергей Викторович родился в 1974 году в г. Старобельске Луганской области, окончил Харьковский государственный педагогический университет им. Г. Сковороды, кандидат филологических наук. Поэт, прозаик, эссеист, переводчик. Печатался в журналах “Новый мир”, “Знамя”, “Сибирские огни”, “Дружба народов” и др. В переводе на русский вышли книги: “История культуры начала столетия” (М., 2003), “Депеш мод” (СПб., 2005), “Аnarchy in the UKR” (СПб., 2008), “Красный Элвис” (СПб., 2009), “Ворошиловград” (М., 2012). Живет в Харькове.
На украинском языке произведение опубликовано в кн.: Жадан С. Вогнепальнi й ножовi (“Клуб сiмейного дозвiлля”, Харьков, 2012).
1
Их часто рисовали на старых иконах — в то время как святые занима-лись пророчествами и чудесами, они занимались экономикой. Рыбаки и каменщики, солдаты и торговцы, пастухи и безработные — библейский пролетариат, чьи фигуры всегда можно разглядеть за деяниями пророков и апостолов. Находясь чуть в стороне, делая свою, необходимую для всех ежедневную работу, они восстанавливают храмы и перегоняют стада, празднуют за длинными столами и разбойничают, идут в торжественной процессии и слушают случайно забредших проповедников. Для них, по большому счету, все эти проповеди и произносятся, ведь не будут же проповедники разговаривать друг с другом. Проповедь — дело публичное, она предполагает присутствие публики, не посвященной в кухню всех этих озарений и просветлений. Именно публика требует ответов и пророчеств, чудесных исцелений и неожиданных воскресений. Именно эти безымянные персонажи, стоящие на групповых новозаветных изображениях за спинами главных действующих лиц, и вызывают особенный интерес своей невовлеченностью и невстроенностью в предписанный порядок вещей, своей отстраненностью и недоверием к происходящему. Вероятно, это особенность всех групповых фотографий — разглядывая их, узнавая знакомых, вспоминая имена и отмечая выражения лиц, так или иначе обращаешь внимание и на неизвестных тебе людей, на тех, кто стоит в стороне, выйдя за круг и сразу став почти невидимым, почти несуществующим. Но в то же время каждый из них, из тех, кто на изображении, кто так или иначе прибился ко всей компании, оказался в нужном месте в нужное время, не может остаться полностью незамеченным, не может совсем избежать упоминания. Ведь героев обязательно надо вспоминать и называть поименно. Даже если они этого и не заслуживают.
Герои прячутся в темноте, исчезают в переулках, закрывают за собой двери подъездов и растворяются во времени. Героев трудно распознать по одежде или по поведению, по лексике или жестикуляции, их не замечаешь на улицах, в офисах, на вокзалах и крытых рынках. Взгляд выхватывает их разве что из криминальной хроники, вот тут-то они и перебираются с периферии картины в самый центр событий, выныривают из ниоткуда, заполнив собой пространство, сломав кулисы, прорвав полотно, на котором изображены небесные маршруты и государственные границы. И ты вдруг замечаешь, что над ними горит воздух, и тени лежат у их ног, как флаги вражеской армии, и заводские трубы у них за спиной выплевывают в растерявшееся небо дым и огонь каждодневной борьбы, и все становится понятным — настоящие герои всегда выходят из сумерек, чтобы разбудить тебя, вытащить из сна и беспамятства. Они взорвут этот мир, уничтожая коммуникации и поджигая вагоны, они будут громить аквариумы в ресторанах, выпуская на волю жителей глубин, они будут переворачивать поливальные машины и разбирать трамвайные пути. Разгоняя твою тоску, они будут наговаривать свои простые истории, возвращая к жизни, из которой ты так упорно сбегаешь.
Потому что истории настоящих героев всегда просты — это истории о рождении и семейном уюте, о материнском и отцовском оружии, о прочном устоявшемся быте, о семейных праздниках и потерях, поминках и колядках, тревожном взрослении и прирастании опыта, о школе и друзьях, крови, железе и черной краске книжных страниц, о темных комнатах реальности, двойных стенах и невидимых дверях, о решетках на окнах твоей свободы, которые ты перепиливаешь на уроках труда, о станках и футбольных мячах, о срезах воздуха, за которыми слышно сердцебиение будущего, о попытках обобрать тебя, залезть тебе в карманы, выпотрошить их, отобрать у тебя твои теплые еще вещи, о золотом оттенке женской кожи, о разбитых сердцах, о жеваных улицах частного сектора, оплавленном солнцем воске пригородов, о холоде пробуждений и влажной механике летних туманов, о дожде, который будит ее ото сна, о воздухе, который нагревается ожиданием, о вербовке и пропаганде, о коллективной радости криминала, об общей вине и личной ответственности, о характере и слезах, о ранах — ножевых и огнестрельных, зашитых и перебинтованных, кровавых и болезненных, о стигматах уличных перестрелок, о следах от распятия на воровских ладонях, о шрамах, порезах и ожогах, о рубцах протеста и непокорности, об осаде и отступлении, о смерти в бою и воскресении в воспоминаниях друзей, о том, что ничего не запоминается таким, каким было на самом деле, что вся память этого мира формируется исключительно нашим желанием обо всем забыть, о других важных вещах — истории настоящих героев касаются вещей важных и печальных, о которых можно и промолчать, но лучше все-таки рассказать.
Настоящих героев объединяют многие вещи, способные собрать их в одном помещении, сделать причастными к той или иной истории. Скажем, привычки. Привычка спать в одежде, с зажженной сигаретой в пальцах, при включенном свете, с собаками под кроватью, с пауками в карманах, пока на кухне газовое пламя выжигает рассветные тени, а в холодильнике лежат замороженные женские сердца, и ласточки кружат себе за окном. Спать и рассматривать во сне священных китов, в чьем чреве печально сидят в ожидании своего часа проглоченные аквалангисты, что так беспечно отнеслись к господним знамениям и технике безопасности. Спать и считать дни, которые им предстоит провести в своих погоревших комнатах, прежде чем отправиться в очередной поход за славой и богатством, прежде чем их выбросят на улицу озверевшие кредиторы, прежде чем за ними придут убийцы в одежде миссионеров и станут бороться за их души, избавляя от тел. Спать и разговаривать во сне с библиотекаршами и охранниками супермаркетов, с массажистками подпольного салона и официантками гостиничных ресторанов, разговаривать с родителями, которые не узнают твоего голоса, с соседями, которые не помнят свой адрес, шептаться с ними, громко выкрикивать их имена, пугая псов под своей кроватью.
Или привычка просыпаться после обеда, пользоваться чужой посудой и взятой на время одеждой, просроченными продуктами и чужими мобильниками, читать случайные книги, найденные в коридоре, и не отвечать на звонки, вваливаться в заведения, откуда их выбросили на улицу вчера ночью, без предупреждения приходить в гости к друзьям, которые вчера просили их исчезнуть навсегда, пытаться договориться о кредите с людьми, которые их ненавидят, заговаривать с настороженными ночными прохожими, цепляться к чужим собакам, к незнакомым женщинам, к недоверчивым патрульным. Привычка до последнего держаться апельсиновых огней ночной торговли, теплого железа киосков, витрин с запасами жизни и энергии, не покидать их, чего бы это ни стоило, платить ту цену, которую просят незримые перекупщики. Возвращаться под утро домой и, прежде чем успокоиться и уснуть, обязательно открыть новую пачку сигарет, обязательно ее почать, не выпадая из сна, не отводя глаз от китов.
