Алексей Колышевский - МЖ-2. Роман о чиновничьем беспределе
– Но он старый, – возразил я. – Пусть он лучше извинится перед тобой.
– И не подумаю, – высокомерно заявил грузин, – я перед шлюхами не извиняюсь. Кто будет за зеркало платить?
– Я заплачу, – я полез в карман за деньгами, но Лора меня опередила.
– Шлюха заплатит.
И тут все увидели, что в руках у нее большой осколок зеркала. Не успел я и глазом моргнуть, не успел поверить тому, о чем молниеносно догадался, как она очень профессиональным, тренированным движением перерезала старому грузину горло. И произошло это столь внезапно, что в первые секунды, когда тот был еще жив и понимал, что вот-вот умрет, всех охватило оцепенение и лишь несчастный хозяин кафе, обхватив себя руками за горло, стоял, пошатываясь, и сквозь пальцы его струилась почти черная, густая кровь. Потом он упал, и все заорали и в ужасе разбежались. Я схватил Лору и повлек ее к выходу. Она вырывалась и орала что-то бессвязное. К счастью, «Альмера» стояла совсем рядом, и я быстро увез ее от места совершенного ею страшного преступления. Она вела себя спокойно и тихо что-то напевала себе под нос.
– Что ты натворила?!
Она повернулась ко мне, и я увидел, что глаза ее горят, точно у кошки, желтым пламенем. Ни капли безумия не было в них, но и не капли человечности.
– Я хочу еще, Ма-арк, – протяжно произнесла она мое имя, – ведь ты мне понравился, а мне нравятся только особенные мужчины. Те, которые бьют зеркала…
…Грузина спасли врачи Первой Градской больницы. А я понял, что салон «Альмеры» – не самое плохое место для занятий сексом. Так мы стали… гм… друзьями.
3
Мы встречались каждый день. Ей было «забавно», что ее, должно быть, разыскивает милиция, и она нарочно не пряталась, а вела себя в общественных местах и на улице довольно шумно. Впрочем, почти все наши часы мы проводили в берлоге, и свои выходки она с лихвой искупала исключительной ебкостью. Она объяснила мне, что у нее бывает мало свободного времени, и мы станем разговаривать о чем угодно, когда она утолит свою ненасытность в сексе.
– Я знаю, я чувствую, что могу о многом тебя расспросить, могу многое рассказать тебе, но давай оставим это на потом. У нас с тобой еще будет время для разговоров, Марк.
Она любила называть меня по имени, я в шутку звал ее «кровавой Лорой» и понимал, что вот она, моя напарница, кровавая Мэлори из «Прирожденных убийц». Я чувствовал, что вместе мы могли бы совершить массу ужасных поступков, но я также чувствовал, что она пока не доверяет мне, хотя все больше и больше проникается ко мне симпатией. Никогда я не встречал никого, подобного Лоре. В ее маниакальном безумии хотелось раствориться, я считал часы до нашей ежедневной встречи, я обо всем позабыл, словно попал во дворец Снежной королевы. Я проникал в нее повсюду, я оставлял засосы на ее восхитительных холмах, я целовал ее всю, вплоть до пальцев ног, я сосал их во время наших соитий, но лишь одного я не любил. Я не любил иметь с ней дело сзади, потому что костлявая Смерть с отрубленной головой в руке внимательно смотрела на меня и, казалось, чего-то ожидала.
О судьбе несчастного грузина я узнал, позвонив вначале в его кафе, и потом ежедневно справлялся по телефону больничной регистратуры. Он шел на поправку и уже начал понемногу говорить. Лоре я решил не рассказывать об этих звонках, к тому же мы все еще мало разговаривали. Вскоре я заметил, что наши свидания стали длиться немного дольше, и она уже не смотрит на часы так часто. Я спросил, что происходит.
– Папочка разрешил мне гулять дольше, он сказал, что прогулки явно идут мне на пользу, – ответила она, дурачась и имитируя мастурбацию.
– Должно быть, он тебя очень любит, – закинул я пробную удочку и сразу получил богатый улов.
– Он старый ублюдок, который никого не любит, – злобно ответила Лора и убрала наконец руку, которую до этого держала между ног, – он убил моих… – Внезапно она замолчала, и разговорить ее в тот день у меня не получилось, но я понял, что реакция началась и теперь уж я постараюсь, чтобы ничто ее не остановило.
Ее сексуальный пыл понемногу стал иссякать, и я сразу отметил это. Для плоти моей это было сущим спасением, и я перестал наконец пить виагру, запивая ее «Ред Буллом». А что вы думаете? Разве я кролик, чтобы to do it по десять, двенадцать раз и совсем без перерыва? А виагра с энерготоником делает эрекцию постоянной в течение нескольких часов – это настоящий комплекс Приапа, когда действительно не нужно разговаривать, нужно только работать fucker’oм, словно отбойным молотком. И вот однажды, когда мы, совершенно обессилев, лежали на видавшей виды Верещевой софе, я спросил у нее, что есть любовь.
– Ебля, – не задумываясь, ответила она, – ебля, и только она. Больше ничего. Чем скучнее ебля, тем меньше любви.
Я приподнялся на локте и, заглянув ей в глаза, увидел в них лукавство:
– Зачем ты так говоришь? Ведь ты так не думаешь, Лора.
Она вздохнула и перевернулась на живот:
– Конечно, не думаю. Но ведь, если я признаю существование любви как чего-то большего, чем ебля, то я стану говорить о боге потому, что бог и есть любовь, а мне нельзя говорить о боге.
– Это из-за того, что на твоей спине?
– Да, и из-за этого тоже. Знаешь, раньше у меня были сиськи с пирсингом. Такие колечки с маленькими черепами. Потом я их вытащила, они мешали, терлись об одежду, и мне было неприятно. Ты ведь совсем-совсем ничего про меня не знаешь, правда? Ты не знаешь, кем я была в прошлой жизни?
Я притворился пеньком в лесу:
– Ты имеешь в виду какую-нибудь там твою реинкарнацию? Откуда же мне знать об этом?
– Да нет! – она нетерпеливо дернула ногой. – При чем тут… Я имею в виду жизнь до моего возвращения в Москву из этого дома для психов.
– Да я и про дом для психов впервые от тебя слышу, – продолжал лукавить я, параллельно думая, что она, должно быть, «пробивает» меня. С этой дьяволицей нельзя расслабляться – удушит. Я решил сходить ва-банк:
– Помнишь, я как-то говорил тебе, что закончил МГУ в девяносто шестом? У меня неплохая память на лица, и возможно… Мне кажется… Я не уверен, но мне кажется, я видел тебя там. Мы могли там встретиться?
Она как-то устало ответила, что могли бы, и даже наверняка так и было, ведь она тоже училась в те годы в университете на юриста.
– На адвоката дьявола, а стала не его адвокатом, а его невестой, – прошептала она. Я не перебивая слушал, и она продолжила: – Я была патриархом церкви Сатаны в России, мы называли себя «Клуб Нимостор», и нас было ровно сто тридцать семь. Мы жили как одна семья, у нас все было поровну, мы любили друг друга, мы были связаны друг с другом невидимой пуповиной, словно близнецы. А мой папаша эту связь обрезал. Он казнил всех моих братьев, а я испугалась и не осталась с ними во время казни. Я предала их! За это Сатана проклял меня и сделал меня безумной, ведь я – его невеста, ему изменила, понимаешь ты хоть что-нибудь? – И она сердито посмотрела на меня, выискивая в моем лице следы потрясения от ее рассказа, но я был спокоен, тем более что эту историю мне в ярких красках расписал столь мастерский рассказчик, как генерал Петя.
