Олег Дивов - Консультант по дурацким вопросам
Вдруг оцепление зашевелилось, все как-то сместились, журналистов попросили отойти. Оператор дернулся было, но Миша схватил его за штаны: стоять!
Расскажешь коллегам — от зависти помрут. Вот заканчивается ковровая дорожка, по которой сейчас должны выйти как минимум два президента. Точно в торце дорожки — одинокая камера, оператор, рядом Миша в непринужденной позе, зыркая по сторонам с таким видом, будто он тут прописан… И больше никого. Сзади — пустое пространство метров пять, зачищенное оцеплением, а уже за оцеплением толпа народа, включая прессу.
Таки да: вот они, красавцы, Эдуард Джабеевич, Дмитрий Анатольевич и другие официальные лица. Все это счастье выходит четко Мише на камеру и начинает общаться с югоосетинским народом.
Только вот проблема: благодарный югоосетинский народ, он еще и довольно непосредственный. А редкие журналисты, попавшие в эту толпу, они по долгу службы такие наглые, что каждый стоит десятка осетин. И публика начинает потихоньку оцепление сминать, давить его в сторону любимых президентов. Спецназ ФСО с собой почему-то не привезли, тут только альфисты,[10] и толпа жмет их со страшной силой. И Мишина камера через какую-то минуту оказывается уже далеко не на самом козырном месте.
Миша толкнул оператора: камеру на руки, и вперед пошел. Тот сунул камеру над толпой сверху. Миша держался рядом, и их обоих толпа выдавила к третьему кольцу охраны. Поджала вплотную к альфистам — и только сейчас Миша увидел, до какой же степени их, бедных, сдавили. Альфисты упирались спинами сразу во второе кольцо — там, где личная охрана. А сплюснутая «личка» беспомощно лежала на президентских адъютантах.
Такого быть не должно и не может. Но Миша видел это своими глазами. А потом рядом с его головой возникла чья-то рука, сжимающая фотоаппарат, и пропихнула объектив мимо физиономии ближайшего альфиста — внутрь кольца. Еще секунда, человек поднатужился, и весь фотоаппарат ушел куда-то вперед.
У альфиста был «Калашников», руки на автомате, сам он зажат и поднять оружие не в состоянии. Ему эту камеру оставалось только грызть, но от обалдения он не успел и теперь мог разве что укусить человека за руку. Тоже, кстати, вариант, но как-то несолидно.
— Мужик! — позвал Миша негромко. — Убрать?..
Альфист бросил на него ошалелый взгляд:
— Че, свой?
Миша кивнул. Он ведь действительно был тут свой.
— Убери ее нах…
Миша не глядя двинул локтем назад. Бум! Там охнули, и рука с фотоаппаратом исчезла.
— Спасибо… — пропыхтел альфист. — А ты откуда?
— Из Москвы! — честно ответил Миша.
— Мы тоже… — сказал альфист и тяжело вздохнул.
Из толпы Миша выкарабкался помятый, но гордый, и первым делом схватился за телефон. Обрадовать «Прайм-ТВ» шикарным эксклюзивом, а потом договориться, как перегнать материал в Москву.
— Да не надо, — сказали ему.
— То есть как — не надо? Ты не понял, это внезапный визит, о котором почти никто не знает! Сенсация! Уже к вечеру все будут стоять на ушах и готовы продать родную маму за любую картинку отсюда! А здесь было полторы камеры, и наша картинка — самая лучшая! У нас материал, который нарасхват пойдет, надо только успеть…
— Да ну его, — сказали в ответ и, кажется, зевнули. — Ты, главное, отсними все, что нам надо по плану. А это — не наше дело.
— А идите вы все… — Миша сунул трубку в карман.
Раз в жизни тебе выпала большая профессиональная удача — и такой облом. И ты даже не можешь продать картинку на сторону. Потому что камера у тебя от «Прайм-ТВ», и оператор от «Прайм-ТВ», а значит, картинка принадлежит телекомпании «Прайм-ТВ», которой не нужна даром!
Ну что ты будешь делать…
— Ну что ты будешь делать… — сказал Миша оператору. Тот стоял понурый. — Поразвлекались, теперь пошли дальше работать.
И они пошли.
Настроение, правда, было испорчено напрочь, но тут Миша вспомнил, что надо позвонить Васе, и забрезжила надежда, что жизнь еще наладится. Хотя бы есть с кем тут по-человечески выпить.
Вася был вне зоны доступа.
* * *Ближе к вечеру он послал оператора с инженером отдыхать — завтра уезжать рано, — а сам шлялся по цхинвальским друзьям-знакомым. Типа, мужики, вы мне не рады? Сейчас будете! И вдруг в окне машины промелькнуло что-то знакомое.
Мимо проехал «УАЗ» с надписью «ВОЕННАЯ АВТОИНСПЕКЦИЯ».
— Алан, ну-ка, разворачивай!
Сейчас посмотрим, куда он едет, подумал Миша, и если я все правильно рассчитал — мы его поймаем. Точно! С Московской на Сталина, оттуда налево, там магазинчик продуктовый…
«УАЗ» остановился, дверь открылась, из нее с трудом выбрался очень усталый полковник Вася. Его прямо шатало от утомления. Так, пошатываясь, он и вошел в магазин. Миша — за ним.
— Вася, привет!
— О! — Вася заметно оживился. — Вот скажи мне, где здесь можно креветок купить?
— Вася… Ты в порядке?
— Блин, ну что за город, пиво есть — креветок нет!
Интересно, подумал Миша, кого он на этот раз допрашивал? Чтобы до такой-то степени?..
— Вася, ты когда проснулся?
— Хм… Минут тридцать назад.
— Погоди, а ты давно спишь?
— Да скоро сутки как.
— A-а… Визит Первого?
— Без меня прошло? И слава тебе господи. И очень хорошо.
Нет, не гвозди делать из этих людей, подумал Миша. Скобы крепежные. Или даже гусеничные траки.
— Вася, я ведь тебя ищу, у меня тут с собой для тебя…
— О! Вот и креветки не нужны… Видишь, как ты вовремя… Кстати, ты в Москву как вернулся?
— Нормально, а что такое?
— Поехали, покажу интересную штуку.
Минут через двадцать Миша сидел в знакомом кубрике и пил с Васей коньяк. Слегка подлечившись, Вася покопался в столе и сунул Мише под нос лист бумаги.
— Читай.
Миша посмотрел и понял: всяко он офигевал во славном городе Цхинвале, но вот это — как утюгом по голове. Эта штука посильнее отдельного танкового батальона.
Да чего там, она посильнее мины будет.
Перед ним был рапорт в Москву от имени одного из заместителей председателя КГБ Южной Осетии. Рапорт о том, что в ходе проведения мероприятий КРО[11] выявлен штатный сотрудник грузинских технических служб, некто Клименко Михаил. Далее следовала подробная ориентировка на негодяя Клименко.
Чтобы как-то собраться с мыслями, Миша прочел рапорт дважды. Поднял глаза на Васю и спросил:
— Прости… А это — что?
— Это? — и Вася назвал фамилию аналитика, с которым Миша днем договаривался, чтобы тот ему камеру выставил к ковровой дорожке. — Это я у него со стола забрал.
