Арчибальд Кронин - Мальчик-менестрель
— Месса была прекрасна, — повернулась к Десмонду госпожа Донован. — Можно сказать, безукоризненна. Я была глубоко тронута. А эти очаровательные дети. И так хорошо подготовлены…
— О да, мадам, — перебил ее каноник. — Чудное зрелище. Вот только если бы преграда, перед которой встают на колени эти прелестные создания, была бы получше…
— Успокойтесь, каноник, — рассмеялась мадам. — Будет вам преграда, и даже раньше, чем вы думаете. Кстати, как у вас обстоят дела с «Маунтин дью»?
— Мадам, во время поста я не выпил ни капли. А вообще я позволяю себе только чуть-чуть, на два пальца, и только раз в день. Десмонд свидетель. И все же у меня такое чувство, что мои запасы скоро кончатся.
— Вам сейчас же пришлют еще один ящик прямо из Дублина.
— Благодарю щедрейшую из женщин, — низко поклонился каноник.
— А как насчет вас, Десмонд? Не согласитесь ли принять приглашение на чай?
— Всенепременно, мадам.
— Боже милостивый, — улыбнулась Десмонду госпожа Донован. — Мы с вами точь-в-точь как герои одной из этих жутких опер Кавалли[61]. «Орминдо», например. Можете приходить к четырем.
Когда она покинула зал, Десмонд не пошел следом за каноником, а обошел кругом длинный стол. Поравнявшись с девчушкой в белом газовом платье и встретив ее сияющий взгляд, Десмонд наклонился к ней и шепнул:
— Ты хорошо молилась, милая Пегги.
Когда он вернулся в дом священника, в столовой, где уже сидел каноник, он столкнулся с запыхавшейся миссис О’Брайен.
— Прошу прощения, каноник, — сказала она. — Я так закрутилась с этими детскими завтраками, что у меня для вас только сэндвич с ветчиной. Но на ужин обещаю приготовить седло барашка.
— Не стоит беспокоиться, миссис О’Брайен. Вы еще ни разу меня не подводили. И я с удовольствием выпью свою порцию «Маунтин дью» с сэндвичем.
— Надо же, сколько народу сегодня собралось! — всплеснула руками миссис О’Брайен, поставив бутылку на стол. — В жизни не видела, чтобы церковь была так забита… Пришли даже выпивохи и баламуты, ошивающиеся у Донегана.
— Скажите, миссис О’Брайен, — начал каноник, отмеряя себе ровно на два дюйма «Маунтин дью», — а вам знакома старая песня, которая начинается примерно так: «Как-то рано поутру из Типперэри я иду»?
— Нет, каноник.
— Ну, она еще кончается примерно так: «Сотворили все, друзья, те две хрюшки, а не я». — И когда миссис О’Брайен удалилась, удивленно качая головой, каноник сказал: — Десмонд, я вижу на горизонте ящик «Маунтин дью», а также, если Богу будет угодно, новую преграду из каррарского мрамора. А теперь ступай пить чай к нашей дорогой госпоже Донован и постарайся быть с ней как можно любезнее.
X
В полдень Десмонд отправился в «Маунт-Вернон». Он был в прекрасном расположении духа, можно сказать, на вершине счастья: радость духовная прекрасно сочеталась с телесным здоровьем, чему немало способствовал погожий ясный день. Сегодня утром все складывалось на редкость удачно: и замечательная месса, и умиление от первого причастия его подопечных. Молодой викарий каждый день воздавал молитвы Святому Духу, дабы Он обеспечил успех на избранном им, Десмондом, поприще. И вот молитва его была услышана.
Как всегда, он пришел в «Маунт-Вернон» слишком рано. Госпожа Донован отправилась с визитами к своим арендаторам и еще не успела вернуться, но Бриджит, зашедшая с половины для слуг, где принимала друзей, заверила Десмонда, что его действительно ждут к четырем часам на чай. И правда, не успел Десмонд выйти на террасу, как к дому подъехал большой «ландолет», из которого, даже не дав Патрику возможности открыть ей дверь, выскочила госпожа Донован.
— Отдайте все Бриджит, — распорядилась она. — Лепешки, пресный хлеб и овощи.
— Мадам, позвольте нам взять немного лепешек, — с непривычным для него подобострастием сказал Патрик. — Ведь вы сами любезно разрешили нам пригласить друзей, чтобы отметить Пасху.
— Бери хоть все! — бросила госпожа Донован и, повернувшись на каблуках, стала подниматься по ступенькам навстречу Десмонду, который наклонился, чтобы поцеловать ей руку. — Нет-нет, пожалуйста, не сейчас. — И только когда Патрик отогнал машину, она позволила себе улыбнуться, не разжимая зубов, слабой, вымученной улыбкой. — Вы должны простить меня. Я сегодня не в настроении. Чем больше вы даете людям, тем больше они от вас требуют. Новый водопровод, новую черепицу на крышу амбара, новый пол на кухню и — как вам это нравится? — две новые ванные комнаты с горячей и холодной водой.
— Какая жалость, мадам, что современный ирландский крестьянин больше не хочет шлепать босиком к уличному насосу, чтобы вымыть ноги.
— Поверьте, мне вовсе не до шуток. Вчера вечером я получила крайне неприятное письмо от Клэр, отплатившей мне черной неблагодарностью. Ну да ладно. Ступайте в гостиную, я присоединюсь к вам буквально через минуту.
Госпожа Донован действительно была не в лучшем расположении духа, и не только из-за арендаторов или племянницы. На нее всегда смотрели, как на свет в окошке, она всегда была в центре внимания, а все взоры прикованы к ее прекрасной церкви Святой Терезы. И вот теперь этот красивый молоденький викарий, появившийся буквально из ниоткуда, возможно, из Италии, оттеснил ее в сторону, заняв принадлежащее ей место. Сегодня утром она почувствовала, что ее принижают, можно сказать, игнорируют, и, хотя она подавила в себе это чувство, ей вдруг ужасно захотелось, чтобы Десмонд совершил промашку, сделал faux pas[62] во время идеально отслуженной мессы.
И во время не самого приятного обхода арендаторов она решила, что Десмонда необходимо поставить на место. Слишком уж он был совершенным. Не может такого быть, чтобы в его безупречности не было хоть какого-нибудь изъяна, и ее задача — найти этот изъян.
Улыбаясь, она вошла в гостиную, взяла его за руки и усадила подле себя на диван.
— Десмонд, дорогой! Бриджит мне тут рассказала престранную историю о каких-то песнях, которые якобы передавали по радио в тот день, когда я была в отъезде. Ну-ка, признавайтесь, вы что, действительно развлекали себя детскими песенками?
— Рояль был открыт, и я не смог удержаться. Надеюсь, мадам, я не позволил себе слишком большую вольность?
— Господи помилуй! Конечно же, нет. Но так как у нас еще есть немного времени, пока подадут чай, — там у них, в задней половине, настоящий праздник, — не могли бы вы что-нибудь исполнить и для меня?
— Мадам, я до сих пор не осмеливался… — удивленно посмотрел на нее Десмонд. — Ведь вы сами не поете…
