Андрей Геласимов - Год обмана
Марина стала совсем другая. Она заметно осунулась и похудела. Глаза на бледном лице казались теперь значительно больше. Кожа стала почти прозрачная. Вокруг глаз наметились темные круги. В ее движениях появилась скрытая осторожность и даже как будто робость. Вначале меня это удивило, но я тут же решил, что это не мои проблемы. Может, она заболела или еще что-нибудь.
Несмотря на то, что высокий бревенчатый дом спрятался в густой роще, я смог подъехать прямо к крыльцу. Маленький Мишка тут же выскочил из машины и с криком убежал куда-то назад.
– Ворота хочет закрыть, – сказала Марина.
– Понятно, – ответил я.
– Чувствуешь, какой запах? Листья уже начали опадать.
Я открыл дверцу и с наслаждением втянул в себя воздух.
– Нравится? – сказала она.
В следующие полчаса мы не обменялись ни словом. Я молча таскал вещи, стараясь не потревожить левой руки. Марина чем-то занялась на кухне. Мишка сначала играл большим оранжевым мячом, а потом стал собирать опавшие листья.
– Слушай, – обеспокоено сказала она, вдруг появляясь на крыльце. – Я совсем забыла про твою рану. Тебе же нельзя, наверное, тяжелое поднимать?
– Ничего. Я уже закончил.
Она долго смотрела на меня, вытирая руки о фартук. Потом заправила за ухо упавшую на глаза прядь.
– Я чуть не умерла тогда от страха.
– Могу себе представить, – сказал я.
– Все сначала подумали, что он тебя убил.
– Я сам так подумал.
– У тебя на футболке было такое большое пятно.
– Теперь все в порядке. Я купил себе новую.
– Все вдруг начали кричать, и никто не подходил к тебе. А ты лежал в луже крови, и Сережа смотрел на тебя страшными глазами.
– Ужасная картина. А что в это время делал ПП?
– Ты злишься на меня?
– Не то слово, – улыбнулся я.
Она снова заправила непослушную прядь и отвела глаза в сторону. Я видел только ее профиль, но вдруг понял, что она старается скрыть от меня слезы.
– Прости меня, – тихо сказала она. – Я этого не хотела.
– Все в порядке, – ответил я. – Мне самому надо было сидеть на месте.
– Прости меня.
В этот момент к ней подбежал маленький Мишка и дернул ее за фартук.
– Дай спички.
– Зачем? – сказала она, стараясь не глядеть в мою сторону.
– Дай! Я буду дворник. Дворники жгут листья.
– Пойдем, – сказал я. – У меня есть зажигалка.
– Только я сам подожгу!
Через десять минут весь участок заволокло горьким дымом. Мишка собрал большую кучу опавших листьев, но все они были очень сырые, и костер никак не хотел разгораться.
– Подожди, я сейчас немного бензина принесу, – сказал я, вытирая слезы.
Он остался сидеть на корточках у дымящейся кучи, ковыряясь в ней веточкой, кашляя и время от времени подбрасывая в нее шишки.
– А где Илья Семенович? – спросил я у Марины, которая снова выглянула на крыльцо. – Чего он с нами-то не поехал?
– Он умер, – сказала она.
– Как умер?
Она сообщила об этом настолько спокойно, что я вначале просто ей не поверил.
– Обыкновенно. Шел по улице, упал и умер. А ты думал – я просто так решила зимой на даче жить? Для собственного удовольствия?
– Почему умер?
Ее спокойствие казалось мне сверхъестественным.
– У него было плохое сердце. Очень плохое. Но он не доверял врачам.
– Что, совсем не лечился?
– Он говорил, что они специально прописывают ему всякую дрянь, чтобы вытянуть из него побольше денег. Один раз даже кинул в своего терапевта поднос для шприцев.
– Почему?
– Тот предложил ему какие-то импортные пищевые добавки.
– За деньги?
– Конечно. Иначе он бы не кинул в него этой железякой.
– Где бензин? – толкнул меня в бок маленький Мишка.
– Блин! – скривился я от боли.
– Осторожней! – закричала Марина. – Отойди от него!
– Ничего, все нормально, – прошипел я. – Просто немного неожиданно.
– Он обещал бензин.
– Прости, малыш, я совсем забыл. Сейчас мы с тобой нальем. Держи вот этот шланг. Нет, не так. Держи за другой конец. Вот, молодчина. Ну, теперь беги, вылей все это прямо на кучу.
– А она загорится? – он поднял ко мне смешное перепачканное лицо.
– Куда она денется.
– Миша, иди сюда, – сказала Марина. – Надо лицо помыть.
– Сама иди!
– Эй, подожди-ка, – сказал я. – Дай мне. Я лучше сам вылью.
– Я помою лицо, – с готовностью закивал он.
– Да нет, знаешь, не в этом дело.
– А в чем? – он настороженно нахмурился.
– Это опасно. Ты можешь обжечься. Любишь ходить к врачам?
– Нет. От них папа умер.
Я посмотрел на Марину. Она вздохнула и покачала головой.
– Короче, давай сюда. Ты все равно волшебный огонь не умеешь делать.
– Волшебный огонь? – в глазах у него засветился интерес. – А как это?
– Очень просто. Хочешь, покажу?
Он с готовностью протянул мне банку.
– Так ты решила всю зиму на даче жить? – спросил я Марину через пять минут, поднимаясь на веранду.
Она посмотрела туда, где вокруг высокого пламени прыгал Мишка.
– Он не обожжется?
– Вроде не должен.
– Я не знаю, – вздохнула она. – А что еще остается? Денег почти нет. Когда он умер, пришли какие-то люди и забрали практически все. Они сказали, что он им очень много был должен.
– У него же какой-то бизнес на рынке возле «Будапешта»?
– После похорон я зашла туда.
Она замолчала.
– Ну и что?
– Там были чужие люди.
– Надо было забрать хоть товар. Он же чем-то торговал. Должно ведь было что-то остаться.
– Они сказали, чтобы я уходила. Сказали, что заберут Мишку, если я появлюсь еще хоть раз.
– Такие крутые?
– Не знаю. Сказали, что заберут. Я испугалась.
– А раньше ты их видела когда-нибудь?
Она нахмурила лоб.
– Один из них, такой невысокий, однажды заходил к нам домой. Деньги приносил, или еще что-то…
– Помнишь, как его зовут?
– Нет. Я запомнила его только из-за татуировки. У него вот здесь на правой руке выколот спортивный автомобиль.
– Автомобиль?
Я удивился.
– Ну да. Очень красивый. Феррари.
– А ты откуда знаешь, что это Феррари?
Она вдруг замолчала.
– Ты что, в машинах начала разбираться?
– Меня Маттео научил, – после небольшой паузы сказала она.
Теперь настала моя очередь смутиться.
– Да?.. Ну ладно… А эта татуировка… Странно как-то… Автомобиль…
– Сейчас в Москве много салонов, – заторопилась она, довольная, что мы поменяли тему. – Все что хочешь могут тебе наколоть. Причем, все татуировки цветные, очень высокого качества. В принципе, есть настоящие художники.
– Да? – сказал я. – Может, мне тоже чего-нибудь такое себе выколоть?
