Мэри Чэмберлен - Английская портниха
— Надень чистое платье, — велела фрау Вайтер осенним утром, когда Ада цепляла к гардинам свежие жаккардовые занавеси. — Умойся хорошенько, и чтобы под ногтями грязи не было.
Ада в точности исполнила приказ. Фрау Вайтер заперла ее в комнате. Ада сидела, глядя в окно. Солнце поднялось высоко, потом скрылось за домами. Ада ничего не ела ни утром, ни днем, у нее сводило желудок, и боль расползалась по кишечнику. Впереди еще столько работы. Придется всю ночь не спать, стирая и гладя. Дверь отворилась: фрау Вайтер и незнакомая женщина с двумя шотландскими терьерами. Фрау Вайтер задирала нос, поджимала губы и держалась от гостьи на расстоянии.
Один из песиков подбежал к Аде, обнюхал ее щиколотки, виляя коротким хвостом; теплое дыхание на ее коже, нос холодный и влажный. Погладить бы его, с тоской подумала Ада, погрузить пальцы в шелковистый мех, и он подпрыгнет от удовольствия, высунет трепещущий язык, лизнет в щеку — нежность живого существа.
— Негус, — позвала его гостья. — Komm![49] — Она похлопала себя по бедру, и пес вернулся к хозяйке.
Все в порядке, вертелось на языке у Ады. Я не против. С какой бы радостью она повозилась с этим маленьким животным, сообщившим ей: ага, понятно, ты тоже человек. А ведь даже у собаки есть имя.
— Sitz[50], — скомандовала гостья и погрозила псу пальцем.
Ада с невольным любопытством поглядывала на гостью. Стройная фигура, большая грудь, широкие бедра. Волосы неопределенного цвета, ни длинные ни короткие, завитые. Она была молода и довольно миловидна, но не красавица, еще несколько лет — и от ее привлекательности не останется и следа. Кожа чистая, гладкая, и подкрашенные губы лишь оттеняли эту гладкость. Подкрашенные. У других женщин, что приходили к Аде, губной помады давно не водилось.
Одета она была в белый костюм: прямая юбка до колен, короткий жакет с баской и глубоким вырезом. Жакет она застегивала на все пуговицы, отчего ткань натянулась на груди, а под жакетом Ада углядела тонкий свитерок. Ее легко можно было представить на лондонском рынке: пять фунтов картошки, парочку луковиц, четыре яблока, сухофрукты. Впрочем, как и мужеподобную фрау Вайтер, если только она сумеет стереть с лица налет брезгливости, не дожидаясь, когда это сделают за нее торговцы. Наступили на лошадиное яблоко, миссис? Надо смотреть под ноги. Словом, гостья — обыкновенная женщина, из тех, что и не помышляют подчеркнуть свои достоинства.
— Эта монахиня, — сказала фрау Вайтер, — та самая портниха, о которой вам рассказывали.
Гостья огляделась. Ада как раз заканчивала вечернее платье для приятельницы фрау Вайтер: произведение бутылочного цвета с воротником «хомут». Платье свисало с рейки, его оставалось только подшить. Пусть оно ниспадает, Ада, учил ее Исидор, ниспадает. О мастерстве судят по линии подола. На столе лежал хлопок в цветочек на блузку, заказанную другой подружкой фрау Вайтер, а рядом образец, вырезанный из журнала.
— Ja, — кивнула гостья, — полагаю, меня не обманули, она и впрямь хороша.
Гостья раскрыла сверток, принесенный с собой, — рулон черного шелка. Выложив отрез на стол, она подпихнула его к Аде. Ада пробежала пальцами по ткани, кожей ощущая ее плетение, рубчик, ее лоск и прочность. Эпонж. Последний раз к шелку такого качества она прикасалась в салоне миссис Б.
— Мне нужно вечернее платье, — заявила гостья. — Говорят, лучше вас никто не сошьет.
Комплимент! Ада зарделась, счастье, гордость переполняли ее, едва не выливаясь наружу. Ее никто не хвалил, по крайней мере, не в таких выражениях. А тем более женщина. Она вдруг смутилась, что было на нее не похоже. Кто это запуганное существо, жаждущее услышать доброе слово? Гостья роняла крохи лести, и Ада смаковала их, словно изголодавшийся воробей. Благодарю. Премного признательна.
— У меня три портнихи, — объясняла гостья фрау Вайтер. — Одна здесь, в Мюнхене. Одна в Берлине и одна в Бергхофе. Вы не поверите, какие мне выставляют счета! Они уже озолотились. Я плачу за их молчание, разумеется. И я бы не жаловалась, — улыбнулась она, — будь я ими совершенно довольна. Юбки. Брюки. Повседневные платья. Это они умеют. Но где магия? У них ее нет.
Она взяла на руки терьера, приподняла голову, и песик лизнул ее в шею. Улыбнувшись, она выпустила пса на пол и обратилась к Аде:
— У вас есть магия, это видно. — Гостья подошла к зеленому вечернему платью, провела пальцем по подолу и взглянула на фрау Вайтер: — Зависть. Наветы. Но когда правда мешала сплетницам плести небылицы, верно, фрау Вайтер? Облегающее. — Она развернулась на каблуках лицом к Аде: — Хочу облегающее платье. А ниже колена веером. Как хвост у русалки.
Шелк был крепким, хвост он выдержит, но его нельзя растягивать. Он болельщик, услышала Ада голос Исидора, не игрок. У гостьи была тонкая талия, но мускулистые икры, квадратные плечи. Она отлично смотрелась бы на теннисном корте, или в плавательном бассейне, или в «Женской лиге красоты и здоровья», что маршировала по Лондону в черных трусах и белых блузах: прыжок назад, кувырок вперед. Платье должно быть второй кожей — подвижным, податливым, а не туго натянутым, словно обмотка на проводе.
— Вырез по линии горла, — продолжила гостья. — Без спины. И розы. — Она вынула из сумочки красную ткань. Натуральный шелк, насыщенно-алый. Редкая вещь. Гостья скрутила ткань и приложила к горлу. — Розы, — пояснила она, — здесь, вокруг шеи.
Розы с русалочьим хвостом — это перебор, они испортят линию, сведут на нет простоту и вместе с ней замысел Ады. Розы грозили катастрофой. Но одна-единственная роза, крупная, на корсаже, слева, чуть ниже ворота, — настоящий шик. Ада глубоко вдохнула и… промолчала. У гостьи плохой вкус. Придется открыть ей глаза. Не нагромождать лишних деталей, предоставить платью свободу. Так будет изысканнее. В этом и заключается магия. Она ненавидела себя за подобные мысли, за потребность вмешаться: мадам, не попробовать ли нам вот что… Да плевать ей, как выглядят немки! Но шитье — единственное, что Ада умела делать, единственное, что принадлежало только ей, поддерживало ее, помогало оставаться самой собой.
— Я должна снять мерки, мадам, — сказала Ада. — Без одежды. Для точности.
— То есть вам придется раздеться, — встряла фрау Вайтер. — Не волнуйтесь, я останусь с вами.
Гостья пожала плечами.
— Я знаю, что нужно делать, — холодно ответила она. — Вам необязательно меня наставлять. — Наклонившись, она почесала за ухом другую собаку. — Ей необязательно говорить мне, что делать, правда, Стасиле? — Собака перевернулась на спину и болтала лапами, пока хозяйка гладила ей живот. — Mütti не новичок в таких делах.
