Александра Маринина - Дорога
Люба понимала, что в этой тираде главное – своя компания, а вовсе не сестра и не бабушка. Она хорошо помнила, как рвалась на дачу каждое лето и что значила для нее эта «своя компания». И хотя она прекрасно понимала, что на даче можно бесконтрольно делать все, что угодно, а в лагере это невозможно и именно поэтому сын не хочет ехать на море, сделать она ничего не могла. Не тащить же его силком, не отправлять, как посылку. Кроме того, есть опасность, что и в лагере Коля не оставит своего пристрастия к карточным играм, будет играть на деньги, попадется, директор сообщит на работу, и хорошо, если ей, Любе, а если Родиславу? Огласки не избежать, и генерал Головин обязательно узнает нелицеприятную правду о своем внуке. Пусть уж лучше на даче лето проводит, там если что и случится, то Родислав поедет и договорится с местной милицией.
За несколько дней до отъезда на дачу Люба пересмотрела детский гардероб и поняла, что без обновок не обойтись. Коле нужен новый спортивный костюм и кроссовки, Леле – шорты, несколько маечек и утепленная немаркая ветровка на случай холодной погоды. Выбрав время, она отправилась в «Детский мир». Выходя из подъезда, Люба наткнулась на Татьяну Федоровну, сидящую на лавочке.
– Ой, Любочка, хорошо, что я тебя встретила. Ты далеко собралась?
– В магазин. А что вы хотели, Татьяна Федоровна?
– Так я спросить хотела: можно Ларочка к вам придет? У вас так хорошо, такая обстановка добрая, она у вас прямо душой отогревается. А то ведь сиротиночка…
– Конечно, пусть приходит. Только у нас сейчас никого нет, кроме Лели.
– А и пусть девочки вместе поиграют, – воодушевилась Кемарская. – Они ж почти ровесницы, им скучно не будет.
Люба оказалась в тупике. Она точно знала, что Лелю гостья не обрадует. Дочка неоднократно говорила, что ей с Ларисой скучно, что та мало читала и ничего не знает, с ней не о чем разговаривать, и играть в игры, которые любит Леля, она или не умеет, или не хочет, потому что у нее не получается. Но как сказать об этом Кемарской? Да и нужно ли говорить? Когда Люба дома, она обычно принимала удар на себя: сама занималась Ларисой, делясь с ней кулинарными умениями. К кулинарии девочка проявляла большой интерес и определенные способности и училась с удовольствием. Если дома был Коля, особенно если он в чем-нибудь провинился, то сразу подключался к развлечению соседки. Он вообще готов был на все, лишь бы не делать уроки. Можно было бы сейчас вернуться домой, но… Покупки надо было сделать сегодня, другого времени у нее не будет.
– Пусть приходит, – повторила она, без особого, впрочем, энтузиазма, однако Татьяна Федоровна ничего не заметила.
– Вот спасибочки! А ты в какой магазин идешь? В гастроном? Может, кефирчику для меня захватишь?
– Я в «Детский мир» еду, – пояснила Люба. – Нужно детям кое-что на лето прикупить.
– Дает же бог кому-то заботливых родителей, – запричитала Кемарская. – Вот уж вашим деткам повезло так повезло. А моей-то сиротиночке никто платьишка нового не купит, так в обносках и ходит, нечастная, видно, судьбинушка у нее такая…
Выбирая одежду для Лели и Николаши, Люба все вспоминала Кемарскую. Конечно, ей придется теперь купить что-то и для Ларисы, хотя то, что девочка ходит в обносках, – неправда. Люба постоянно покупает ей одежду, ничего лишнего, конечно, но то, что носит Лариса, – добротное и красивое. Нельзя сказать, что они с Родиславом плохо заботятся о соседской девочке. «Все равно, сколько бы мы ни делали для нее – всегда будет мало, – думала Люба, перебирая юбочки и блузки. – Мы лишили ее отца, который отбывает наказание за чужую вину, сидит за преступление, которого не совершал. Мы очень виноваты перед этой девочкой и будем расплачиваться за свою вину долгие годы, а может быть, и всю оставшуюся жизнь. Мы спасли свою семью ценой свободы ее отца. И нет нам прощения». Иногда, правда, Любу посещала спасительная мысль о том, что виноваты во всем не только они с Родиславом, но и следствие, и суд, которые не смогли как следует разобраться в деле и отправили за решетку невиновного, но мысль эта желанного облегчения не приносила. Она остро чувствовала свою вину и готова была платить по всем счетам, причем не только по своим.
Она оплатила покупки и поехала домой.
Картина, которую она застала дома, могла бы считаться вполне идиллической. Татьяна Федоровна сидела на диване, откинувшись на подушки, а Родислав, Леля и Лариса читали вслух по ролям «Кошкин дом» Маршака. Эдакий домашний театр, только без костюмов. Люба вручила девочкам обновки, и Леля, приученная к порядку и сдержанности, сразу унесла свои вещи и сложила в шкаф, а Лариса с детской непосредственностью бурно выражала восторг и тут же принялась, не стесняясь, переодеваться в новое, чтобы примерить.
– Лелька, смотри, какая у меня юбочка!
– Очень красивая, – вежливо согласилась Леля.
– А у тебя такой нет!
Леля промолчала, но тут вмешалась бабка Кемарская.
– Ларочка, скажи тете Любе большое спасибо. Поклонись вот так, в пояс, – не вставая с дивана, она попыталась изобразить поясной поклон, – да пониже, пониже, не переломишься, и скажи: «Большое спасибо, тетя Люба, за вашу доброту».
Любе стало противно, и она попыталась перевести все в шутку.
– Большое пожалуйста, – со смехом ответила она, тоже низко кланяясь. – Давайте-ка ужинать, дорогие мои.
– Я не хочу ужинать, я хочу еще кофточку померить! – закричала Лариса. – Смотри, Лелька, какую мне тетя Люба кофточку купила. У тебя такой нет.
– У меня такой нет, – неслышно, одними губами повторила за ней Леля и ушла в свою комнату.
Люба почуяла неладное. Надо было срочно разобраться.
– Все за стол! – захлопала она в ладоши. – Все дружно идем на кухню.
Она перехватила Родислава и шепнула ему:
– Поставь, пожалуйста, еду греться, там все приготовлено, а я зайду к Леле. Что-то мне не нравится, как она ушла.
Леля лежала на кровати, отвернувшись лицом к стене.
– Что с тобой, Лелечка? Тебе нездоровится? – с тревогой спросила Люба.
– Я не хочу, чтобы у Лариски были такие вещи, каких у меня нет.
– Почему? Ты хочешь, чтобы вы были одеты одинаково, как близнецы?
– Нет, так я тоже не хочу.
– А как же тогда? Скажи мне, как ты хочешь, чтобы было.
– Я хочу, чтобы она не хвасталась, что у нее есть, а у меня нет.
– Это другое дело, – с улыбкой возразила Люба, присаживаясь на кровать рядом с дочерью и беря ее за руку. – У вас всегда будут разные вещи. Всегда у тебя будет что-то, чего нет у Ларисы, а у нее будет что-то другое, чего нет у тебя. Это нормально. У всех людей вещи разные. А вот то, что Лариса хвастается, – это другой вопрос. Лариса не похожа на тебя, она выросла в другой семье, с другими родителями, ее воспитывали не так, как тебя. Она другая, понимаешь?
