Юрий Хвалев - Пробежка ввысь
- Вы любили её?
- Тёщу?
- Да.
- Она была моим другом. Мы вместе смотрели футбол, пили пиво, играли в Дартс, Бочу. Она почти всегда выигрывала, у неё был заразительный смех. Ох, когда её вспоминаю, всегда накатывают слёзы. Вы лучше продолжайте свой рассказ о голых землекопов, о баобабе, о Желле…
Он почувствовал, что она ушла, и хотел окликнуть, но вырвавшийся голос прилип к пелене тумана, будто муха к липучке. Надо сказать, у него был высокий, пробивной, потрясающий фальцет. Он долгое время солировал в рок-группе, исполняя на танцах чужие песни. Однажды во время выступления он впервые сам объявил белый танец, обычно это делал кто-то другой. Не успели прозвенеть первые аккорды, как от стены отделился силуэт. К нему, стоящему на сцене, подошла хрупкая девушка. Это была она – его судьба. Возможно, поэтому он чувствовал, что не в силах отказать. Медленный танец сблизил их настолько, что сердца забились в унисон, а когда, будто два одиноких ручья соединились дыхания, каждый ощутил сущность того, кого полюбил. Отзвучала музыка, она оторвалась от него, как отрывается комета от звезды, оставив на фоне яркой вспышки чуть различимый хрупкий силуэт.
И вот теперь много дней спустя, он снова протягивал руку к этому уходящему силуэту. Он пытался её удержать, но не мог, потому что всё ещё спал. Тогда, чтобы прогнать сон, он стал бить себя по небритым щекам, бить до тех пор, пока не проснулся.
Открыв глаза, он увидел перед собой троих идеально одетых мужчин с тросточками, которые сидели в инвалидных креслах.
- Доброе утро, - снимая шляпу, сказал один из них. – Мы землекопы. Укажите, где рыть котлован?
- Как же вы будете рыть? – спросил он. – Вы же…
- А это, - кладя трость на инвалидное кресло, сказал другой землекоп. – Не волнуйтесь, инвалид среди нас один. Это мы из солидарности, чтобы не так обидно было нашему другу. Так что, не волнуйтесь, выкопаем в срок.
- Извините меня, - смутился он, - на земляные работы у меня не хватило денег, пришлось резать по живому. Я виноват, ещё раз извините.
- Не извиняйтесь, - улыбаясь, сказал третий землекоп, - Вы не виноваты. Наш друг инвалид с детства.
- Правда?
- Да. Давайте начинать у нас времени в обрез, - сказали они хором. - Скоро вертолётом доставят ваш баобаб. Мы готовы приступить, только одно условие.
- Какое?
- Нам нужна ширма. У нас идеальные костюмы, чтобы не запачкаться, мы, когда роем всегда раздеваемся догола.
Она стояла и ждала пока улетучиться туман. Подул ветер, туман рассеялся и до неё долетел его встревоженный голос, который умолял, «вернись». Сделав полушаг, она замерла; в утробе матери шевелился ребёнок. Он монотонно постукивал ножкой в её пустой желудок, прося хоть немного еды. У неё было яблоко. Она начала с жадностью есть, чтобы быстрее удовлетворить желание ребёнка. Когда её сын успокоился, она могла идти дальше, но пелена из накрахмаленных белых простыней преградило ей дорогу.
- Что это? – спросила она.
- Это? – спросил кто-то.
- Ой! – вскрикнула она. – Кто вы?!
- Извините нас, - ответили ей. - Мы землекопы.
Она оглянулась и увидела перед собой троих идеально одетых мужчин с тросточками, которые сидели в инвалидных креслах.
- Ещё раз извините, но чтобы выкопать котлован мы должны раздеться догола.
- Хи-хи-хи. Так вы голые землекопы, - засмеялась она.
- Да, - немного обиделись они. - Мы голые землекопы.
- Здесь выкопать котлован! – удивилась она. - Для чего?
- Человек, живущий у сгоревшего дома, решил посадить баобаб.
Давайте вспомним, как Желле называла своих сородичей. Правильно, упёртыми тугодумами. Как и все дети Желле имела сходство (не только внешнее) с родителями, то есть упрямство имело место, но тугодумкой она никогда не была, скорее наоборот. Поэтому, подговорив своих друзей-малолеток, Желле решила всё-таки осуществить свою мечту, как можно быстрее выкопать котлован, чтобы помочь человеку посадить баобаб.
Раздевшись, трое голых землекопов, копая сверху вниз, приступили к земляным работам. Навстречу им, снизу вверх, руководимая Желле бригада других голых землекопов, тоже принялась копать. Через несколько часов верхние и нижние голые землекопы встретились и объединились.
- Извините, мне пора.
- Уже уходите? А как же мой рассказ?
- Извините, меня ждут. Я только хотел спросить, у вас есть её фотография.
- Сейчас. Секундочку. Покажу. Вот. Пожалуйста.
- Что это?
- Это. Баобаб. А вот здесь мы, видите три точки. Это я, это она, а это - наш сын.
- Вы!! Вы ненормальный! Своим баобабом уже достали. Я же просил показать её фотографию. Идиот!
- Сами вы! Баобаб…
ВОРОНЁНЫЕ ЧАСЫ БЕЗ ПЕРЕВОДА
Время неподвижно, как берег: нам кажется, что оно бежит, а, напротив, проходим мы
П. БуастЧасы пробили ровно в одиннадцать, указывая на то, что пора угомониться. За пять минут до этого, Андрей, переводчик со скромным окладом, обойдя владения своей квартиры, остался доволен, тем, что заведённый им порядок соблюдается неукоснительно. Для удовлетворения самолюбия вечерний обход Андрей всегда начинал с детской. Дети, а их у него было двое – мальчик и девочка, как он собственно и заказывал жене поздней осенью, когда цены на продукты летели вниз. Так вот, они устраивали такой кавардак, что горничная, работая с чистой совестью, не успевала наводить чистоту. Это вынуждало Андрея в очередной раз не платить ей жалованье. Стоило ему появиться, как дети тут же высовывали языки. Цвет показанных языков совпадал с образцом языка здорового ребёнка, который лежал у Андрея в кармане (в виде вырезки из умного журнала), поэтому заботливому отцу приходилось раскошелиться на очередное обещание. Данное обещание было ценнее других обещаний, поэтому дети, без колебаний, прятали его в коробку из-под конфет, к другим не менее ценным обещаниям. Андрей укладывал детей валетом, чтобы не мешали друг другу спать, напомнив, что завтра необходимо свинячить как нельзя лучше.
Напротив детской располагалась родительская комната, в которой кроме его родителей жили родители жены. Из-за отвратительного запаха Андрей редко к ним заглядывал; он в основном подглядывал через замочную скважину, в которой по вечерам торчал ключ. Предки разводили для продажи мух, весь день, трудясь посменно, так как список заказов рос, будто на дрожжах. Последняя время в городе из всех популярных диет, - диета «испорти соседу аппетит» имела грандиозный успех, и шла на ура. Просто-напросто, чтобы похудеть во время еды сосед соседу подбрасывал в еду живую муху. При виде отвратительного насекомого, которое жужжало в тарелке, беднягу выворачивало наизнанку. Полные люди быстро худели, а неполные сохраняли жизненный тонус, что тоже не плохо. Предки, хотя и были заядлыми атеистами, но жили, душа в душу, редко ссорясь, главным образом из-за питания мух. Женщины предпочитали кормить насекомых клубничным вареньем, мужчины – абрикосовым. От этих конфликтов у Андрея прогрессировал сахарный диабет, потому что спор обычно переходил в ссору, а ссора заканчивалась метанием друг в друга банок с вареньем. После чего в доме становилось слишком сладко, и Андрей со сладкой улыбкой попадал, - куда? Верно. В спальню горничной. Попасть в свою спальню, где находилась, разумеется, жена, миную спальню горничной, Андрей никак не мог. Спальня горничной располагалась в походной комнате; её сюда, в приказном порядке, вселили предки, потому что последнюю отдельную жилплощадь занимали опарыши. Комната была маленькая, плохо освещенная, да и кровать, к сожалению Андрея, стояла на проходе, а в кровати, словно на боевом посту, лежала горничная. Поэтому к жене Андрей чаще всего приходил сексуально разогретым. Подозрения жены верный муж как всегда гасил пылающей страстью.
Часы снова пробили, но уже двенадцать, настоятельно рекомендуя всем полуночникам, спать. Находясь на пике сексуального наслаждения, жена была категорически несогласная. Ей мешали часы. Женская рука машинально потянулась к ним. Ощущая что-то нехорошее, часы, словно живые, учащённо забились, и, описав в воздухе дугу, исчезли в ночи. Ворона, всё это время сидевшая на дубе и наблюдавшая, как неуклюже совокупляются люди, в сердцах плюнула. Часы описали ещё одну дугу и, как нельзя, кстати, зацепились за ветку. Ворона, жившая несколько лет у часовщика и понимавшая толк в таких механизмах, приблизилась. «Тик-так, - подумала ворона и принялась выклёвывать внутренности часов».
***
Андрей открыл глаза. В утреннем свете он увидел горничную, которая в пеньюаре жены накладывала макияж. Мужчины в таких случаях фальшиво удивляются и, как правило, открывают рот. Андрей открыл рот, но сказанных слов не услышал. Затем непроизвольно схватился за голову, потому что волосы встали дыбом. Горничная, сидящая в вполоборота, повернула голову и, оказалось, что это никакая не горничная, а совсем незнакомая чужая женщина. Незнакомка улыбнулась и что-то сказала. Андрей, владеющий семью иностранными языками, от досады прикусил язык. Он не понял, что именно сказала женщина. «Это сон, - подумал он. – Сейчас прозвонит будильник и всё кончиться». Для верности раздражённый переводчик больно ущипнул себя за ягодицу. Но сон, если это был сон, не исчезал. За дверью зазвонил телефон; незнакомка вышла. Андрей бросился к шкафу, чтобы одеться, роль любовника его мало привлекала. Впопыхах, хватая брюки, рубашку, пиджак, Андрей не замечал, что надевает вещи с чужого плеча. «Куда же я бегу из своей квартиры?» - промелькнула в голове. Называть вещи своими именами Андрей боялся, потому что вещи, которые его окружали, принадлежали другим людям. Отворилась дверь вошла незнакомка в сопровождение мужчины. Андрей стоял как мраморная статуя. Мужчина что-то сказал доброжелательным сладким голосом. Переводчик опять ничего не понял, что именно хотят от него. Незнакомец протянул руку, как знак примирения. Андрей в ответ сжал кулак и, не думая о последствиях, врезал незнакомцу в челюсть. Женщина закричала. Андрей, заслоняя лицо локтем, словно опасаясь получить ответный удар, побежал напролом. Так, незаметно для читателя, он очутился на улице. Чуть-чуть отдышавшись, Андрей побрёл куда-нибудь, только бы подальше, чтобы спокойно собрать разлетевшиеся мысли. В голове гуляла пустота, как в обезвоженном колодце. Андрей взглянул на зеркальную витрину, и первая мысль вернулась сама собой. "Я это или не я, - рассматривая своё отражения, подумал он. – Если это не я, то кого я вижу?» За спиной кто-то остановился и что-то спросил. Андрей резко повернулся, потому что опять услышал набор непонятных слов. Почти вплотную, держа в руке сигарету, на него смотрел тот самый мужчина, которого Андрей ударил по лицу.
