Марлон Брандо - Тигр Железного моря
Сменщик рулевого уже был на мостике. Энни сказал Сточу:
— В Шанхае появилась новая радиостанция, сэр, транслирует хорошую танцевальную музыку. Не хотите ли спуститься и послушать? Приемник сегодня отлично ловит.
«Сэр», конечно же, было сказано с иронией. Энни не испытывал расположения к Сточу — так распорядилась природа. Сточ вяло улыбнулся. Он не был поклонником призрачных «романов с радиоэфиром».
Энни вновь спустился на палубу «А», вошел в свою каюту и запер за собой дверь. Вынул из кобуры выданный ему револьвер, разрядил его, а затем разобрал. Достал нож (такие носили солдаты швейцарской армии) и отогнул им боек на несколько градусов. Сделать это не так уж легко, зато потом, после нажатия курка, выстрела не происходит, потому что боек не попадает на капсюль патрона.
Энни спрятал револьвер назад в кобуру, после чего полез в чемодан, достал оттуда свой «вальтер» и засунул его в особые трусы, очень старомодные, на обычной, не эластичной резинке, которая идеально поддерживала оружие под раздутым от пива животом. Дуло упиралось в основание члена, и поэтому весь «ансамбль» мужских достоинств Энни делался невидимым.
Из чемодана Энни извлек еще и зеркало в бронзовой оправе. (Теперь он считал его своим, поскольку мадам Лай не требовала вернуть зеркало.) Энни посмотрелся в него. Полумрак каюты был для этого зеркала идеальной подсветкой.
Энни уже давно подстриг свою бороду, пожертвовав китайским стилем не из эстетических соображений. Просто ему захотелось вновь стать похожим на моряка, а не на китайского Мефистофеля. Честно говоря, ему нравилась раздвоенная борода, даже с выкрашенными в красный цвет кончиками. Но сейчас, учитывая рискованность возложенной на него миссии, он не мог себе позволить внушать окружающим людям благоговейный ужас.
Отложив в сторону зеркало, Энни направился в радиорубку, находившуюся рядом с его каютой.
Питер Джастис, один из двух младших радистов «Чжоу Фа», был китайцем только наполовину. Приятный, образованный человек с мягкими манерами, он был похож на актера Уорнера Оланда. Джастис не знал, кто был его отец. Скорее всего моряк. По-видимому, никто, кроме Энни, не задавал ему вопрос, почему мать дала ему фамилию Джастис, на что радист-полукровка ответил:
— Да это не совсем фамилия, это — надежда, тщетная надежда.
Он взял пару предложенных Энни сигарет. Выдыхая дым, он сообщил своему сменщику, что послал в полночь сообщение в Гонконг, а также контрольный сигнал на китайский телеграф в Кантоне. А еще он сказал, что ответный сигнал из Кантона очень слабый. Питер был щепетилен и не считал за труд проверять прохождение контрольного сигнала.
Энни пожелал ему спокойной ночи и сел к столу. В радиорубке стоял горьковато-кислый запах, исходивший от стоявших в углу запасных батарей.
Энни легонько ударил по ключу Морзе — медной пластинке с пружиной с одной стороны и черной кнопкой с другой — и надел наушники. Он крутанул ручку настройки приемника, чтобы проверить, есть ли в эфире Суатоу. Город какое-то время находился под контролем маршала Сунь Чуаньфана и был частью подвластной ему территории. Когда маршал отступил, его место заняли националисты. При них станция выходила в эфир нерегулярно. Коммунисты использовали ее как символ антиимпериалистической непримиримости.
Громко и чисто прозвучал Гонконг, передававший радиограммы торговых судов, сообщения об их местонахождении, телеграммы пассажиров, которые далее передавались на соответствующие почтовые отделения. Пассажиры первого класса очень быстро вошли во вкус: они начали слать деловые телеграммы с пароходов и обратно. Это символизировало движение в ногу с прогрессом и стало элементом престижа. Поговаривали, будто когда-нибудь у людей появятся радиофоны для связи с любой точкой мира прямо из автомобиля.
Первым делом нужно было отрегулировать зазор между контактами ключа, снабженными чувствительными пружинками. Несложная, но важная процедура. Энни крутил установочный винтик, чутко ощущая его движение. Зазор — струна первой скрипки, или нежная податливость золотого пера поэта, или плавные движения опахала в руках раба султана. Энни изменил зазор на сотую долю дюйма, сделав его меньше того, на котором работал Питер Джастис. Энни нравился более тугой ключ, способный выстукивать двадцать пять слов в минуту. Возможно, именно это сохраняло гибкость и подвижность пальцам Энни.
Охранники-сикхи сменялись каждые четыре часа, а судовой караул — с интервалом в тридцать минут. У индийцев была довольно странная система очередности: шестеро стояли в карауле и днем и ночью. Старшим у них был капрал Джамал Сингх, в прошлом служивший в кавалерийском полку Пенджаба. Он был средних лет (собственно, все здешние сикхи были средних лет). В 1925 году Джамал выжил в пиратской атаке на «Тунчжоу» и очень серьезно относился к своей работе. К слову сказать, абсолютно всех сикхов отличала особая сознательность. Отдел по борьбе с пиратством полиции Гонконга, став ныне довольно мощной структурой, привлекал уволенных в запас индийских солдат на службу в Британской колонии. К 1927 году их число составило около двух тысяч человек. Но впечатление эффективности предпринимаемых империей мер безопасности непрестанно подрывалось действиями Китайского подразделения береговой охраны. Его офицеры с почти параноидальной настойчивостью пытались решить вопрос, кому в первую очередь подчиняется судовая охрана — капитану полиции или капитану судна. С дисциплинарной точки зрения эта задача так и не была решена. Но проявляемая на деле доблесть сикхов говорила сама за себя. Первый удар пиратов всегда был нацелен именно на них, и в этой схватке пираты несли наибольшие потери убитыми и ранеными. Только капитан судна принимал решение о капитуляции, до того момента сикхи стояли насмерть.
Система безопасности надежна только в том случае, если ее осуществляют надежные люди. Но любой системе можно противопоставить другую, как умной тактике — хитрость. Опыт подсказывал Энни, что приближается момент наибольшей уязвимости судна. Энни сверился со своим «ролексом». Караул вот-вот должен был смениться.
Расположение личных кают караульных сикхов, безусловно, влияло на безопасность. Пока каюты индийских стражей находятся рядом с офицерскими каютами, настоящего покоя на судне не будет. Размещение радистов-китайцев за стальными дверями и решетками в «цитадели» и без того нарушало давно устоявшиеся правила размещения команды на пароходе. К тому же здесь попросту не было места для охраны. Поэтому, когда происходила смена караула, заступающий должен был войти, а сменяемый выйти через стальные двери. На всех судах именно этот момент пираты выбирали для начала атаки и обрушивали на капитанский мостик шквальный огонь.
Энни оставил дверь радиорубки открытой и слышал топот караульных в коридоре: они занимали позиции. Мысленно он следил за их передвижениями, видел их суровые лица, на которых застыла предельная осторожность. Заранее никогда нельзя угадать, в какую дверь они войдут, с левого или с правого борта. Это становилось ясно только в тот момент, когда четверо сменявших караульных поднимались наверх и вставали возле двери, держа ружья у груди. За дверью один из караульных поворачивал ключ (дело в том, что с наружной, «опасной», как они ее называли, стороны двери замочной скважины не было), а двое других прикрывали его с места у трапа, ведшего на капитанский мостик. Четвертый караульный оставался наверху у решетки, закрывавшей вход на мостик, и тем самым прикрывал товарищей, находившихся внизу. При смене караула присутствовал вахтенный офицер, сегодняшней ночью это был Сточ. Вероятно, сейчас он в глубине души лелеял надежду на героические события, которые могут выпасть на его долю.
До Энни долетали команды сменявшегося капрала Сингха. Энни вслушивался в топот ног и лязг открываемых стальных решеток и двери, выпускавших и впускавших караул. Караульные весело обменялись несколькими фразами на пенджабском, после чего на «Чжоу Фа» воцарилась тишина.
Уровнем ниже, на главной палубе, у дверей машинного отделения также произошла смена караула. Несмотря на безупречную выдержку индийцев, этот пост не пользовался у них популярностью. Жар от машины был серьезным бременем для тех, кто там работал, но караулу от него тоже приходилось несладко. Однако существовало общее убеждение, что охрана помещения, заполненного свистящим и клубящимся паром, хотя и жизненно важно для парохода, но со стратегической точки зрения совершенно бесполезно. Сейчас более важным объектом была радиорубка: если нападающие мгновенно не выведут ее из строя, будет подан сигнал «SOS», и военный флот придет на помощь. Конечно, военные корабли будут какое-то время плыть к месту нападения, но и захваченное судно с пиратским капитаном у руля тоже будет двигаться, и пираты будут вывозить с него награбленное. При этом иметь у себя на хвосте военные корабли его величества вовсе не шутка даже для китайских пиратов.
