Марлон Брандо - Тигр Железного моря
Серебро в Китай шло из Манилы, где оно аккумулировалось в соответствии с китайскими преференциями: слитки серебра девятьсот девяносто девятой пробы (каждый слиток равен тысяче шанхайских таелов, или примерно шестидесяти двум фунтам). Оптовая цена одного из таких крупных «кирпичиков» составляла около тысячи шестисот гонконгских или восьмисот американских долларов, в зависимости от курса. Мерцавшая перед внутренним взором Энни груда серебра казалось ему необыкновенно прекрасной. Это мерцание будто подсвечивало потолок его маленькой каюты, на котором он мысленно рисовал план действий. Энни грела мысль, что это высокопробное американское серебро, а не мексиканская дрянь, и оно покоится в деревянных ящиках, в сейфе «Чжоу Фа», на главной палубе, прямо под радиорубкой.
Два других радиста (оба китайцы) занимали двухместную каюту по левому борту. Каюта Энни располагалась по правому. Чжоуасо был старшим радистом и отвечал за работу всей аппаратуры непосредственно перед капитаном Бристоу. Оба радиопередатчика с дуговым генератором Паульсена мощностью двенадцать киловатт, а также трехкаскадный приемник были фирмы «Маркони». Радиорубка располагалась посредине судна между выходившими в коридор каютами радистов. Это было маленькое темное помещение без окон с вечно гудящим вентилятором — воплощение фантазий свихнувшихся экспертов по радиообмену, убежденных в том, что кромешная тьма — оптимальная обстановка для общения посредством азбуки Морзе.
Впереди по коридору располагались каюты младших вахтенных помощников капитана и третьего механика; над ними находились относительно просторные апартаменты капитана, его первого помощника и старшего механика. На самом верху были капитанский мостик и штурманская рубка. Все три палубы по старинке назывались «салоном верхней палубы» и считались палубой «А», или верхней палубой. Здесь сосредоточились ум и сердце парохода.
Палуба «А» была полностью отделена от пассажирских кают первого и второго классов, располагавшихся на корме. Здесь помещались роскошные салоны, отделанные дубовыми панелями и мрачноватыми французскими панно. Эти салоны были хорошо освещены потолочными плафонами из цветного стекла. Тут же находилась курительная комната с маленькими окошечками и бордюрными панелями с изображениями сцен английской охоты. Палуба «А» была отделена и от главной палубы, где помещались стюарды и пассажиры третьего класса. Количество последних доходило до тысячи, но их никогда не вносили в официальный список. Вся эта разношерстная публика занимала обширную и зловонную территорию, как любил говорить Энни, «в самой заднице».
Энни забавляло, что троим китайцам выпала честь находиться в так называемой цитадели только потому, что они умели обращаться с радиоаппаратурой. Вместе с тем они оставались «вторым сортом», так как получали меньшую зарплату. Они были обязаны занимать привилегированные места, потому что являлись обязательной составляющей общей структуры, которая в «Отчете комиссии по борьбе с пиратством» называлась «концепция цитадели» и определялась как мера защиты от «волков морей».
Когда Энни ступил на борт «Чжоу Фа» в качестве члена команды, Стодди Макинтош ознакомил его с местом работы. Стальные пуленепробиваемые двери закрывали радиорубку от внешнего мира, иллюминаторы обзора выходили на главную палубу и палубу «А», сходные трапы, ведущие на капитанский мостик, сверху и снизу закрывались стальными решетками; такие же решетки, соединенные в одну цепь, тянулись и вдоль открытых бортов судна. Дополнительные решетки защищали обе двери капитанского мостика. Были даже предусмотрены вращающиеся на петлях «хитрые приспособления», стальные, полдюйма толщиной. Они могли подниматься вверх или выдвигаться наружу, закрывая офицеров на мостике от огня малокалиберного оружия матросов — китайцев и филиппинцев, коих на судне было сто двадцать.
Макинтош выдал Энни полагающееся ему оружие — бескурковую модель тридцативосьмимиллиметрового револьвера смит-вессон в тканой портупее на ремне и к нему три дюжины патронов. Энни надел ремень на пояс брюк, как это делало большинство офицерского состава. Офицеры постоянно поминали оружие недобрым словом, словно стеснялись его. Они выражали недовольство, что вынуждены носить его в жару, но последние «Правила предупреждения пиратской угрозы» по вопросу оружия были непреклонны. В каюте каждого офицера имелась магазинная винтовка «винчестер» и еще шесть таких же — в шкафчике капитанского мостика. А патронов к ним столько, что с берега и батальону было бы не поднять головы, если из этой импровизированной «цитадели» начали бы вести огонь.
Предполагалось, что пираты могут подкупить членов команды. При этом оказывалась незаменимой традиционно индийская система охраны. В Гонконге индийцы работали на Британию только в полиции, тюрьмах, на военной службе, в органах безопасности на транспорте (паромах, поездах). Все они были отставными солдатами индийской армии, и их преданность не вызывала сомнений. Не было ни одного случая, чтобы индийцы предали своего гонконгского работодателя.
Охрана «Чжоу Фа» состояла из сикхов (как и в тюрьме «Виктория»), И сладко, и печально щемило у Энни в груди при виде их флегматичного движения взад и вперед. На их плечах покоились ружья «гринер». Безупречно белые тюрбаны были намотаны на невероятно длинные волосы. Бороды у подбородка разделялись пополам и зачесывались за уши. Другие двенадцать сикхов трудились на камбузе, приготавливая огромное количество рыбы с карри и плов с консервированным горохом. Китайские повара вынуждены были мириться с этим.
— Стодди, ты когда-нибудь изучал такую науку, как психология? — спросил Энни.
— Слышал о ней, но изучать и в голову не приходило.
— Так вот, у китайцев нет никакой психологии, — важно изрек Энни.
Они сидели и пили лимонад. В двадцать один час Энни должен был заступить на вахту. Он сам выбрал ночные часы, и никто не возражал.
— Именно поэтому они не доверяют не только друг другу, но и вообще никому. — Это абсурдно-шутливое заявление было сделано с еще более важным видом.
— Они во всяких дьяволов верят. Одним словом, язычники, — отреагировал Макинтош.
Он набил трубку, после которой собирался поспать. В открытую дверь залетел прохладный ветерок и прошелся по палубе «А». Море заблестело, хотя луна еще не взошла. Появились звезды, но их свет был еще неярким и ровным. Однако никто не обратил внимания на красоту, подаренную природой.
— Надо сказать, Стодди, — продолжал Энни, — китайцы представляют для меня определенный интерес.
Макинтош хмыкнул. Для него китайцы интереса не представляли, ибо он был человеком хотя и основательным, но скучным. Вообще-то китайцам, наоборот, нравились такие люди, как Стоддарт Макинтош, — лишенные воображения, не верящие в дьяволов, а признающие только причины и следствия и систему природных законов.
— Знаешь, во что они верят? В силу воли, — многозначительно сказал Энни. — По их мнению, различные силы природы обладают волей, ничем не отличающейся от воли человека или дьявола, ну разве что природная воля чуть сильнее. Вот, например, ты и я, у каждого из нас есть воля. А существует ли закон, чтобы управлять этой нашей волей? Можешь ты мне ответить на этот вопрос, Стодди?
— Есть законы, Энни, которые управляют человеческой природой.
— Если ты веришь в это, Стодди, то ты — психолог.
Макинтош был польщен, хотя по его виду об этом трудно было догадаться.
Чуть помолчав, Энни сказал:
— Есть только одна вещь, которой они поклоняются, и это — непостоянство. Слепая судьба. Случай. Может быть, оно есть в каждом из нас — красном, белом, желтом, голубом. Что скажешь, Стодди? Желание поклоняться слепой судьбе? Может быть, в этом есть какой-то смысл?
— Ну, я сам одно время любил делать ставки, — признался старый моряк. — Но говорят, что и там действуют свои законы. Я хочу сказать, что выигрыш можно высчитать. А иначе букмекеров просто не существовало бы.
— Все верно, Стодди. Правильно. Идя по узкой темной улице, парень, нельзя допустить ошибку.
Энни тряхнул головой и вышел на палубу. Облокотившись о борт, он снял фуражку и подставил лицо свежему ветру.
Питер Сточ, третий помощник капитана, заступил на ночную вахту, начинающуюся ровно в полночь. Энни, как обычно, поднялся на капитанский мостик, чтобы поздороваться с ним, а затем уже приступить к исполнению своих обязанностей. От Манилы пароход отделяло около четырнадцати часов хода, погода стояла великолепная. Сточ сидел в штурманской рубке и делал записи в вахтенном журнале.
Сменщик рулевого уже был на мостике. Энни сказал Сточу:
— В Шанхае появилась новая радиостанция, сэр, транслирует хорошую танцевальную музыку. Не хотите ли спуститься и послушать? Приемник сегодня отлично ловит.
