Терри Сазерн - Снимаем порно
— О, язык Ферала в пом-пом! Она знает? Миссис Стерлинг знает?
— В этом-то все и дело. Мы должны попробовать очень… осторожно… чуть-чуть… очень медленно… — он не мог подобрать слова, поэтому изобразил руками пантомиму, — как лев и… антилопа, да? — и его руки задвигались, изображая крадущиеся действия охотника. Ферал энергично закивал, показывая, что все понял.
— Ей нравится? — захотел убедиться он, — миссис Стерлинг нравится язык Ферала в пом-пом?
— Хм-м, может быть, возможно… Не беда, если ничего не предпринимать, не видать и выигрыша, — Борис хлопнул Ферала по спине. — Верно, Ферал? Но помни, начинай осторожно!
— Да, да, — голова Ферала замоталась в знак искреннего согласия, — да, да. Мы охотимся как лев. Мы охотимся на пом-пом!
17
Инцидент «Си-Ди в морге» настолько потряс Морти, что удалившись с места событий по аллее, уводящей от «мерка», он притормозил у первого же бара и зашел внутрь, чтобы быстро принять несколько рюмок и прийти в себя. Но ему, видно, потребовалось больше, чем он думал, потому что, когда он закончил одеваться и вернулся в госпиталь, его «пациент» выпорхнул из клетки, оставив после себя в коридоре мотки веревки, словно там сбросила шкуру необычайно белая змея, это был бесконечный хвост из марли, в которую его так заботливо пеленали. Судя по остальным следам побега он, должно быть, передвигался по коридорам с огромной скоростью и решимостью.
18
Филип Фразер, молодой монтажер из Лондона, сотрудничавший с Борисом и раньше, прибыл к ним почти в начале съемки под опекой Бориса и работал над грубым монтажом всего, что они сняли. Он закончил эпизод Арабеллы — Памелы Дикенсен, который, в категориях «эстетического эротизма», коего пытался достичь Борис, превзошел все ожидания.
Сид, чей Голливудский опыт развил в нем до некоторой степени павловский рефлекс на просмотры — то есть слепой, безграничный энтузиазм — особенно, если он сам приложил руку к части этих действий, не изменил себе в этом случае. Однако характер этого материала требовал неординарного выражения чувств. Поэтому вместо привычных рыданий или грубого хохота, выражающих высокую оценку, когда зажегся свет, он кричал… «Клянусь Богом, Б., я никогда не получал такой оплеухи в своей жизни! Как будто камнем звезданул, черт возьми, клянусь Богом, — нудил и нудил он, как молитву, прежде чем осекся, искренне смущенный. — … Проклятье, я ничего не имел в виду. Просто меня занесло, я полагаю». Но он быстро ухватился и за положительные молитвы: «Так я пытался выразить, какая это сильная картина! Я хочу сказать, мужики, что у нас в руках гвоздь сезона!»
Кадры с Анжелой редактировались и монтировались, включая и вставки ретроспективных кадров, и поскольку съемки шли достаточно быстро, имелась возможность сохранить непрерывность монтажа вплоть до настоящего дня. Однако до сих пор смонтированную ленту видели лишь Борис, Тони и редактор.
— Я не могу этому поверить, — тихо сказал Тони. — Это невыразимо.
— Хм-м. — Борис подумал об этом, — знаешь, это напоминает мне что-то… волшебную сказку.
— «Красавица и Чудище»? — предложил Тони с вульгарным хихиканьем.
— Нет, нет, нечто более странного свойства, подобно снам… «Сон в летнюю ночь». Все это могло быть сном, не так ли, своего рода неземные сексуальные грезы, посещающие девушку…
— Ну-у, не скажи, мне это кажется вполне реальным. Если бы вас, мужики, здесь не было, я принялся бы онанировать во время просмотра.
— А твое мнение, Фил? — спросил Борис у редактора.
— Ну… — начал Филипп, откинув голову назад и закрыв на секунду глаза, его голос достиг откровенного носового звучания, выдававшего его эстонско-оксфордское происхождение, — это совершенно необычайно, не так ли? Я не знаю чего-либо, с чем это можно было бы сравнивать… Такого просто нет. Это совершенно уникально.
— По-твоему, это возбуждает? — спросил Борис. — Волнует сексуально?
— О да, разумеется, в огромной степени. На самом деле я обнаружил, что меня интересует, как же можно обуздать зрителей в подобном случае. Не станут ли они настолько сексуально возбужденными, что своего рода… оргия охватит всех и сорвет саму демонстрацию фильма? — Этот образ показался ему забавным. — Возможно, если бы сидения были огорожены, — продолжал он, — каждый зритель в своей собственной маленькой стеклянной кабинке… только тогда еще можно предотвратить сексуальное столкновение.
— Я не уверен, что женщин сильно взволнуют подобные вещи… визуальные образы. Тем не менее, есть нечто, что мы выясним, верно, Тони?
— Верно, Б.! — воскликнул Тони с преувеличенным энтузиазмом, — затем повернулся к воображаемой аудитории в стиле Билли Грехема, — и вам, присутствующим сегодня здесь, я даю торжественный обет, что если будет на то воля Божья, мы заставим нежно любимые, незапятнанно белые трусики невероятно привлекательной и восхитительной «Мисс Средней Кинозрительницы» стать насквозь промокшими… Да будь они белыми, розовыми, желтыми, голубыми, черными, бежевыми, красными или телесного цвета… будь они оторочены пенистыми кружевами или милыми зубчиками, из латекса или спендикса бикини, укороченные или со швом… из нейлонового трико или ацетата… размера четвертого, пятого или шестого… да, по правде говоря, милая девушка утонет в своем собственном драгоценном любовном соке, когда он просто хлынет здесь — к концу не-на-хер-реальной… завершающей шоу… ВТОРОЙ ЧАСТИ! — Он сделал паузу, перевел дыхание и закончил с мягкой быстрой настойчивостью: — Бог свидетель!
19
Они лежали на боку, головами к ногам друг друга на большой, покрытой розовым сатином, кровати под розовым балдахином, с зеркалом; голова Ферала уютно расположилась между бедер Анжи, а руки твердо держали ягодицы, и его язык осторожно искал путь к пом-пом, без ведома самой девушки, которая лежала точно в такой же позиции, прижавшись щекой к материи, прикрывающей его орган. Блеск ее глаз и совершенно отсутствующий взгляд свидетельствовали о двойной дозе жидкого О-мета, которую она приняла по этому случаю.
Первый кадр должен был сниматься сзади, камера нацелена на голую спину Анжи. Руки Ферала, обхватившие ее зад, скрывали липкие полоски, которыми крепился ее пояс целомудрия, пока его голова ритмично двигалась вверх-вниз в жадно-нежном изображении языка, играющего с клитором — пока еще не проникшего полностью внутрь; Анжи в свою очередь извивалась в почти адекватном изображении нарастающего возбуждения.
Для оборотной, так сказать, стороны этого кадра, когда камера будет снимать Ферала со спины, Борис планировал приблизить объектив почти вплотную к Анжеле: исключительно крупный план только ее глаз и рта. Во имя этого кадра он убедил ее ласкать искусственный пенис, сделанный из темной твердой резины. Сюжет требовал, чтобы она держала его в одной руке, у самого основания, и лизала, целовала и, наконец, сосала его с растущим рвением. Изображение должно быть скадрировано так, чтобы не было видно дальше ее руки, в этом случае нельзя будет определить, что член фактически не прикреплен к телу Ферала.
Борис мучился сомнениями.
— Боже, — сказал он, глядя через камеру, — я не могу сказать, выглядит ли он как настоящий или нет.
— Вероятно, — холодно заметил Ники Санчес, — это просто потому, что ты случайно знаешь, что он искусственный.
— Возможно, ты прав. По-твоему он выглядит недурственно?
— Силы небесные, да, — пробормотал Ники, вглядываясь сквозь линзы, — просто прелестно.
Чтобы эти два органа — Ферала и приставка — ничем не отличались, Борис настоял, чтобы искусственный член изготовили с реального слепка пениса Ферала.
Ники, конечно, с энтузиазмом лично руководил всем процессом, сперва сделав гипсовый оттиск органа Ферала в состоянии полного отвердения, затем отлил его в форме из латекса с гнущимся металлическим стержнем посредине. Он был замечательно удобным, его поверхность, казалось, пульсировала.
— Я скажу тебе, где он даст сбой, — сказал Борис, изучив его более пристально, — у крайней плоти… теперь смотри, что происходит, когда она добирается до него… Анжи, дорогая, дойди ртом до самого конца, о-кей, вот оно… теперь назад, вниз, медленно… — Он опять повернулся к Ники. — Ты видишь, поскольку он не обрезан, то крайняя плоть должна бы слегка надвигаться, когда ее рот доходит до конца, затем опускаться немного вниз. Проблема в том, что слепок не отражает подвижности крайней плоти. Есть ее контуры, но нет ее движения. Предлагаю реализовать красивый образ: она подсовывает свой язычок под крайнюю плоть и неторопливо обводит им вокруг головки. Улавливаешь?
— М-да, — сухо сказал Ники, — еще бы.
— Увы, мы не можем сделать этого, там нет того, подо что можно забраться. — Он разочарованно вздохнул. — Почему, к черту, ей бы просто не пососать его член пару минут? Что в этом такого ужасного?
